по фоньякам, — сказал дядя Такаши. — Почему он не останавливается?
— У них явно есть замены, — сказал Юкино-сэнсей. — Как только один солдат падает, его сменяет другой.
— Что делать? — спросил Мизумаки Хьёсуке.
— Нам нужно избавиться от тех, кого нельзя заменить, — сказал Тоу-сама. — Нам нужно уничтожить источник силы воронки.
— Как? — спросил старший брат Хьесуке, Токи.
Шепот Тоу-самы был таким тихим, что Мамору едва услышал его из-за ветра.
— Иглы.
— Копья, Мацуда-доно? — сказал Токи. — Мы это и делали! Ветер слишком сильный! Мы едва пробиваем ветер воронки.
— Мизумаки-сан прав, — сказал Юкино-сэнсей. — Как нам пронзить центр?
— Никто из вас не может, — Тоу-сама потирал правую руку, глядя на движущийся торнадо. — Я это сделаю.
— Что?
— Стреляйте копями, — сказал Тоу-сама. — Убирайте как можно больше фоньяк, — он отвернулся от торнадо, упал на колено, прижал ладони к земле и закрыл глаза. Его джийя за миг из агрессивной стала спокойной.
— Что он делает? — осведомился Мизумаки Хьесуке. — Мацуда-доно! — он потянулся к плечу Такеру.
— Стойте! — Мамору схватил Хьесуке за рукав. — Он медитирует.
— Медитирует? — поразился Мизумаки. — Молитва сейчас не поможет! Нам он нужен для боя!
— Ждите, — настаивал Мамору.
Мамору за ваатину мог добиться глубокой медитации, но тогда он мог ощущать каждую каплю воды и каждую снежинку на горе. Если отец мог достичь такого состояния за пару мгновений, у них мог быть шанс.
Дядя Такаши соглашался с ним.
— Вернитесь на места. Укоренитесь там, пока ветер не утихнет.
— Утихнет? — поразился Хьесуке.
— Ты же доверяешь своим лордам, Мизумаки-сан? — спросил с вызовом Юкино-сэнсей.
Хьесуке помедлил, но кивнул и вернулся на место рядом с Токи и другими Мизумаки.
Мамору и Юкино-сэнсей пытались бросать снаряды в торнадо, но ветер усилился так, что джиджаки не могли сделать ни шага, чтобы не упасть.
Юкино-сэнсей крикнул что-то, что Мамору не расслышал от оглушительного рева, но движение его губ напоминало: «Укоренись!».
Мамору так и сделал, поднял снег вокруг себя до колен, сделал его льдом, примораживая себя к горе. Он уже ничего не слышал. Его волосы били по лицу так, что могли оставлять порезы.
Его стойка и лед были сильными, но Мамору понимал, что если будет бороться с ветром дальше, его ноги сломаются. Ушли все силы, чтобы наклониться и опуститься на колени. Он сжался в снегу, укутал себя коконом изо льда. Тоу-сама все еще не шевелился, был неподвижен, как гора, под ветром.
Воронка была почти на них. Мамору гадал, как ощущалась смерть от торнадо. Его вырвет из снега, как дерево из земли, и разобьёт об склон горы? Или все будет медленнее? А если он был упрямее? А если он не отпустит склон горы, ветер сорвет плоть с его костей? Он был уверен, что вот-вот узнает…
А потом Тоу-сама пошевелился.
Физически движение было едва заметным, пальцы резко дернулись. Но будто лопнула нить. Что-то изменилось. Ветер еще кружился, но он вдруг ослабел, потерял потустороннюю ярость.
Когда Мамору осмелился поднять голову, он увидел, что воронка распалась, рассеялась обрывками облаков. Обломки посыпались на склон горы.
Многие не поняли, что случилось, но дядя Такаши повернулся к брату с улыбкой.
— Молодец, Такеру-кун!
В снегу внизу Мамору видел два тела в черном, обмякших без движения. Через миг третье тело рухнуло на землю перед ними, Мамору вздрогнул.
Мамору пятился от павшего фоньяки, а дядя Такаши прошел к нему. Просунув ступню под обмякшее тело, он перевернул его, увидел рану, убившую мужчину. Дыра была едва заметной, но Мамору ощущал, как кровь текла из груди фоньяки, пропитывала черные пуговицы его формы. Лицо мужчины разбилось до не узнавания при падении, но волосы были аккуратно собраны в длинную косу, привычную для воинов Ранги.
Мамору не мог отвести взгляда от сломанного тела — плоти, крови и волос. Сколько бы он ни смотрел, это был человек. Просто человек. Ветер сделал небо темным, ревел как бог… но в сердце был человек.
— Так ты их убил? — спросил дядя Такаши, глядя на дыру в груди фоньяки.
— Их было всего трое в центре воронки, — Тоу-сама плавно поднялся и поправил хакама. — Прости, Нии-сама, я не сразу нашел их тела.
Мамору было сложно понять, что его отец сделал. Чтобы пронзить грудь этим фоньякам, он не только следил за движением миллиона снежинок, движущихся на невероятной скорости, он и управлял ими. Это было поразительно. Потому говорили, что в венах Мацуда кровь богов.
— Я все еще не знаю, как ты это делаешь, — дядя Такаши с восхищением покачал головой.
— Я слушаю гору.
— И что сказала гора, братишка? Кроме того, где бить?
— Мы в меньшинстве, — сказал Тоу-сама, — двадцать к одному.
Мамору потрясенно смотрел на отца. Он не только убил фоньяк, создающих восходящий поток. Глубоко в медиации он сосчитал чужие тела на склоне горы.
— Двадцать к одному? — Такаши фыркнул. — Ранганийцы — идиоты, раз думают, что могут бросить нам вызов таким количеством.
— Меня беспокоит не количество, — сказал Юкино-сэнсей. — Все дело в качестве бойцов, которых они послали.
— На места! — крикнул Такаши Юкино и Мизумаки, поднимающимся на ноги в снегу. — Бой не закончен. Враги идут!
— Я их толком не вижу, — Мамору щурился в белизне.
Тоу-сама в ответ поднял ладонь, убирая туман и снег перед ними.
Перед развалинами западной деревни стояла желтая стена — сотни солдат, выстроенных формацией. Замена развернулись, открывая черного дракона Ранги на кроваво-красном солнце. Эти мужчины шли за торнадо по горе, переступая тела и обломки домов.
Спину покалывало, Мамору понял, что они увидели желтых солдат в тот же миг, когда ранганийцы увидели их.
Мгновение ничего не двигалось.
Потом звук поднялся от ранганийцев. Боевой клич, громкий и человеческий, который сотряс Мамору сильнее рева торнадо. Впервые его сон цвета ржавчины превратился в реальность.
Ранганийцы помчались по горе.
ГЛАВА 13: ДРАКОН
Ранганийцам нужно было преодолеть много баундов снега, но они двигались быстро.
Рев торнадо пропал, дядя Такаши снова был слышен.
— Держать линию!
Из двенадцати мужчин в линии двоих не было видно — сдуло ветром. Из тех, кто устоял в снегу, не все поднялись.
— Мы держим линию! — заорал дядя Такаши, и те, кто мог стоять, повторили клич:
— Мы держим линию!
Дядя Такаши только немного злился из-за истончения его сил.
— Вы трое! — обратился он к Тоу-саме, Юкино-сэнсею и Мамору. — Разойдитесь