Читать интересную книгу Достопочтенный школяр - Джон Kappe

Кро купил орхидеи и баранью печенку. По воскресеньям он всегда так делал, покупая их поочередно то у одного, то у другого лоточника, чтобы не обижать ни одного из конкурентов, и, когда ему не хватало знаний китайского, переходил на свой витиеватый английский язык.

Австралиец нажал кнопку звонка. У Феббы, как и у самого Кро, был домофон. Главное управление в свое время распорядилось, чтобы у всех были стандартные домофоны. Она воткнула веточку вереска в свой почтовый ящик – это было вроде талисмана и одновременно служило сигналом, что все в порядке.

– Привет, – раздался из переговорного устройства женский голос. Он мог бы принадлежать и американке, и китаянке. В нем слышался вопрос: – Да?

– Ларри называет меня Питом, – сказал Кро.

– Проходи, Ларри сейчас у меня.

На лестнице было абсолютно темно и пахло так, словно кого-то недавно вырвало. Каблуки Кро металлически цокали, когда он поднимался по каменным ступеням. У входа он щелкнул выключателем, который должен был на несколько минут включить свет, пока он не дойдет до нужной двери, но свет не зажегся, и пришлось на ощупь подниматься до третьего этажа. В какой-то момент они подумывали о том, чтобы найти для нее квартиру получше, но с отъездом Тесинджера все заглохло, а теперь на это уже нечего было надеяться – более того, в каком-то смысле и сама Фебба уже как бы не существовала.

– Билл, – проворковала она, закрывая за ним дверь, и поцеловала в обе рябые щеки, как обычно хорошенькие девушки целуют добрых дядюшек (хотя она вовсе не была хорошенькой).

Кро вручил орхидеи. Он держался с ней очень внимательно и заботливо.

– Моя дорогая, – сказал он. – Дорогая моя.

Она вся дрожала. Ее жилье состояло из одной комнаты, которая была одновременно и спальней, и гостиной. Здесь же, в уголке, располагались небольшая плита и раковина, а еще небольшая комнатка с душем и унитазом. Больше ничего не было. Кро прошел к раковине, развернул печенку и отдал ее кошке.

– Билл, ты ее балуешь, – сказала Фебба, с улыбкой глядя на цветы.

Он положил на кровать коричневый конверт, но ни тот, ни другой даже слова не сказали.

– Как поживает Уильям? – спросила она, играя произношением его имени.

Кро уже успел повесить шляпу на дверь и теперь наливал виски: неразбавленное – для Феббы, с содовой – для себя.

– А как поживает Феб? Это интереснее. Как ты прожила всю эту долгую и холодную неделю? А, Феб?

Тем временем она привела в беспорядок кровать и бросила на пол ночную сорочку с оборочками и кружевами (по легенде, Фебба – китаянка-полукровка – сожительствовала с этим толстым иностранным дьяволом). В изголовье, над помятыми подушками, висела фотография с видом Швейцарских Альп – казалось, у всех китайских девушек над кроватью висит такая картинка. На тумбочке возле постели стояла фотография ее отца англичанина, единственная которая у нее была: скромный клерк из Доркинга в Сюррее, сразу же по прибытии в Гонконг – круглый воротничок, усы и напряженный, пристальный, слегка сумасшедший взгляд. Кро иногда казалось, что его сначала застрелили, а потом уже сделали фотографию.

– Теперь уже все в порядке, Билл, – ответила Фебба. – Теперь все в порядке.

Она стояла рядом с ним, почти касаясь плечом, и ставила цветы в вазу. Руки у нее сильно дрожали, как обычно по воскресеньям. На ней было серое платье, немного напоминающее военный мундир – какие носят в Пекине, а на шее – золотое ожерелье, полученное ею по случаю десятилетия сотрудничества с Цирком. В нелепом порыве великодушия Главное управление решило заказать его в магазине «Эсприз» в Лондоне, а потом переправить с дипломатической почтой, вместе с письмом, подписанным лично Перси Аллелайном, злосчастным предшественником Джорджа Смайли на его нынешнем посту. Письмо ей разрешили прочитать, но не оставили.

Она хотела отнести вазу на стол, но немного расплескала воду, и Кро взял вазу у нее из рук.

– Эй, в чем дело? Все нормально. Для волнений нет причин, слышишь?

Она постояла еще с минуту, по-прежнему с улыбкой глядя на него, а потом вдруг разрыдалась, не в силах больше сдерживаться, и рухнула на стул. Иногда она рыдала, иногда могла расчихаться, иногда просто очень громко разговаривала и слишком много смеялась, но всегда она словно специально приберегала взрыв, какую бы форму он ни принимал, к его приходу.

– Билл, мне иногда бывает так страшно.

– Я знаю, дорогая, я знаю. – Он сел рядом и взял ее за руку.

– Этот новый парень в отделе очерков. Он так смотрит на меня, Билл, он следит за всем, что я делаю. Я уверена, что он на кого-то работает. Билл, на кого он работает?

– Ну, может быть, он просто немножко в тебя влюблен, – сказал Кро со всей мягкостью, на которую был способен, продолжая поглаживать ее по плечу. – Ты же привлекательная женщина. Ты что, забыла об этом, моя дорогая? Ты можешь произвести неизгладимое впечатление на человека, сама того не желая. – Он говорил притворно строго и по-отечески наставительно. – Ну-ка, признайся, ты ему, наверное, строишь глазки? А еще бывает, женщины вроде тебя иногда кокетничают, сами того не сознавая. Но опытный в таких делах мужчина всегда это заметит, Фебба. Обязательно заметит.

На прошлой неделе это был привратник у входа. Она сказала, что он записывает, когда она приходит и уходит. За неделю до этого – машина, которая постоянно ей везде попадалась, – «опель» зеленого цвета. Трудность заключалась в том, чтобы развеять ее страхи, не усыпив при этом бдительности, потому что когда-нибудь однажды – Кро никогда не позволял себе забывать об этом, – однажды она окажется права. Вытащив из тумбочки у кровати целый ворох исписанных листочков, она начала свой отчет. Это произошло так неожиданно, что Кро просто не успел переключиться. У нее было крупное бледное лицо, которое не было привлекательным ни по европейским, ни по азиатским стандартам. Длинное туловище, короткие ноги и саксонские руки – большие и некрасивые. Она сидела на краешке кровати, и в ней вдруг проглянуло что-то от пожилой почтенной матроны. Чтобы удобнее было читать, она надела толстые очки.

– Кантон присылает студента-комиссара, который должен выступить на собрании членов группы во вторник, – сказала она, – поэтому собрание в четверг отменили, и Эллен Туо еще раз потеряла шанс хотя бы один вечер побыть секретарем.

– Погоди-погоди, не торопись, ради Бога, – взмолился со смехом Кро. – Не на пожар торопимся!

Раскрыв записную книжку и приготовившись писать, он попытался угнаться за ней. Но Феббу трудно было удержать, даже если это пытался сделать Билл Кро, хотя ей когда-то говорили, что он на самом деле полковник или даже еще выше. Ей хотелось покончить со всем этим. Одним из ее постоянных заданий было наблюдение за группой интеллектуалов левого толка, в которую входили студенты университета и журналисты-коммунисты; ей удалось войти к ним в доверие, хотя они и воспринимали ее не совсем всерьез. Она каждую неделю докладывала ему об этой группе, хотя результаты были не очень впечатляющие. А теперь вдруг по какой-то непонятной причине группа начала развивать бурную деятельность.

– Билли Чень вызвали в Куала-Лумпур для участия в каком-то важном заседании, – сказала она. – Джонни и Белинде Фонг поручили подыскать надежное помещение, где можно было бы поставить печатный станок.

Быстро наступал вечер. Не прерывая ее, Кро осторожно встал с места и включил лампу, чтобы резкий переход к электрическому свету не испугал ее, когда совсем стемнеет и его все равно придется зажечь.

– Поговаривают об объединении с группой в Норт Пойнт, – продолжала женщина, – но товарищи из университета, как всегда, возражают. Они возражают абсолютно против всего, – сказала Фебба враждебно. – Снобы. И вообще, эта шлюха Белинда, глупая как пробка, уже несколько месяцев не платит членские взносы, и вполне возможно, она у нас вылетит из партии, если не перестанет играть в азартные игры.

– Это будет совершенно справедливо, моя дорогая, – покладисто согласился Кро.

– Джонни Фонг говорит, что Белинда в положении и ребенок не от него. Ну и хорошо, надеюсь, так оно и есть. Это ее немного утихомирит…

Кро припомнил: у тебя пару раз возникала точно такая же проблема, но что-то не замечал, чтобы ты становилась потише.

Кро послушно записывал, зная, что ни в Лондоне, ни где-нибудь еще, никто никогда не прочтет ни слова из того, что он сейчас пишет. В дни процветания Цирк внедрил своих агентов в десятки таких групп в надежде, что со временем они выведут их на тех, кого на своем дурацком профессиональном жаргоне называли «челноками» между Пекином и Гонконгом, и это позволит им перебросить какие-то мостики и хоть чуть-чуть закрепиться в континентальном Китае. Этот план увял на корню, а задачу стоять на страже безопасности колонии перед Цирком никогда не ставили – эту роль играла Специальная служба и, надо сказать, ревниво следила за тем, чтобы никто больше в это не вмешивался. Но маленьким корабликам, как прекрасно понимал Кро, гораздо труднее менять курс, чем ветрам, которые их подгоняют. Кро старательно подыгрывал Феббе, подкидывая время от времени уточняющий вопрос, проверяя, из каких источников получена информация и откуда в свою очередь они ее узнали. «Откуда ты знаешь это, Феб?» – «Слышала?» – «Ладно. А от кого у Билли Ли эта информация, Феб? А не может быть, что Билли Ли немного приврал здесь, самую малость, для красного словца? Ну знаешь, чуть-чуть приукрасил, как водится?» В разговоре с ней К р о использонал журналистские словечки, потому что Фебба, как и Джерри, как и сам Кро, была по своей «основной» профессии журналисткой. Она работала в качестве «свободного художника», не прикрепленного к штату ни одной газеты, и снабжала англоязычную прессу Гонконга сплетнями о пикантных подробностях из жизни местной китайской аристократии.