указал Сэм на клетку.
Все пришедшие с любопытством заглянули туда, но кроме напуганного воробья в клетке никого не было.
– О! А Элайджи-то у нас оперился и воробьем стал! – захихикали веселые торговки.
– Сынок, может, тебя к лекарю городскому свозить надобно? – с издевкой усмехнулась толстая женщина, вытирая руки о свой грязный фартук.
– Ну, Сэмьюэл Бунч! Я требую объяснений! – сжала ладонь в кулак Дорис, и от злости у нее начал дергаться правый глаз.
– Но, мама, поверь мне! Они были здесь! Два летающих крохотных человечка, одним из которых был Элайджи. Поверь мне, я не вру. Они, наверное, смогли открыть клетку и убежать… или даже улететь! – начал оправдываться Сэм, видя, что ему в очередной раз никто не верит.
– Врать повадился?! Дурить меня и людей вздумал?! Щенок! – Миссис Дорис Бунч влепила подзатыльник сыну, да так, что аж звон эхом пошел. – Решил позабавиться, отвлекать меня от работы? Позорить теперь перед людьми меня будешь? Паршивец этакий! Ну ничего, погоди теперь у меня! До конца лета будешь наказан, будешь выполнять всю работу, которую раньше делал Элайджи, без праздников и выходных. А вечером ты у меня еще получишь! Я бы тебя сейчас отлупила, да перед людьми не хочу, – наорала она на Сэма и, распихивая стоящих с открытыми ртами от любопытства торговок, быстрым шагом поспешила вернуться к прилавку, оставленному без присмотра.
За ней, словно квочки, поторопились пышнотелые садовницы, пытаясь пролезть все сразу в дверной проем. Сэм потер затылок и обиженно повернулся к клетке. «У-у-у!» – пригрозил он кулаком воробью, потому что выплеснуть свою злость и обиду ему больше было не на кого.
– Что он делает? – прошептал Элайджи Алексе, видя из-под серванта лишь его ноги.
– Не знаю, наверное нас ищет, – тихо ответила Алекса и жестами показала Элайджи, что нужно держаться как можно ближе к стене.
Элайджи оперся спиной о стену, как тут же почувствовал холодное прикосновение железа к его локтю. И это от деревянной-то стены! Он тотчас обернулся и обомлел. То, к чему он прижался, было не чем иным, как самой настоящей дверью с железным замком на ней. Но не простой дверью, а крошечной дверкой. Человек бы в такую разве что только руку просунул. Да и навряд ли кто из Бунчей вообще догадывался о ней, ведь этот сервант стоял на этом месте уже больше полувека и никто его ни разу не передвигал.
– Алекс, смотри, что я нашел! – аж вскрикнул Элайджи и дернул ее за руку.
Алексу эта находка тоже удивила. Она подошла и примерила рукой ее высоту.
– Если это не тайник муженька этой твоей чокнутой хозяйки, где он прячет свою заначку, то тогда хочу тебе сообщить, что под вашим домом кто-то живет или жил. Даже не знаю, кто из существ, но они выше эльфов на три головы как минимум, – выдвинула свою версию Алекса. – Что-то мне хочется поскорее отсюда убраться.
– Да ты что, Алекса! Неужели ты не понимаешь? Это же и есть та потайная дверь, о которой говорило нам мудрое дерево. Ну вспомни, оно сказало: «Под землей, под домом прежним, Где цветет немой подснежник…» Я, конечно, ничего про подснежники не понял, но вслушайся: «Под землей, под домом прежним». Это как раз мой прежний дом, а дверь ведет под него, ты же сама мне сказала. Все сходится! Как же я сразу не понял? «Книга эльфов за поверьем, Спит за потайною дверью». Это значит, что книга старинного эльфийского колдовства находится там, внизу.
– Возможно, ты и прав, – задумалась Алекса и несколько раз дернула замок. – Но, во-первых, если ты не помнишь, в стихе что-то было про чьи-то глаза, которые ее охраняют. Интересно бы было узнать, чьи! А во-вторых, она закрыта.
Тем временем Сэм, посмотрев под столом и выглянув в окно, расстроенно вышел из кухни, что-то бурча себе под нос. Из-за серванта выскочила Эмили и осторожно открыла клетку, выпустив воробья на волю. Но тут она услышала, что Сэм возвращается, и снова юркнула в свое укрытие. Оказалось, что Сэм просто-напросто забыл на столе свою рогатку, но, взяв ее, он заметил, что клетка пуста, а дверца раскрыта нараспашку.
– Ага! – вскрикнул он. – Я знал, что вы где-то здесь. Вылезайте, негодяи! – Он начал настороженно оборачиваться, зарядив рогатку ягодами неспелой бузины, которые использовал как патроны и всегда носил в кармане.
Очень медленно он подошел к прощелине между стеной и сервантом, где притаилась Эмили. Девочка зажмурила глаза и закрыла лицо руками. Сэм уже поворачивал голову, чтобы туда заглянуть, как тут в окне появилась пожилая миссис Дороти Лэй.
– Господи! – подпрыгнул Сэм. – Как вы меня напугали! Что вам надо? Мамы нет.
– Я знаю, сынок, – ласково ответила Дороти Лэй, несмотря на то, что Сэм ей явно грубил. – Просто мне показалось, что тут происходит что-то странное.
– Вот-вот! Происходит! – угрюмо буркнул Сэм. – А вы что, что-то видели? – оживился он. – Может, отсюда кто-то вылетал несколько минут назад?
– Вылетал, вылетал, – согласилась старушка, увидев спрятавшуюся Эмили. – И полетели вон туда, в сарай.
– В сарай! Спасибо, миссис Лэй. Вы мне очень помогли, – улыбнулся Сэм и, выпрыгнув через окно, побежал к сараю.
Когда он забежал внутрь, Дороти Лэй подтянула к двери сарая буренку Му, приказав ей не сходить с этого места, а сама поспешила обратно к окну кухни. Эмили, Алекса и Элайджи уже к тому времени вылезли из своих укрытий.
– Быстрее, чирик! Быстрее! – предупреждал их благодарный воробей, сидящий на подоконнике.
– Эй, ты там смотри мою бабочку не тронь! – крикнул ему Элайджи.
– Фто? – переспросил воробей с торчащими голубыми крыльями из клюва. – Тфою бафочку? Ну фто ты! – заверил он, поспешно выплевывая Клу-Клу.
– Давайте-ка все ко мне в карман! – скомандовала Эмили, и Алекса с Элайджи запрыгнули в него с ее ладони, а измятая Клу-Клу села на один из ее золотистых локонов, словно забавная заколочка.
Пожилая Дороти Лэй подбежала к окну и, не выслушивая никаких объяснений, помогла Эмили вылезти.
– Побежали быстрее, а то Сэм скоро выберется, – указала она на сарай, в дверь которого тот уже колотил что есть силы.
Они быстро выскочили за ворота и, убедившись, что никаких свидетелей нет, пробежали к соседнему дому миссис Лэй. Эмили была в первый раз в гостях у пожилой Дороти. Ее дом показался ей довольно уютным и чистым, но очень одиноким. Тут не было уюта семейного очага, все было по одному, а не в паре. Одна чашка, одно блюдце, лежащее и сохнущее на полотенце после чаепития. Одно пальто, висящее на вешалке; одна пара обуви, стоящая в прихожей; одна подушка на кровати. Для Эмили это было немного непривычно. Хоть она и была единственным ребенком в семье, помимо нее в доме жили ее родители, бабушка с