Во время бесед в Париже у меня создалось впечатление, что нынешнее правительство сделает все для того, чтобы достичь «всеобщего урегулирования» с Германией, потому что считает, что только так можно вернуть экономическое равновесие страны. Мне показалось, что довольно мягкого по характеру г-на Шотана подгонял более активный Жорж Боннэ. В парижских беседах я в основном ограничился более близкой мне темой и попытался установить, до какой степени французы будут согласны отказаться от своей традиционной политики равновесия в Центральной Европе. Поэтому я дал понять, что этот вопрос является для нас в германо-французском урегулировании решающим, а колониальный вопрос – второстепенным. К своему удивлению, я установил, что мои партнеры считают колониальный вопрос проблемой, которую, вероятно, будет легко разрешить. Однако решение, будут ли они продолжать свою среднеевропейскую политику или смогут в корне изменить ее в рамках своих сегодняшних союзов, они поставили в зависимость от того, каковы будут наши устремления в районе Дуная. Мне показалось очень интересным, что ни Боннэ, ни Шотан не имели возражений против постепенного расширения германского влияния, будь то в Австрии – на основе соглашения от 11 июля – или в Чехии – на основе преобразования в многонациональное государство. У меня сложилось мнение, что, ведя с этим правительством доверительные переговоры и используя его стесненное положение, вероятно, можно продвинуться вперед. Что касается Австрии, я думаю, будет вполне достаточно при аннулировании Версальского договора потребовать также и отмены знаменитой ст. 88 Сен-Жерменского договора[121] (конечно, по возможности, со стороны Австрии) при постоянном условии постепенного расширения германского влияния
мирным путем. Согласятся ли на Бальхаузплац с желанием германской стороны действительного сближения в духе соглашения от 11 июля, зависит от поведения французов и англичан. Мы, вероятно, очень скоро пришли бы к заметным успехам, если бы на Кэ дʼОрсэ решились дать австрийцам в этом отношении хороший совет. То, что для Лондона австро-германский вопрос представляет весьма малый интерес, здесь всем ясно. Значит, решающим фактором в нашем продвижении вперед являются переговоры с Францией.
Итак, если после лондонских бесед будет, как это кажется, предпринята попытка поставить решение колониального вопроса в зависимость от «всеобщего урегулирования», то тогда, по моему мнению, надо открыто обсудить с французами этот комплекс вопросов.
Ваш Папен
P. S. Я пришлю Вам на следующей неделе предложение о дальнейшей разработке германо-австрийского вопроса на ближайшее время. Необходимо принять новое решение.
Печат. По изд.: «AktenzurdeutschenauswartigenPolitik. 1918–1945». Serie D, Bd. I, S. 83–84.
6. Письмо министра иностранных дел Германии К. Нейрата посланнику Германии в Чехословакии Э. Эйзенлору
5 февраля 1938 г.
В последнее время здесь размышляют о том, может ли играть какую-либо роль (и какую именно) в предстоящем развитии германо-чехословацких отношений арбитражный договор, заключенный обеими странами в Локарно. Особый повод к таким размышлениям дали Ваши беседы с г-ми Бенешем и Крофтой, о которых Вы сообщали 21 декабря прошлого года. Я хотел бы заметить по этому поводу следующее:
Когда мы при реоккупации Рейнской области в марте 1936 года отказались от Рейнского пакта, подписанного в Локарно, возник вопрос, какое значение мы хотим придать этому акту по отношению к остальным частям Локарнского договора, связанным с Рейнским пактом, а именно к арбитражным договорам с Францией, Бельгией, Польшей и Чехословакией. Тогда в узком кругу было принято решение, что германо-французский и германо-бельгийский арбитражные договоры следует рассматривать как утратившие силу одновременно с Рейнским пактом, потому что оба эти арбитражные договоры так тесно связаны с Рейнским пактом, что всякое иное отношение к ним было бы внутренне противоречивым. В отношении же арбитражных договоров с Польшей и Чехословакией, которые не находятся в такой тесной связи с Рейнским пактом, было, напротив, в то время решено рассматривать их как не затрагиваемые акцией на Рейне, т. е. как остающиеся в силе. Основанием для такого решения явилось то соображение, что нецелесообразно расширять излишне круг проблем, возникших в связи с нашей акцией в Рейнской области. Перед заграницей, т. е. Польшей и Чехословакией, эта германская точка зрения была выражена не путем особой нотификации, а в связи с разрешением технических вопросов, связанных с обоими арбитражными договорами. Дело в том, что в апреле 1936 г. истекал срок выдаваемого на каждые три года мандата нейтральных членов согласительной комиссии, созданной согласно германо-чехословацкому арбитражному договору. Чехословацкая миссия уже в вербальной ноте от 18 февраля 1936 г., предложила продлить эти мандаты еще на три года. На это мы в вербальной ноте от 31 марта 1936 г., т. е. уже после акций на Рейне, ответили, что мы согласны с предложенным продлением мандата. Точно так же в августе 1937 г. мы довели до сведения польского правительства о назначении нового немецкого члена германо-польской согласительной комиссии, а кроме того, во время германо-польских переговоров по вопросу о Верхней Силезии, еще недавно прямо сослались на Локарнский арбитражный договор.
Но, напротив, когда французское посольство вербальной нотой в мае 1936 года поставило перед нами вопрос о возобновлении мандатов членов германо-французской согласительной комиссии, французскому послу было устно заявлено, что, по нашему мнению, германо-французский, а также германо-бельгийский арбитражные договоры, с расторжением Рейнского пакта, «постигла та же самая участь и что мы поэтому пока не можем согласиться на предложенное возобновление мандатов». Французское посольство опротестовало эту точку зрения в письменной форме; несмотря на это, мы остались при своем мнении. В отношении Бельгии вопрос до сего времени в прямой форме не обсуждался. Поэтому совершенно несомненно, что Чехословакия может ссылаться на то, что мы в свое время признали действующим германо-чехословацкий арбитражный договор, даже после рейнской акции.
Следует принять во внимание, что арбитражные договоры с Чехословакией и Польшей содержат в себе строгое обязательство передавать всякого рода спорные вопросы третейскому суду или согласительному разбирательству. Политическое значение этого обязательства усугубляется тем, что Франция, Чехословакия и Польша в сепаратных договорах, заключенных между ними в Локарно, приняли решение рассматривать нарушение Германией своих обязательств, вытекающих из арбитражных договоров, как casus foederis[122].
При этих обстоятельствах нельзя упускать из виду, что если отношения между Германией и Чехословакией осложнятся, то арбитражный договор, возможно, станет нежелательной помехой для нашей свободы действий.
Поэтому стоило бы подумать о том, чтобы заново рассмотреть вопрос о дальнейшем действии чехословацкого, а потом, конечно, и германо-польского арбитражных договоров. Известный аргумент в пользу этого можно было бы извлечь из того факта, что эти договоры в отдельных, правда несущественных, пунктах связаны с Лигой наций и что Германия недавно своим заявлением от 12 декабря прошлого года окончательно отклонила свое возвращение в Лигу наций. С Польшей мы,