— Посмотрим, кто будет смеяться последним.
И спрятала амулет в рукав. Альва проводил его любопытным взглядом. Видно было, что в уме он уже пытается решить эту задачку. На миг он стал так похож на того аспиранта, которого я когда-то знала по Академии, что у меня сжалось горло. Решительно прогнав ненужные воспоминании, я сказала ему укоризненно:
— Что ж, поздравляю, ты завел собственного оборотня. Зато теперь мы уже не узнаем, кто был его прежний хозяин.
— Это верно. Но если тебя это утешит, могу подсказать, где его искать. Если есть в Мураби место, где даже ребенок может продать душу демонам.
— Ронга?
Альва кивнул.
Я уже не первый раз слышала это название. От Эризы: «Три волшебные башни есть в краю Мураби...» И кажется, Хассим что-то говорил о мертвом городе...
— Заброшенный город в горах к западу отсюда? — уточнила я, вспомнив его слова.
— Заброшенный? Не уверен, — Альва поколебался, прежде чем продолжить. — Я побывал там однажды, очень много лет назад. Честно скажу — больше не тянет. Не понимаю, как я оттуда ушел живым.
— Мертвецы? — понимающе спросила я.
— Хуже. Живые, — Альва поддел концом лезвия светлую прядь волос Хассима. — Вот такие белые твари, как он. Сто лет назад это была их вотчина...
И тут до меня запоздало дошло.
— Там и есть трещина!
— Естественно.
ГЛАВА 24. Застава в горах
В самый глухой ночной час я тихонько вылезаю из-под овчины. Прокрадываюсь мимо спящих, бесшумно открываю дверь, ведущую в башню. Каменный пол обжигает морозом; кажется, он покрыт пленкой льда. Открыть дверь, в темноте подняться по крутым ступенькам в библиотеку. Тут теплее, все еще пахнет душистым сладковатым дымом. Иллюзорным, конечно, это было ясно еще вчера. Никогда бы Альва не стал курить рядом с книгами, тем более своими собственными... Лунный свет поблескивает на ножках бронзовых светильников. Пересекаю мягкий ковер и направляюсь прямо к двери, ведущей на третий этаж.
Завтра мы уходим в Ронгу. Не думает же Альва в самом деле, что я упущу такой шанс?
Дверь не заперта. Замков тут нет, это я заметила сразу. Альва мог бы запереть дверь магией... Но не стал. И я догадываюсь, почему. Что бы он там ни говорил о договоре, а похоже, башня Полной Луны не очень-то ему подчиняется. Признает — да, пожалуй, но не более того. Что ж, значит, он не имеет права мне тут приказывать. Наши шансы равны.
Еще одна лестница в темноте, по ощущениям — гораздо длиннее первой. Искажение пространства? Поднимаюсь на ощупь, в кромешной тьме. Воображение назойливо подкидывает образ каменной ленты, повисшей над беззвездной бездной. Иду, вытянув вперед руку, пока она не натыкается на гладкую поверхность последней двери. Сердце замирает от волнения. Глубоко вздохнув, толкаю дверь и вхожу на верхний этаж башни Полной Луны.
Здесь темно, как в колодце. Жду, пока глаза привыкнут к темноте. Внутренним зрением пока не пользуюсь. Никогда не следует открывать глаза души и разума, если не знаешь, что именно ими увидишь. К сожалению, они — не окна, а двери, открытые в обе стороны.
Наконец в сумраке проступают очертания квадратного зала. Прямо напротив меня чернеет стрельчатая арка. Две такие же по сторонам. Оглядываюсь, и по коже продирает мороз — прямо за моей спиной такая же арка. Шаг назад, и я выпаду наружу. Поспешно перехожу на середину зала. Двери больше нет — беззвучно закрылась за моей спиной и исчезла. Четыре Окна по четырем сторонам света, и я в середине. И как отсюда теперь выйти?
Полная, могильная тишина. Ни луны, ни звезд, ни дуновения ветра. Кажется, реален только каменный пол под ногами, такой же жгуче-холодный, как и везде в этой башне. И, гм, кажется, он покатый. Как-то странно ускользает из-под ног... Голова начинает кружиться, в животе возникает противный ком. Ловлю себя на том, что нервно ищу глазами дверь. Нет-нет! Никакой паники! Я еще ничего не узнала.
В зале понемногу становится светлее — почти как обычной ночью. Я четко вижу четыре окна. Стрельчатые арки, выложенные из белого камня, так велики, что из любой можно с легкостью выйти, только перешагнув через невысокий поребрик. Озираюсь с любопытством. М-да... Не так я представляла себе систему дальновидения! И как же она запускается?
Словно в ответ на мой незаданный вопрос западное Окно медленно наливается светом. На полу возникает контур стрельчатой арки и моя тень. В Окне появляется луна. Должно быть, снаружи просто разошлись облака. Но кажется, что луна неспешно вплывает прямо в башню. Каменный пол сияет, как белое стекло. Гм, в самом деле лед... А я-то думаю, почему не чувствую ног...
В восточном Окне появляется вторая луна, обливая башню холодным светом. На пол накрест падают две мои тени.
Спохватившись, тихо, но выразительно ругаюсь, еще крепче закрываю все глаза, кроме обычных. Тщательно блокирую всё сверхчувственное восприятие. «Я не хочу! —комариком пищит во мне кто-то слабый и беспомощный, упрятанный очень, очень глубоко. — Не смотрите на меня! Не трогайте меня! Не надо ничего со мной делать!»
Но лучи двух лун добрались и до него.
В северное Окно, прямо напротив меня, вплывает третья луна. Я стою в пересекающихся потоках отраженного света, словно в белом пламени.
Сердце колотится так громко и гулко, словно тело стало полым и металлическим. Я колокол, а сердце — язычок. Оно раскачивается внутри меня и колотится о ребра, и будит эхо, и грохочет в ушах...
Нет, уже не в ушах!
Во всех Окнах темнота приходит в движение. Воздух наполняется грохотом и воем ветра. Или не ветра? Что это — обвал? поток? лавина?
Башня содрогается. Я падаю на колено. Стараюсь держать себя в руках и дышать размеренно. Подгибаю под себя ноги, сажусь на пятки, выпрямляю спину, складываю ладони. Несколькими глубокими вдохами выравниваю дыхание и начинаю — не напевать — сбивчиво шептать мою песенку.
— Пойдем же, мой милый...
Шепот теряется в нарастающем грохоте. Мне кажется, он пронизывает меня насквозь. Грохот неожиданно заканчивается сильнейшим ударом. Словно что-то очень тяжелое врезалось в башню самым что ни на есть реальным образом. Меня швыряет вперед. Выбросив вперед руки, растягиваюсь на животе, ладони обжигает как огнем.
Что-то я не пойму — песня сработала или нет?
— К невидимой башне...
И вдруг вижу — прямо передо мной за подоконник цепляется рука в латной перчатке. В пятнах ржавчины, в комьях земли... Зубы начинают стучать сами по себе. Пытаюсь петь дальше, но губы не слушаются. За поребрик с лязгом цепляется вторая рука. Камень хрустит и крошится под тяжестью того, кто снаружи... В окне появляется остроконечный шлем... Серебряная маска... Воин подтягивается, опирается на локоть, перелезает через поребрик. Выпрямляется и нависает надо мной. В сиянии лун на нагрудной пластине четко виден знак — тугра, похожая на ладонь, где все линии перепутались и сошли с ума.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});