Мечи не подвели киевских дружинников, дружина Людока стала быстро редеть, выкошенная Олеговыми воинами. Киевский князь снова пытался воззвать к Людоку:
– Останови своих воев, не клади зря их жизни!
В ответ тот оскалился:
– За одну жизнь моих мы возьмем по две ваших, прежде всего твою!
Он бросился на Олега, как норманнский берсерк, тот сразу понял, что если противник и недобирает в умении владеть мечом, то его одержимость может перекрыть это неумение. Но ярость и гнев одинаково лишают разума что зверя, что человека. Ослепленный ими уязвим гораздо больше того, за которым холодный расчет. Олег не стал отбивать сумасшедшей силы удар Людока, просто увернулся от него, меч древлянина лишь скользнул по кованому оплечью варяга. Зато сам Людок слегка потерял равновесие и вместе с ним драгоценные мгновения, позволяя князю обернуться и ответить на удар. В следующее мгновение Олег оценил качество брони Людока, его меч тоже не смог прорубить кольчугу древлянина, правда, оставил на ней заметную вмятину. Невольно Олег подумал о синяке, который будет на теле. Зато об этом не думал соперник, не до того. Новый его бросок Олег уже принял клинком, два меча столкнулись в воздухе и, не сумев перебороть друг дружку, разлетелись в разные стороны. Нападать прямо древлянин больше не стал, понял, что напрямую не пересилит рослого варяга. Но и гонять себя по кругу, как привязанную лошадь, Олег ему не дал, после двух-трех ложных выпадов ответил сильнейшим ударом, выбившим меч из рук Людока. Древлянский князь не растерялся, выхватил клинок у лежащего в снегу сородича и снова бросился на киевлянина. Сколько бы продолжался этот бой, неизвестно, но тут на помощь Людоку пришел один из его дружинников. Олег, каким-то чутьем уловивший движение за спиной, едва успел увернуться от второго меча. Уворачиваясь, он пригнулся и одновременно полоснул клинком вправо чуть ниже щита. Нападавший свалился, заливая снег кровью, а на помощь теперь уже Олегу пришел Торлоп. Вдвоем с одним Людоком они могли бы справиться быстро, но князь вдруг приказал:
– Брось меч!
Людок в ответ расхохотался, явно не собираясь ни сдаваться, ни отступать. Олег с Торлопом напали одновременно, они не посекли древлянина, тот смог отбиться, но вот ответить уже не мог. Два рослых варяга спокойно оттесняли его к кустам, охватывая, как загнанного зверя. Людок и тут доказал, что его просто так не возьмешь. Продолжая отбиваться от наседавших киевлян, он издал клич, по которому на выручку своему князю бросились все еще остававшиеся в живых древляне. Забыв о самих себе, они прорывались ему на помощь. Олег продолжил загонять Людока, а Торлопу пришлось развернуться, чтобы защитить их спины. Но киевляне тоже подтянулись к своему князю, и сеча просто переместилась к Олегу. Людока все же зарубили, только не сам Олег, а один из его дружинников. Просто обошел сзади и полоснул клинком, отрубая руку ниже кольчужной сетки.
Полегли почти все древляне, какие стали биться, хотя и Олеговых взяли немало. Когда бой закончился, Олег дал знак, чтоб Ингорь подъехал ближе. Тот с восторгом оглядывал поляну, жадным взглядом впивался в каждого поверженного воя, хотя ему и не понять, где Ольговы, а где древляне, считал, что все это противник. Потому его еще сильнее удивили слова наставника.
Олег обвел рукой место рати с телами погибших, где еще не отошедшие от запала боя его дружинники искали своих, и вздохнул:
– Смотри, Ингорь, вот худшее, что может быть на земле славянской.
– Почему? – изумился мальчик. – Мы же победили, и наших не много полегло.
– Не в том сказ, что наших или не наших. Здесь все славяне, все наши. Это самое худшее, когда славяне славян бьют. Не набежники, не чужие, а свои. И погибли древляне не в бою с врагами, а со своими братьями. Смерть каждого из побитых, древлянин ли, мой ли дружинник, на моей совести, не смог договориться или власть так показать, чтоб сразу поняли, что покориться надо. Запомни, худшее дело против своих славян воевать.
Ингорь хотел напомнить, что сам Олег варяг, предки у него вообще в норманнах есть, но глянул в его потемневшее лицо и не решился. Только все равно решил, что такие речи признак слабости. И даже не заметил, что остальные дружинники, даже варяги, внимательно князя слушают. Слушали и раненые, но уцелевшие древляне. Их Олег приказал не добивать, а помочь да, если смогут идти, отпустить. Так и сделали.
То ли это помогло, то ли еще что, только уже на следующий день вышли к Олеговой дружине послы от древлян с поклоном и просьбой не воевать больше, к себе позвали. Князь согласился, а своей дружине напомнил, чтоб не чинили разбоя на древлянской земле, мол, все, что в дани получат, дружине отдаст, потому с самими древлянами не задираться. «Любой народ требует уважения, тогда с ними разговаривать легко и просто. Зачем грозить да разорять, они и так уже поняли, что мы сильнее, дань сами дадут, а добро помнить будут».
Удивило Ингоря и поведение Олега у самих древлян, он шел не как захватчик, но как победитель. Карл, который учил мальчика всяким премудростям, толкнул его в бок локтем:
– Учись, княже, глянь, как Ольг себя держит!
Фыркнул Ингорь, чему радуется, князь хоть и кланяться не стал, но за стол с древлянами сел, меду их выпил да разговоры ведет. И чего говорить, когда побиты они?! Можно все взять, разорить, сжечь и уйти. Так хазары поступают, Ингорь слышал рассказы про них не раз, потому и боятся степняков все хуже огня. А если за одним столом сидеть, разве станут тебя бояться? Сказал о том Карлу, тот усмехнулся:
– А князю и не надо, чтоб как степняков боялись и ненавидели.
– А что надо? – удивился отрок.
– Чтоб боялись, но уважали. Князь суд по совести чинит, дань тоже по совести берет, а ежели добром подчиниться не хотят, так и побить может, сам же видел. Вот и договариваются сейчас, чтоб больше таких ратей не было.
Снова фыркнул, не зная, что ответить, Ингорь. Карл добавил:
– Молод ты еще, потом поймешь, что если против своих славян воевать да дружинников терять, то против врагов-набежников некем обороняться будет. Прав Олег, много раз прав, князь должен быть не столько храбр, сколько мудр, люди любить и подчиняться станут. – Видя, как поморщился от таких речей Ингорь, покачал головой. – И в спину не ударят, когда от врага отбиваться придется. Подумай о том.
Ингорь понимал, что, может, Олег и прав, но ему так хотелось горячей сечи, ярких побед с разгромом противника, многими побитыми врагами и большим количеством награбленного. Рассказывал же Карл про Аттилу с его гуннами, которые топили всех в реках крови и которого до сих пор вспоминают с содроганием. Вот это слава, не то что у Олега!