Наши 40 литров воды сократились до 10, и в остальных канистрах оставалось не многим больше. Мы все выглядели изможденными и слегка оглушенными, по мере того, как соскребали себя со своих мест, заводили машины и трогались дальше. Мы были как раз на полпути к Борджи-Переза и вне расписания. Мы понимали, что у нас будут серьезные неприятности, если мы не доберемся туда до наступления жары следующего дня.
Наш дух оживаетИзможденное раздвоенное состояние, в котором мы были до того, как жара остановила нас на нашем пути, изменилось только слегка, как бы там ни было, но с движением нашей машины и понижением температуры в два раза наше упадочническое состояние постепенно вылилось в усталое возбуждение. Наш дух постепенно подымался. Когда с нами поравнялся Фольксваген Джозеф и Ганс восседали на крыше, одетые в старые спортивные шлемы, и взирали на мир, как два крутых исследователя, потерявшие своих верблюдов.
У Ганса имелся бинокль, в который он изучал горизонт, когда он отнял его от глаз и показал на точку, виднеющуюся вдалеке, и указывающую на необходимость остановки. Точка медленно обретала форму, пока не превратилась в фургон, наподобие Фольксвагена, застрявший как раз в четверти мили от столба. Мы прикинули и решили остановиться рядом. Наши немцы выпрыгнули еще до того, как заглох мотор, пытаясь открыть запертые двери и добыть сидения и мотор.
Они напоминали великих автограбителей. Со сноровкой, которая изумила и восхитила Джеффа и меня, они посрывали все отделяемые детали и аксессуары - радиатор, бензобак, карбюратор, коробку передач, все фары и большинство отделяемых проводов и сложили все это в Фольксваген. Две передние запаски были пристроены снаружи на импровизированной крыше и за считанные минуты превратили бывший вполне нетронутым фургон Таврус в полуисколеченныи остов. Я очень надеялся, что за ним никто не вернется.
Еда и ремонтПоскольку мы ничего не ели и не останавливались в течение целого дня, мы решили поддержать наши опавшие формы небольшим подкреплением. Кроме того, нужно было немного повозиться с Фольксвагеном, если мы собирались добраться до Борджи-Переза. Солнце к этому времени висело низко на западе, и ужасающая жара приготовилась к следующему дню. Налетел мягкий бриз, создавший некоторые трудности с разжиганием плиты. Сахара не собиралась так просто прощать нам то, что мы так далеко углублялись в ее недра. Внутренность фургона обеспечила некоторый приют, и вскоре на сковородке парилась колбаса с горохом.
Мы ели больше по необходимости, чем из чувства голода солнце и утомление уничтожили наш аппетит Еда, пережевываемая нашими раздутыми ртами, по вкусу напоминала мел. Мы бросили затею с едой после нескольких усердных попыток ее разжевать, но все же смогли напиться. Джефф вскоре заварил чай, покрошив в заварной чайник три лимона и добавив полчашки сахара. Это был самый вкусный напиток, какой я когда-либо пробовал в своей жизни.
Впоследствии годы и годы я угощал таким чаем, какой сделал тогда Джефф. Как бы там ни было, но по мере того, как мы выпивали эту сладкую, резкую, подернутую паром, жидкость в центре Сахары, нам казалось, что мы никогда до этого не испытывали настоящей жажды и никогда не утолял ее в столь царственной манере.
Мы выпивали чайник за чайником, проглатывая и позволяя теплу струиться и ликовать в наших усталых членах и смывать все трудности дня и опасения ночи. Не было ничего особенного в ингредиентах, ничего необычного во вкусе, который как правило дает чай с лимоном, но в том месте и в то время это был нектар, который никогда не пробовали и олимпийские боги.
Неожиданная задержка
Когда мы, наконец, расположились после еды, и посуда была сложена обратно в Ровер, мы по прошествии некоторого времени присоединились к немцам, чтобы понаблюдать за ходом ремонта. Они отладили карбюратор, зачистили контакты и пытались завести двигатель. По каким-то причинам он отказывался заволиться. Джеф завел Ровер, и мы подтолкнули микроавтобус, который подбросило на то место, откуда мы стартовали. Он по-прежнему не подавал признаков жизни. После следующей смены контактов мы подтолкнули его еще быстрее, но реакции его двигателя так и не последовало.
Это было серьезно. Машина, которая не заводилась в таких условиях, израсходовавшая почти полный карбюратор воды, в то время как до следующего колодца было почти 200 миль, должна была быть либо быстро отремонтирована, либо брошена, и все мы об этом знали. Ганс, Джефф и я яростно отыскивали поломку, освещаемые мощными лучами фар Ровера. Остальные три парня стояли в стороне, неспособные помочь, в то время как Герман лежал, распростершись на песке и храпел.
Новые и новые попыткиНичего не менялось, что бы мы не пытались сделать; не работало зажигание. Наше разочарование в результате этой неразрешимой загадки возрастало с каждой минутой, и наши натруженные руки и измученные мозги отказывались толком функционировать, заставляя нас ронять инструменты, сбиваться с толку и принимать неверные решения. Мы отрывисто переговаривались друг с другом, готовые вспыхнуть и исчерпавшие терпение друг друга, в то время, как ничего не было сделано. В конце концов, я бросил отвертку, которой работал, проследовал к Роверу, забрался внутрь и выключил фары.
Джефф встал и уставился на меня. «Что, черт возьми, ты делаешь. Как ты собираешься нас видеть?»
«Все, значит все», сказал я. «Нам требуется передышка. Мы слишком измочалены, чтобы мыслить здраво, позвольте себе в одиночку подумать, что тут за чертовщина. Я за то, чтобы на часок прилечь и затем попробовать снова».
Ганс стоял позади Джеффа с горящими в ночи глазами. Когда я объяснил ему, что только что сказал Джефф, он устало покивал головой в знак согласия. «Ты прав в отношении того, что мы беспомощны», - подтвердил Джефф. «Таким способом мы ничего не добьемся».
Короткая передышка
Семь наших тел распластались во всю свою длину на песке вокруг безмолвных автомобилей и задремали. Никто из нас не спал; наши нервы были для этого слишком напряжены. К 10 вечера наши головы слегка просветлели, и мы вернулись к своей работе над карбюратором, пока Хельмут и Курт кипятили воду для кофе. Герман не двигался.
По мере того, как мы трудились на голом вдохновении, в наше осознание постепенно входил тот факт, что если к полуночи микроавтобус не заведется, мы вынуждены будем его оставить. С тем количеством воды, что у нас оставалась, невозможно было бы выжить под таким жарким солнцем весь следующий день.