Читать интересную книгу Серебро и свинец, иной вариант - Олег Волынец

Вообще-то часовой при попытке проникнуть на охраняемую территорию должен действовать строго по уставу, начиная с сакраментального "Стой, кто идет!" и далее по пунктам. Но диалог, который можно было услышать у шлагбаума на КПП почти ежевечерне, с предписанным имел мало общего:

— Стой, кто идет?

— Да я это, я! Вот идиот, кого еще понесет к воротам в такое время? Не договаривались, что ли?

— А если комендант?

— Вы что, не споили его еще? Вот трезвенник! Я думал, у вас уже все верхи в кармане.

— Угу. Сидят и гадят. Да ты проходи, не маячь… Сколько с тебя, знаешь? Флягу, и чтобы полную.

— Да чтоб вы упились, гниды!

— Ты мне, блин, не выступай! Щас как…

— Все, все, молчу! Уже пошутить нельзя…

— Шутки у него! Мне, между прочим, с начкаром — делись, с этими, на пульте — делись… Ты иди, шутник. Пока еще до деревни дотащишься… весь самогон без тебя выдуют.

— Без меня — не выдуют!

— Погоди! А ты что на продажу волочишь?

— Тебе скажи! Нечего мне рынок забивать. Сам придумай.

***

Огромный вороной тяжеловоз — ибо закованную в доспехи тушу воеводы Тауторикса мог выдержать далеко не каждый конь — прядал ушами и нетерпеливо переступал с ноги на ногу.

— Ну? — осведомился воевода. — Где они?

— Их нет, — отозвался дружинник. Из-под шлема на его побелевшее лицо скатывались крупные капли пота. — Их нет в этом лесу до самого окоема.

Тауторикс нахмурился. Эврил был не самым сильным из бхаалейнских провидцев-наймитов. Но лучшего у него в отряде не случилось.

— Не нравится мне это, — пробасил стоявший неподалеку Уолле. — По тому, что поведал тот хромой трус, и по словам лазутчиков, так и так выходит, что до лагеря не больше пяти тысяч шагов, а скорей — четыре-три будет. И чтобы лихие людишки за три тысячи дозорных не поставили — неслыханное это дело. Неслыханное и невиданное.

— Может, — насмешливо предположил один из младших дружинников, — они там все умом тронулись? Оттого и речи дурные ведут. На наших демонов тоже, бывает, как найдет, как понесет ерунду молоть — только холодную тряпку на лоб, и отлеживаться.

— Может, может… — Тауторикс яростно стиснул поводья. — А может, надеются на что-то.

— На что? — вскинулся молодой дружинник. — На шиевы громобои?

— Может, и на них, — вздохнул воевода. — Иль на что другое. Ладно. — Он приподнялся и, возвыся голос, скомандовал: — Вперед!

Они проскакали почти две тысячи, прежде чем Эврил поднял коня на дыбы.

— За этим поворотом, — выдохнул он, — четверо.

— Фаулей! — не оборачиваясь, позвал воевода. — Твоя очередь.

Дружинник кивнул и, соскочив с коня, исчез в лесу.

Несколько минут спустя из-за поворота донеслись заливистые трели сойта. Воевода поморщился — он-то помнил, что в здешнем лесу сойтов отродясь не водилось.

— Что, они прямо так и стояли посреди дороги? — недоверчиво спросил Тауторикс, глядя на распростертые тела.

— Мне что — делать было нечего, как таскать их? — удивился Фаулей. — Как стояли, так и лежат, двое на дороге и двое около костерка.

— А котелок-то над ним не пустой, — втянув ноздрями воздух, заметил один из дружинников.

— Ох, не нравится мне это, — снова повторил Тауторикс. — Лихой народишко умом, конечно, обделен, коли против Серебряного закона идти удумал, но не такие ж они убогие!

— Может, это у них уловка была такая? — несмело предположил кто-то из дружинников. — Мы, мол, мирные путники, сидим, едим.

— Ох, не нравится… — в третий раз повторил воевода, вглядываясь в предмет, валяющийся на дороге рядом с одним из разбойников. Тускло отблескивающая штука хоть | и не походила на виданные им до сих пор громобойные палки ши, но сходилась с ними своим чужеродным уродством.

Он легким движением послал вороного вперед. Шаг, второй, третий…

Сноп огня и дыма вырвался из-под дорожной пыли под правым передним копытом. Падая, конь дико заржал — и, словно в ответ, из-за деревьев донеслись злые, тревожные крики.

— Вперед! — взревел Тауторикс, пытаясь высвободить | застрявшую под умирающим вороным ногу. — Не дайте им уйти!

Один из дружинников, решив, очевидно, что колдовские ловушки стоят только на дороге, послал коня в галоп обочиной — первый взрыв полыхнул под задними копытами, конь грохнулся набок, и второй взрыв разорвал дружинника пополам.

— Вперед! — прохрипел воевода, уже понимая, что это бесполезно, что отступники не разбегутся, едва завидев блеск дружинных клинков, заслышав топот боевых коней.

— Я их чую! — крикнул один из дружинников, Кромли, обладавший кузнечным даром. — Металл в земле!

— Где? — заозирался огневик Салах.

— Вон там! — прокричал кузнец, тыча рукой. — Чуть присыпано песком! Песок под взглядом огневика зашипел, растекаясь стеклянной лавой, — и дорога снова вздыбилась огнем и дымом.

— Эврил, да что же ты медлишь! — взвыл Тауторикс. Он нутром чуял, что вот сейчас станет поздно, сейчас выбегут из леса разбойники, замелькают огоньки на концах громобойных палок… и даже Салах никого не спасет, потому что не по его силе выставлять пламенный щит такой крепости.

— Сей… час… — выдавил провидец, обмякая в седле.

Самый миг единения Тауторикс, как всегда, пропустил. Он много лет служил Бхаалейну — сначала простым дружинником, потом десятником, потом воеводой, — он повидал множество сражений, но никогда не мог уловить того момента, когда боевой отряд сливается в единое целое, ведомое общим знанием. И тем более никогда он не переживал этого чуда сам. Незримый для вражеских провидцев, не раз заходивший в тыл ничего не подозревающим чародейным дозорам, он и благами мысленного соединения не мог воспользоваться отродясь.

Взгляд Кромли пробегал по дороге, как петляющий по лесу заяц, и вослед ему будто бежал Черный волк ночи, от чьей поступи сама земля всплескивалась и горела. По мере того как углублялось единение, Эврил приходил в себя. Он чуть повернул голову — и Салах, воздев руку, прикрыл отряд огневым щитом за миг до того, как впереди, справа от дороги, замелькали с громким треском неяркие вспышки. В воздухе заплясали, сгорая, пламенные черты.

— Фаулей! — Воевода сумел наконец выбраться из-под вороного. — Смешай им мысли!

Дружинник коротко кивнул. Вспышки справа погасли — но тут же застрекотало в чаще слева. Двое дружинников со стоном повалились из седел. Салах протяжно завыл, пытаясь растянуть щит как можно шире.

— Бейте! — вскричал Тауторикс, указуя мечом на дорогу впереди. — Все бейте! И — вперед, да сохранят нас дни!

Дорога словно взорвалась. Отряд ринулся вперед, сквозь дым и пыль, сквозь звездный дождь сгорающих в Салаховом щите кусочков металла, сквозь разлетевшиеся под ударами бхаалейновых родовичей бревенчатые ворота в разбойничий лагерь.

— Вперед! Бей, руби!

Еще двое дружинников упали под автоматными очередями, но остальные, неуловимо быстро орудуя мечами, уже расходились веером по лабиринту узких проходов между хижинами. Прогремело несколько коротких, в упор, очередей и три глухих взрыва — не все разбойники вспомнили о проходах в окружающем лагерь кольце минных полей.

Здесь, в лагере, оружие ши было хуже чем бесполезно. Свинцовые пульки не разбирали своих и чужих, разбойники опасались стрелять, чтобы не положить вместе с нападавшими половину собственного, сбившегося в безмозглую толпу войска, а меч в умелых руках становится продолжением тела. Под ударами движителей рушились стены и слетали крыши, взгляд Салаха прожигал в грудах обломков черные борозды до самой земли, и само присутствие Фаулея приводило разбойников в тоскливое, отчаянное исступление, когда кажется, что и остаться — смерть, и бежать — поздно.

Воевода Тауторикс не был чародеем, но опыт многих схваток помогал там, где бессилен оказывался даже дар Эврила, ощущавшего каждый враждебный рассудок в пределах лагеря и передававшего свое знание остальным дружинникам. Он срубил ошалевшего лесовика, выскочившего прямо на него из-за угла. Рядом трещали доски под напором колдовской силы, и слышался чей-то пронзительный, заупокойный вой.

Воевода и не ожидал, что разгромить беззаконников окажется так просто. Пока что отряд потерял всего восьмерых, а жертв среди лихого люда было просто не пересчитать.

Задумавшись, Тауторикс едва не потерял бдительности. Поэтому высокий демон, спрыгнувший с крыши прямо перед ним, чуть не застал воеводу врасплох.

Трудно сказать, что предупредило Тауторикса — то ли едва слышный за царящим в лагере гамом скрип, то ли скользнувшая по земле тень, — но он вскинул меч за миг до того, как приклад автомата должен был врезаться ему в лоб. Лязгнуло железо, на миг противники замерли лицом к лицу, и Тауторикс успел отчетливо разглядеть своего врага. А это был именно ши. Демон даже не удосужился сменить обычную для своих сородичей однотонно-грязную одежду на зеленое разбойничье тряпье. Почему он не воспользовался громобоем, воевода не знал — быть может, в том просто иссякла сила.