И, привлеченный каким-то зрелищем, он отбежал от меня к парапету. Я последовал за ним и тоже посмотрел вниз. Отсюда вид не был столь обширен, как с башни, но главная улица, ведшая в южную часть города все же просматривалась.
Она полна была народа, двигавшегося в нашем направлении. Одни бегом, другие быстрым шагом, по несколько человек в ряд, и беспрестанно оглядывались.
Слуги догадались, что это значит. С криком: «Мы разбиты!» они в беспорядке посыпались вниз по лестнице.
Я оставался неподвижен. Но поток беглецов все возрастал и возрастал. Люди шли все быстрее и все чаще оглядывались. Шум схватки, крики, выстрелы приближались, и я сразу решил, что надо делать.
Лестница была свободна. Я быстро сбежал по ней и достиг двери верхнего этажа, через которую я попал сюда вчера. Я попробовал отворить ее, но она оказалась запертой. Оставшись в темноте коридора один-одинешенек, не зная, что происходит внизу, я рисовал себе страшные картины. С лихорадочной силой я сломал замок и бросился бежать вниз, пока не оказался в зале нижнего этажа, похожем на монастырскую трапезную.
Зал этот был переполнен вооруженными людьми с искаженными от страха и злобы лицами. Число их беспрестанно увеличивалось за счет бежавших с улицы. Опоздай я на минуту, хлынувший поток затопил бы все лестницы, и я не мог бы спуститься с крыши.
Я и так на, короткое время был совершенно притиснут к стене, не в силах сдвинуться с места. Около меня очутился в таком же положении один из слуг, и я схватил его за рукав.
– Где дамы? – прокричал я ему. – Вернулись ли они?
– Не знаю, – отвечал он, вращая глазами во все стороны.
– Неужели они все еще в церкви?
– Не знаю, – последовал все тот же раздраженный ответ.
Завидев человека, которого он, по-видимому, искал, слуга оттолкнул меня и быстро скрылся в толпе.
Дом походил на толкучку: в него постоянно входили и выходили, продираясь сквозь толпу, люди. Некоторые сами отдавали приказания, повелевая закрыть скорее двери, другие звали Фромана, крича, что все потеряно, третьи советовали взорвать порох.
Я не знал, что предпринять теперь и стоял в самом центре этого хаоса, увлекаемый толпой то в одну сторону, то в другую.
Где же дамы? Этот вопрос не выходил у меня из головы. Я обращался с ним по крайней мере к полудюжине лиц, но в ответ они только свирепо кричали, что не знают, и бросались от меня в сторону. Большинство было из простонародья, и мне ничего не удалось узнать ни о Фромане, ни о маркизе де Сент-Алэ, ни о других вожаках. Кажется, никогда мне не приходилось быть в столь мучительном положении. Дениза могла быть еще в церкви и, стало быть, неминуемо подвергалась опасности. Но она могла быть и на улице, где опасность была еще больше. Наконец, она могла быть и где-нибудь здесь, в соседней комнате или на крыше. Вся моя надежда была на возвращение Фромана. Прождав, однако, несколько минут, показавшихся мне вечностью, я потерял терпение и стал прокладывать себе путь через толпу к двери, ведущей в главную часть дома. Отворив ее, я увидел, что и здесь царит такой же беспорядок: одни, загораживая дорогу, выносили из погреба порох, другие, кажется, грабили дом. Надежды найти здесь тех, кого я искал, было мало, и, поискав бесполезно то тут, то там, я поднялся по лестнице на второй этаж, я направился в комнату Денизы.
Дверь была заперта. Я, как безумный, стал стучать в нее и кричать. Прислушавшись и не получив ответа, я повторил стук, но за дверью все было тихо, и я бросился к соседним дверям. Две ближайшие также были заперты, и за ними не было слышно ни звука. Третья и четвертая комнаты были открыты, но пусты.
Я осмотрел все их в какую-нибудь минуту-две. Все это время коридор, по которому я шел, был тих и безлюден, и в нем раздавалось лишь эхо моих шагов. Но снизу уже доносились крики и беготня сотен ног. Я был как в лихорадке. Маркиза могла быть теперь на крыше, и я кинулся к лестнице, но уже на полпути сообразил, что она, вероятно, загорожена.
Проклиная несчастную мысль покинуть залу только потому, что мои расспросы ни к чему не привели, я полетел вниз.
Я попал туда как раз в то время, когда туда через другую дверь вошел Фроман. С ним была небольшая кучка его приверженцев, из которых многие имели на себе зеленые ленты – цвет графа д'Артуа. Высокая фигура Фромана выделялась из толпы, и я заметил, что он ранен: по его щеке текла струйка крови. В глазах его светилось нечто, близкое к безумию. Но внешне он был спокоен и владел не только собой, но и всеми окружающими. Волнение подле него стало утихать. Люди, только что толкавшие друг друга и загораживавшие друг другу дорогу, моментально отхлынули на свое место. С улицы неслись бурные крики толпы, отступавшей под напором какой-то превосходящей ее силы, но с появлением Фромана вместо паники явилась решимость, вместо отчаяния – надежда.
Стоя на пороге с только что разряженным пистолетом, он отдавал короткие приказания, рассылая одного – туда, другого – сюда. Первым делом он велел забаррикадировать дверь. Толпа постепенно стала рассеиваться, и он заметил меня, пробирающегося к нему. Он сделал мне знак.
Если он играл роль, то я должен сказать, он играл ее с большим благородством. Даже в эту минуту, когда, казалось, все было потеряно, в его лице не было ни страха, ни зависти.
– Уходите отсюда скорее, – тихо сказал он, предупреждая движением руки тысячу вопросов, вертевшихся у меня на языке. – Уходите вон через ту дверь. Когда выйдете на крыльцо, Держитесь левой стороны, и там, у церкви св. Женевьевы, вы найдете лошадей. Здесь все кончено! – прибавил он, крепко пожимая мне руки и подталкивая меня к двери.
– А мадемуазель! – воскликнул я и объяснил, что ее нет Дома.
– Как?! – спросил он меня со внезапно потемневшим лицом. – Вы с ума сошли! Неужели вы уверены, что она действительно вышла из дома?
– Ее здесь нет, – повторил я. – Мне сказали, что она пошла вместе с маркизой в церковь и домой еще не возвращалась.
– Что за сумасшествие! – воскликнул он с проклятьями, но сразу же добавил дважды: – Помоги им, Боже!
Потом внимательно посмотрев на меня и заметив мой ужас, он сухо рассмеялся.
– А в конце концов, не все равно ли? – беззаботным тоном заговорил он. – Мы все там будем, а здесь – поведем себя молодцами. Я сделал все, что мог. Слышите?
От грохота залпов, казалось, содрогался весь дом. Фроман поднял руку, отдавая какое-то приказание. Узкие окна были сейчас же заложены плитами, вывернутыми из мостовой, на дверь же была в мгновение ока наложена целая гора их. Стало темно, зажгли огонь, отчего зала с гладко оштукатуренными стенами приняла какой-то странно мрачный вид.
– Боюсь, что Сент-Алэ отрезан в Арене, – холодно произнес Фроман. – У них не хватит людей для защиты стен. Проклятых севеннолов слишком много для нас. А что касается наших «друзей», то они поступили, как я и ожидал: предоставили мне умереть под ножом, как быку. Хорошо, мы умрем, но бодаясь.