улице едва удержалась от желания разорвать визитку в клочья. Какой психолог?! Юля не больна, конечно, они справятся без мозгоправа и посторонних всезнающих советчиков.
С того дня Соня стала контролировать Юлю. Не уходила на работу, пока дочка не съест завтрак, хотя бы частично, просила Тимура следить за ней во время обеда, подключила и Кирилла. Тот отнесся к проблеме чуть серьезнее, но тоже решил, что они преодолеют её самостоятельно. Юля отпиралась и даже отшучивалась, картинно съедала пару ложек супа и демонстрировала разжёванную пищу.
– Товарищ надзиратель, я могу идти?
Соня снова подвигала к ней тарелку.
– Еще пару ложек.
Довольно скоро контроль и давление начали Юлю раздражать. Она и раньше не слишком отчитывалась перед родителями, делала что хотела, возвращалась поздно, а теперь и вовсе предпочитала не показываться дома. Как только Соня заводила разговор о еде, она устало закатывала глаза и уходила. Теперь лиловый цвет разукрашивал все, чего она касалась.
Соня наблюдала за Юлей, присматривалась, выискивала в ней заострившиеся скулы, побледневшую кожу и испорченные булимией зубы. Ей казалось, что за две недели дочка даже поправилась, но, чтобы точно это узнать, нужно было купить весы или привести в массажный кабинет, где они уже имелись. Раньше дочка часто забегала к ней на работу, болтала с Наташей и Тоней, смеялась над беспардонными шутками Зарины и лаялась с Лерой. Почему-то они невзлюбили друг дружку с первой же встречи. В этом году Юля еще ни разу не приходила ни на маникюр, ни на стрижку, ни к ней на массаж.
Закончив сеанс лимфодреннажного массажа, Соня выпроводила клиентку и бросила взгляд на часы – уроки в школе уже закончились. Нажав вызов, она дождалась соединения и сразу же перешла к делу.
– Ты поела?
Юля протяжно вздохнула.
– Да, мам.
– А что ты ела?
В трубке послышались шаги. Звук открываемого холодильника и кастрюли.
– Уху.
– Юль, пожалуйста, поешь нормально. Это важно. Я же о тебе волнуюсь.
– Ага.
– Ты обещаешь, что поешь?
– Я же сказала, уже поела. Сейчас еще и хлебом натолкаюсь. Стану толстая и целлюлитная, а ты потом будешь жалеть, что пихала в меня еду. Пока, мам, мне нужно на репетицию.
– Пока, Юль. Я тебя люблю.
– Естественно, любишь. Я тебя тоже, кстати. Иногда. Когда заставляешь меня есть, не очень.
Соня положила телефон на подоконник, прошлась по кабинету и замерла у окна. Её не оставляла гнетущая тревога. Контроль и роль цербера ей давались с трудом, выматывали и порождали утомительное чувство вины. Не так ей виделись отношения с детьми. Хотелось теплоты и бесед по душам, как в фильмах и рекламных роликах, где мать и дочь расчесывают друг другу волосы, а потом вместе пьют чай и блаженно хихикают. Как же она устала чувствовать себя плохой матерью, и как же хотелось блаженно похихикать.
В последнее время переписка с Марком практически заглохла. Он присылал короткие сообщения, но не звонил. Она отвечала так же лаконично, почти сухо, втайне хотела услышать его голос, а ещё лучше увидеть в видеозаписи, как тогда в Патаре.
Остановившись у зеркала, Соня заправила пряди, выбившиеся из прически, но они снова вырвались на волю. Зарина ненавидела и обожала ее густые волосы, воспринимала их как вызов своему профессионализму, Соня же с ними смирилась, научилась укрощать. Чаще всего собирала в строгий пучок, создававший трогательный и одновременно женственный образ. Когда-то именно бабушка сказала, что такая прическа делает её Колоницкой, а привычка носить волосы распущенными превращает в простушку.
Достав помаду, Соня накрасила губы, чуть поправила стрелки на верхних веках и снова бросила взгляд на телефон. А что, если она сама ему позвонит? Эта мысль зудела в ней, ворошилась подобно клубящемуся туману и, наконец, оформилась. Несколько дней Соня привыкала к ней и неосознанно готовилась у видеозвонку. Разглядывала свое отражение с особой пристрастностью, одевалась наряднее, чем обычно, даже поменяла сережки.
За стеной раздался смех Зарины, чуть тише прозвучал голос Тони. Они снова обсуждали план мести неверному мужу. На корпоративе «организовать ответочку» не удалось, Тоня все еще злилась и страдала, Зарина переживала за компанию. Неизвестно, кому больше нужна была эта вендетта: обиженной Тоне или пылающей жаждой отмщения Зарине.
Соня включила телефон, но в профиль Марка не зашла, решила посмотреть, что выдаёт о его персоне новостная лента. Лучше бы не смотрела. Фотографии посыпались как из рога изобилия, судя по всему, с последней фотосессии в Патаре. Марк смуглый, улыбающийся в окружении стройных девушек. На всех минимум одежды и максимум крема для загара. Лоснятся, сияют белозубыми улыбками и зазывают на отдых. Соня мазохистски увеличивала кадры, рассматривала пальцы Марка, вжимающиеся в ягодицы моделей, и их ладони, скользящие по его спине, рукам и шее. Ничего откровенного, все в рамках приличия, постановочно и глянцево, местами наигранно, но Соня едва не выбросила телефон в окно, в груди зашевелилось давно забытое чувство ревности, похожее на жгучую горчицу.
У Марка снова не было веснушек, как и волос на груди. В фотосъемке участвовало еще трое мужчин, все, кроме Марка, в шортах или плавках, он же в джинсах, легких, тонких, с небрежными разлохмаченными дырками на коленях и бедрах, но все же в джинсах.
Не раздумывая больше ни секунды, Соня зашла в профиль Марка и нажала видеовызов. Ожидая соединения, вслушивалась в удары сердца. Оно тарахтело в горле, ладонях и в животе, пальцы дрожали, а щеки пылали от волнения и клокочущей ревности.
Секунды растянулись в бесконечность, она уже хотела сбросить вызов, но не успела – Марк ответил. На половине экрана появилось ее собственное лицо, а на другой половине его – удивленное и настороженное. За его спиной виднелся мотоцикл, тот самый скремблер Дукати, Соня успела изучить его по фотографиям: хищный, мрачный и будто живой. Судя по всему, звонок застал Марка в гараже. Напротив него стоял другой мотоцикл, частично разобранный, именно в его внутренностях он ковырялся.
– Привет. Погоди, сейчас поставлю куда-нибудь телефон, чтобы руки освободить.
Картинка съехала, продемонстрировав деревянный потолок, еще немного подергалась, побродила по помещению и наконец остановилась напротив скелета мотоцикла.
Соня заинтригованно рассматривала обстановку и самого Марка. На нем были джинсы, выгоревшая кофта с закатанными по локоть рукавами и ботинки. Он тоже рассматривал Соню и какое-то время молчал. Она не знала, как нарушить эту звенящую тишину, смотрела на его глаза, бродящие по ее изображению на экране, и на то, как сменялись эмоции на его лице.
Он взволнованно улыбнулся.
– Сюрприз, конечно. Не ожидал от тебя звонка. Тем более видеочата.
Соня