— Но мне не безразлично, что подумают о тебе. И я собираюсь защитить тебя, сделав своей женой. В противном случае ты погубишь свою репутацию навсегда.
— Я могла бы отправиться в Европу или уйти в монастырь, — прошептала Элеонора.
Его лицо тотчас озарилось ироничной улыбкой, указывающей на то, насколько абсурдной ему кажется ее угроза.
— Ты совершенно не подходишь для монашеской жизни, Эль. Такой страстной, жизнелюбивой женщине, как ты, не следует сидеть взаперти за стенами монастыря. И сегодняшнее утро служит тому доказательством.
Элеонора смотрела на него глазами, полными ужаса. Виконт подошел ближе и, протянув руку, нежно прикоснулся своими сильными пальцами к ее щеке.
— Ты могла бы быть матерью моего ребенка. Ты не думала об этом?
Рука Элеоноры непроизвольно скользнула к животу. Нет, она не думала об этом, хотя следовало бы.
— Мы не любим, друг друга, — повторила она, хватаясь за соломинку.
— Это не имеет значения, Эль.
— Имеет значение то, что вы распутник. Дэймон смотрел на нее, не отводя взгляда.
— Я же сказал тебе, что буду, верен супружеским клятвам, даже если не смогу полюбить тебя.
Услышав его последние слова, девушка снова почувствовала боль, тем не менее, постаралась ничем не выдать своих чувств.
— Вы также сказали, что не посмеете предаться блуду до тех пор, пока я не соглашусь выйти за вас замуж, однако нарушили обещание менее чем через три дня.
Дэймон опять усмехнулся.
— Какое это имеет значение, если я сделал это с тобой?
— Самое главное то, — поспешно сказала она, не собираясь поддаваться его обольстительной улыбке, — что я просто не верю вам, Дэймон.
Усмешка моментально исчезла с его лица, а взгляд темных глаз, казалось, стал мягче.
— Я знаю, Эль. Но уверяю тебя, я давно избавился от дурных привычек. И я сделаю все от меня зависящее, чтобы никогда не причинить тебе боли.
Она не верила ему, хотя прекрасно понимала, что пытается выиграть битву, которая обречена на провал. Тяжело вздохнув, Элеонора постаралась успокоиться и вновь попробовала возразить:
— Должен быть другой выход, Дэймон. Я не хочу, чтобы меня насильно повели под венец только потому, что пострадала моя репутация.
— Но ты же не хочешь втянуть в скандал свою тетушку, ведь так? Это замечание перевесило все ее протесты.
— Конечно, не хочу.
Элеонора чувствовала себя обязанной тетушке, которая открыла ей, осиротевшей девчонке, двери своего дома, и не могла ответить на доброту Беатрис черной неблагодарностью.
— Тогда можно считать, что ты дала согласие выйти за меня замуж, — заметил Дэймон.
Пока Элеонора стояла, раздираемая противоречиями, Дэймон сократил до минимума дистанцию между ними. Неожиданно он заключил девушку в объятия, хотя в них уже не чувствовалось страсти. Казалось, он просто хотел утешить ее.
— Я знаю, что это не то, о чем ты мечтала, Элеонора, — мягко произнес Дэймон, — но у нас нет выбора.
Она зажмурила глаза. Его ласкающий голос обладал способностью ошеломлять и очаровывать ее, но от его нежности ей хотелось заплакать. Это было нечестно — пытаться растопить ее сердце, притворяясь таким нежным и заботливым.
Уткнувшись лицом в его теплое плечо, Элеонора, вздохнув, в отчаянии произнесла:
— Думаю, что это действительно так.
Желая взглянуть ей в глаза, Дэймон немного отступил, чуть ослабив объятия.
— Ну же, встряхнись, дорогая. — В его пристальном взгляде заиграли веселые искорки. — Если у тебя хватило мужества там, на аэростате, посмотреть, не дрогнув, смерти в лицо, то тебя не должна пугать и перспектива замужества.
Дэймон увидел, как в ее ярко-голубых глазах промелькнуло сомнение, и понял, что она смирилась с неизбежностью. Он облегченно вздохнул, как будто сбросил с плеч тяжелый камень.
— Ты скажешь своей тетушке или мне сделать это? — спросил он.
— Я скажу сама, — отозвалась Элеонора, также тяжело вздохнув.
Он еще какое-то время прижимал к себе ее податливое тело, затем выпустил ее и отступил назад.
— Я сообщу тебе, как только получу особое разрешение на вступление в брак. И, когда буду уходить, пришлю сюда тетушку. Полагаю, она горит желанием услышать твой окончательный ответ.
Леди Белдон действительно нетерпеливо прохаживалась по коридору, когда Дэймон вышел из комнаты.
— Ваша племянница хотела бы с вами поговорить, миледи, — сообщил он перед тем, как отвесить на прощание поклон и направиться к выходу.
Покинув Портман-плейс, Дэймон остановил первый попавшийся экипаж. Намереваясь быстро получить разрешение на брак, он приказал кучеру доставить его в церковный суд и устроился на сиденье, довольный собой и уверенный в том, что идет верным путем.
С той самой минуты, как Дэймон овладел Эль, он понял, что эта близость приведет к их браку, хочет она этого или нет. Жениться на ней, было делом чести.
Однако его несколько удивляло то, что он не только не испытывает на этот счет ни малейшего сожаления, но, напротив, хочет, чтобы Элеонора была с ним всегда. И то, что произошло между ними сегодня, подтверждало его права на нее.
То, что он овладел ею, не было преднамеренным, осознанным поступком. Неконтролируемый физический порыв с его стороны явился скорее откликом на опасность. Дэймон боялся, что может потерять ее. Облегчение, которое он испытал, убедившись в том, что она в безопасности, затмило его рассудок и разожгло страсть, которую они разделили. Прекрасные сексуальные фантазии о невинной горячей Элеоноре сегодня были воплощены в жизнь.
И это, а также ее храбрость и энергичность, внушало ему уважение, возбуждало и трогало его.
Он попытался привести свои мысли и эмоции в порядок.
Дэймон вдруг вспомнил, что сегодняшний инцидент должен послужить предупреждением. Как только они с Эль поженятся, ему нужно будет решительно отдалиться от нее в эмоциональном плане. И он отлично знал, как это сделать, ведь он провел большую часть своей жизни, практикуя бесстрастность в отношениях с людьми.
Дэймон дал себе обещание, что ни о какой любви между ними и речи быть не может. Он панически боялся испытать опустошительную боль, впустив Элеонору в свою душу. Боль, которая могла быть даже сильнее, чем та, которую он испытывал прежде.
Но он также не хотел, чтобы она влюбилась в него, поскольку понимал, что женское сердце будет ранено, если он не сможет ответить взаимностью, а он был полон решимости, никогда не причинять ей ни малейшей боли.
Однако для хороших и ровных отношений ему нужно заслужить ее доверие. Он поклялся Элеоноре в верности и должен доказать это не на словах, а на деле.