ударить его. Он поймал ее запястье, словно тисками, и ее ярость остановилась. В последовавшей тишине Акмаэль измерил жар под кожей Эолин, ритм ее пульса, пар ее дыхания в прохладном ночном воздухе.
— Эолин, — он не удосужился скрыть нотку удивленной надежды в своем голосе. — Ты ревнуешь?
Она вырвалась из его хватки.
— Твоя магия — позор! Ты допустил, чтобы твои способности были извращены в нечестных целях. Дракон не дал нам этих сил, чтобы вызывать страх или использовать в своих интересах тех, кто слабее нас. И наши фестивали призваны прославлять наследие Мойсехена, а не укреплять твой авторитет, тем более — сексуальную доблесть.
— Возможно, так и есть, но твой вопрос о третьей ночи Бел-Этне… Он возник не из-за беспокойства о правильной интерпретации и применении магии. Да?
Эолин вздернула подбородок.
— В сердце маги нет места ревности.
Акмаэль поймал ее губы своими. В одно мгновение искра, дарованная им в подростковом возрасте, вспыхнула вновь. Он обнял ее, вдыхая ее медово-древесный аромат, переплетая пальцы с ее шелковистыми волосами, исследуя каждый тонкий контур ее лица и шеи. Сила его страсти прижала ее спиной к голому стволу большого дерева. Его руки ненасытно путешествовали по ландшафту ее тела, знакомому и новому одновременно.
С ее губ сорвался прерывистый всхлип, за которым последовал тихий стон. Она желала его поцелуев и пила их с удовольствием. Ее груди поднялись в ответ на его прикосновения, туника натянулась. Акмаэлю хотелось разорвать эту тонкую ткань, привязать ее к себе близостью и высвободить себя в ее земном тепле.
Его губы коснулись ее лба, его горячее дыхание коснулось ее кожи. Он слышал, как кровь бежит по ее венам. Она оставалась тихой в его объятиях, ее дыхание было глубоким и ровным, а выражение ее лица выражало беспокойную покорность.
— Если ты действительно с любовью вспоминаешь нашу детскую дружбу, — пробормотала она, — ты освободишь меня от наложенного тобой заклятия.
— В Мойсехене нет магии, способной вызвать это, — она должна была признать, что в этом он говорил правду. Маги Мойсехена давно осознали бессилие своей магии в сердечных делах. — Заклинания страсти и желания — прерогатива богов, и только они могут создавать их. Чувство, которое связывает наши сердца, является их даром. Отрицать это было бы оскорблением.
— Тогда как ты предлагаешь нам принять его?
Он поднял ее лицо к своему.
— Вернись со мной.
— Как твоя пленница?
— Как моя королева.
Печаль заполнила ее ауру.
— Разве ты не видишь, Акмаэль? Это одно и то же.
Он отпустил ее и отошел.
— Кори рассказал мне, как жила твоя мать, — продолжала Эолин, — как она умерла. Запертая в Восточной Башне, за дверью, запечатанной магией. Было ли это для того, чтобы удержать ее внутри или чтобы Церемонда не пустили?
— Мой отец заботился о своей королеве. Он никогда не позволял причинять ей вред. В конце концов, ее убил маг, а не Король-Маг или волшебник, которого ты так ненавидишь.
Эолин напряглась и бросила взгляд на лес, скрестив руки на груди.
— Он бы уничтожил ее, если бы не пришла мага. И он уничтожил то, что он мог впоследствии. Кори сказал, что Церемонд сжег все, что она оставила, что ничего из ее магии не сохранилось.
Акмаэль стиснул зубы.
— Каков характер твоих отношений с магом Кори?
— Что? — ее глаза снова обратились к нему. — Какое это имеет отношение?
— А тот мужчина из Сырнте, который встретил тебя у ворот замка? Кто он для тебя?
— Это то, о чем идет речь, Акмаэль? — ее гнев вспыхнул с новой силой. — Думаешь, соблазнив меня, ты сможешь склонить меня на свою сторону? Эти люди — мои друзья! Меня взяли, когда мне было некуда идти, не к кому обратиться. Их лидер — мой брат.
Акмаэль резко вдохнул.
— Твой брат? Ты сказала, что он мертв!
— Я думала, что он был мертв. Только после Бел-Этне я узнала, что он жив. В день, когда наша деревня была разрушена, его спас лесник, человек, обученный в рыцари под руководством твоего деда. Он научил моего брата всему, что мог, и когда Эрнан достиг совершеннолетия, он отправился в далекие земли, чтобы узнать больше о военном искусстве. Вся жизнь моего брата была подчинена единственной цели: сразиться с королем-магом Мойсехена и убить его. Теперь, когда твоего отца больше нет, его одержимость обращается к тебе.
Акмаэль молча обдумал ее слова.
— Значит, у меня есть грозный соперник. С доступом к секретам рыцарей Вортингена и с Высшей магой на его стороне.
Эолин отвела взгляд.
— Это то, чего ты хочешь, Эолин? Начать войну против меня?
Она переступила с ноги на ногу и посмотрела на него.
— Ты прекрасно знаешь, что Гемена оставила меня не готовой к этому кровавому развлечению, но я понимаю, с чем они столкнутся в лице тебя, твоей армии и магов Церемонда. Я не оставлю их. Я буду стоять с ними, даже если единственная услуга, которую я могу оказать, — это облегчить их переход в загробную жизнь.
Акмаэль сжал кулаки. Она не могла отказаться от него ради банды простых мятежников. Ее судьба была выше этого.
— Я связан кровью, текущей в моих жилах, и клятвами, данными моим отцам, защищать корону Вортингена. Я не проявлю милосердия ни к тем, кто попытается вырвать ее у меня, ни к твоим друзьям, ни даже к твоему брату.
Голос Эолин стал горьким:
— Конечно, ты должен защищать Корону так, как считаешь нужным.
В считанные мгновения несколько шагов, разделявшие их, превратились в непроходимую пропасть.
«Она не пойдет со мной сегодня вечером», — понял он.
По крайней мере, по своей воле.
Внутри него поднялась тень, темная и зловещая.
«Все, что мне нужно сделать, это взять ее».
Эта игра закончится, и его голод будет утолен. Магия Эолин будет принадлежать ему навсегда. Но она умрет.
— Акмаэль, — ее рука коснулась его, неуверенно и тепло. — Не обязательно доходить до войны. Если бы ты только…
— Иди, — приказал он, сосредоточив всю свою волю на подавлении аппетита. — Оставь меня, пока я не взял тебя силой.
Эолин колебалась, но только мгновение. Во вспышке белого света она приняла облик Совы, улетела от него на бесшумных крыльях.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Предчувствие
Эолин никому не рассказала о своей встрече с Акмаэлем. В конце концов, что она сказала бы? Что Король-Маг мог найти ее, когда хотел? Что он играл с ней, как кошка с добычей, ловил ее, соблазнял, освобождал под угрозой снова