Поттер краснеет, но как-то странно: на скулах выступают лихорадочные пятна, такие яркие, словно кто-то их нарисовал, а вся остальная кожа бледная-бледная.
- Я не ждал, что ты здесь будешь! Знаешь, тебе бы так оторопеть… Я же знаю, что тебе нечего делать у нас на тренировке! Ты вообще квиддич не любишь!
- Не люблю. Но на ваши тренировки хожу…
- Зачем? - задаёт Поттер всё тот же вопрос.
Я пожимаю плечами. Если бы я сам ещё знал…
- Я хотел… я подумал, что…
- Что ты подумал? - неожиданно мягко спрашивает Поттер.
- Я думал о том разговоре…
- И что надумал?
Я молчу. Что бы я сам ещё знал, что я такого надумал!..
Поттер, не дождавшись ответа, тихонько вздыхает, снимает очки, кладёт их на скамейку и трёт виски. Белки глаз у него исчерчены красными линиями лопнувших сосудов - чем, ну чем он занимается по ночам, явно ведь не спит?!
Я, не удержавшись, протягиваю руку и откидываю назад упавшие ему на лоб волосы.
Оказывается, они мягкие, как пух; нежные, гладкие, лёгкие, они обвивают мои пальцы упругими кольцами. Они на самом деле послушные - достаточно любить их, беречь их, нежить - и они сами лягут ровно и аккуратно, чтобы через минуту растрепаться снова и этим напроситься на новую ласку.
Поттер улыбается. Чему он так рад, хотел бы я знать?!!
- Я… - начинаю я снова, так беспомощно, что лучше бы молчал.
И Поттер, кажется, понимает, что мне лучше молчать. Во всяком случае, он говорит:
- Ш-ш! - и наклоняется поцеловать меня в губы.
У его губ привкус горького крепкого чая; свежесть и терпкость, тепло и нежность. Сердце бьётся сильно-сильно, и я не могу уже понять - его это сердце, или моё, и мне нет решительно никакой разницы. Тяжёлая горячая волна проходит по телу и оседает внизу живота - и я задыхаюсь от этой волны, прижимаясь бёдрами к Поттеру, и он прижимается в ответ, обнимает меня, целует, жадно, отчаянно; он пьёт с моих губ весь мой стыд, все мои муторные мысли, все мои сомнения и мучительные попытки подобрать слова.
Я пью его боль, его глухую обиду, его бешенство из-за навязчивой идеи; выцеловываю из него терзания и угрюмость, бессонные ночи и вопросы без ответа.
Он умеет целоваться; он ведёт, решительно и бережно, и я подчиняюсь, отдавая всё, что могу отдать, и принимая всё, что могу принять. Я никогда никого не целовал, кроме него.
Поттер прерывает поцелуй и прячет буквально пылающее лицо у меня на плече - я чувствую жар его дыхания сквозь всю одежду.
- Какой… ты… - шепчет он.
- Какой? - переспрашиваю я машинально.
- Чудесный, - говорит Поттер, и по голосу я понимаю, что он улыбается.
Мы долго стоим молча, обнявшись; негреющее зимнее солнце освещает нас. Ярко-красный и золотой цвета квиддичной мантии Поттера почти слепят; его тонкие пальцы лежат на моих плечах, и я совершенно не хочу что-либо менять. Мне ещё никогда не нравился этот мир до такой степени, как сейчас.
- Джеймс! - кричит кто-то издалека. - Сохатый!!
- Сириус меня ищет, - Поттер размыкает объятия и отступает на шаг.
- Вот как? - говорю я.
Поттер поспешно закрывает мне рот ладонью.
- Не надо больше… ссориться! - говорит он почти умоляюще. - Давай сегодня в девять встретимся у бокового коридора на первом этаже - у того, который заканчивается портретом Луцилия Паркинсона? И… э-э… договорим.
Я облизываю губы и говорю:
- Давай.
Если я хочу туда успеть, надо идти - уже без десяти девять. Я, если честно, боюсь, но я пойду.
Меня ещё никто и никогда не называл чудесным».
Глава 13.
Надеюсь, у тебя найдётся для них подарочек за хорошее поведение?
Ольга Громыко, «Верные враги».
- Завтра Рождество, - Фред составил на тарелке домик из тостов.
- Может, устроить праздник, а? - Джордж окружил строение брата полянкой из стебельков петрушки.
- Праздник? - Гарри, подперев щёку кулаком, рассеянно любовался на архитектурные потуги близнецов. - Почему бы и нет…
- Скажем, нечто вроде бала, - Фред, вдохновлённый наличием благодарной аудитории, вырезал ложкой цилиндрик из апельсинового мармелада и аккуратно пристроил его на домике в качестве трубы.
- Музыку мы обеспечим, - Джордж раскрасил крышу домика ярким острым соусом. - Потанцевать, думаю, все будут рады, а если ещё весельем будем руководить мы, то никто просто не успеет заскучать.
- Не успеет - это очень точно сказано, - под укоризненным взглядом Фреда Гарри стянул мармеладную трубу. Апельсин и острый соус составили очень странное сочетание. - Пусть хоть напряжение сбросят… а то боевой дух начал падать ниже плинтуса.
- Ничего, поднимется, куда денется, - Джордж, увлекшись, украсил петрушечную лужайку абстрактными цветами из взбитых сливок. - Не может - научим, не хочет - заставим!
- Вот только где подарки взять? В Хогсмид или в Лондон не прошвырнёшься… - Гарри совершенно машинально подцепил на палец сливочный цветок и слизнул. - Если только изощриться в Трансфигурации или Чарах…
- Старшие курсы, может, и изощрятся, - Фред последовал примеру Гарри. - А младшим будет совсем тоскливо.
- С Луной им не будет тоскливо, - хмыкнул Гарри. - Но они привыкли получать подарки от родителей, а родителей у трети уже убили, либо они в бегах…
Джордж посмотрел на разграбленную лужайку, взял один из тостов крыши и разрезал его на три части.
- Если родители не годятся… - Джордж откусил от тоста.
- …значит, нужен Санта-Клаус, - Фред услужливо подлил Гарри сока.
- Полагаю, вы думаете о том же, о чём и я? - Гарри отсалютовал кубком ухмыляющимся близнецам и выпил сок залпом. - Тогда начнём…
* * *
- Трансфигурация - мать всех наук! - поучительно провозгласил Джордж, взмахивая палочкой.
- Скажи это МакГонагалл… а-апчхи! Нам обязательно было идти в самую пыльную комнату во всём замке?
- Гарри, это же конспирация! - Фред коснулся губами виска Гарри. - Ты только оцени всю выгоду этой комнаты - здесь нас никто не застанет…
- Потому что нет других дураков, которые полезут в эту пыль, - буркнул Гарри из чувства противоречия и поцеловал Фреда в губы.
- Потому что никто никогда не додумается искать нас именно здесь, когда в нашем распоряжении Выручай-комната и слизеринские подземелья, - Фред взъерошил волосы Гарри.
- Ненавижу конспирацию, - проворчал Гарри.
- Итак! - Джордж демонстративно откашлялся. - Как верные сторонники Трансфигурации, сиречь матери всех наук, мы, дипломированные делатели всего из ничего, превращатели суровых будней в увлекательнейшее приключение, почётные кавалеры Ордена Шалопаев и верховные вожди племени Лоботрясов, начинаем череду Великих Превращений, долженствующих расцветить хогвартское Рождество ярчайшими красками непредсказуемости!