Филь, несколько подостыв, сказал:
— В мой он тоже залез, и как следует! Стырил всё до гроша, а мне теперь предлагает проценты на мой же капитал.
Г-н секретарь сухо заметил:
— Следует лучше знать законы того места, где живешь. Ты же, вместо их изучения, наставил синяков замковой страже и прокусил руку их начальнику. Он залил кровью весь ковер в нашем коридоре, теперь его только выбросить.
Флав удивленно задрал брови и перебил:
— Подождите, Клемент! Этот малый не так легко впадает в бесчинства, тому должна быть причина. Что случилось в Старом Свете, куда ты недавно таскался? — спросил он Филя.
— Нас с Ирением там едва не сожгли, — уставясь в пол, пробормотал Филь. — Как бесов.
Флав спросил участливо:
— Сильно перепугался?
Филь молча кивнул. Переглянувшись с секретарем, Флав сказал:
— А не надо лазить пальцем в задницу бешеной собаке. Если собирались сжечь сразу, это как раз неплохо, но скорее вас сначала бы пытали. Тебе по неопытности простительно этого не знать... Клемент, я вижу, он не сможет более выезжать на одной смекалке, а сам он умнеть не желает. Подскажи, что с ним делать, пока он жив-здоров, иначе моя супруга нас обоих сживет со свету!
Г-н секретарь, судя по виду, ранее об этом не думал — мысль, что он может оказаться причиной гнева Руфины, ему не понравилась. Он вздохнул, как человек, которого заставляют делать то, к чему у него совсем не лежит душа.
— Предлагаете помочь ему поумнеть? — спросил г-н Клемент. — Не уверен, примет ли он от меня такую помощь.
— Лучше деньгами! — огрызнулся Филь.
— Ну вот…
— И много их, денег? — спросил Флав у секретаря. Тот ответил:
— Почти сто двадцать тысяч аспров. Он пожелал обменять свои флорины на серебро.
Флав заинтересовался:
— Почему на серебро? Ах да, ты знаешь, что у нас под замком. Ну ты и жулик! И что ты собрался дальше с ним делать?
Филю было трудно ответить на этот вопрос. С тех пор, как он прошел сюда сквозь Врата, он думал только о том, как быстрее произвести обмен. Ясных планов у него не было.
— Он сказал, что может выстроить нам Хальмстем, — с иронией произнес секретарь.
— А? — Флав вылупил на него глаза. — Что? А ведь это идея! — расцвел он внезапно. — А денег хватит?
— В обрез, — сказал Клемент. — Только это пустая затея. Хальмстем был, есть и останется государственной собственностью. Это важнейший пропускной пункт Империи, ее пуп, можно сказать.
Флав усмехнулся.
— Который обходится очень дорого... Не ты ли жаловался, что его не по силам содержать? Одна доставка продуктов туда чего стоит!
Об этом у Филя давно сложилось свое мнение.
— Его можно расширить, там на горе еще много места! — горячо проговорил он. — Чего ему пустовать? Пусть перенесут западную стену шагов на пятьдесят и будет где разбить овощные гряды. И мост расширить заодно!
— Ну вот, пожалуйста, — сказал Флав улыбаясь. — Вот вам и новый хозяин!
Филь прикусил язык. Его предыдущая реплика в кабинете г-на Клемента оборачивалась нешуточной проблемой. Мальчика не надо было убеждать, что Хальмстем — неудобное и дорогостоящее в обслуживании место, которое терпят только потому, что без него не обойтись. Однако, если выбор стоит получать деньги назад по капле или вложить их во что-то, он предпочел бы второе, надо только прикинуть, а можно ли получить с этого какой-то доход. Запустив в голове счеты, Филь с ужасом осознал, что ничего не знает о том, как в Хальмстеме велись дела. Почуяв, что вот-вот сядет или уже сидит в луже, он сник.
Не замечая его понурого вида, Флав произнес с энтузиазмом:
— В общем, договорились! Как составите купчую, занесите ко мне заверить.
Филь остро пожалел, что рядом с ним нет его отца. Г-н Клемент тем временем воскликнул в полнейшем отчаянии:
— Сир, это же беспрецедентно, неслыханно! Как будет делиться доступ через обе Границы, через Периметр, в Хранилище, наконец? Где будет имперская зона ответственности и где частная? А если этот бандит начнет водить сюда других бандитов? Он же сам — ходячий Катаклизм!
Флав прервал его:
— У меня нет ни малейших сомнений, что вам удастся договориться. Подобные купчие не составляются в один день, у вас будет полно времени. Когда он получает право вступать в права собственника?
— Ему тринадцать через два с половиной месяца, — сказал г-н секретарь.
— Вот и славно! В конце мая я жду вас обоих с готовым документом.
Филя замутило. В подобное бескорыстие Флава он не верил и оттого с нарастающей тревогой ощущал, как разверзается под ним яма. Горькая мысль о том, что он бесповоротно испортил жизнь всей семье Фе, грызла его изнутри. Слабой надеждой было лишь то, что в одном доме с ним жил человек, который должен был что-то знать о Хальмстемских делах.
— Пожмите друг другу руки, — сказал Флав.
Крайне неохотно и с явным отвращением, г-н секретарь и Филь пожали другу руки.
— А теперь, мой дорогой родственник, — произнес Флав другим, куда более серьезным тоном, — я налагаю на тебя наказание за твое неподобающее поведение сегодня. Десять недель домашнего ареста. И попробуй только высунуть нос на улицу! На переговоры же с моим секретарем тебя будет возить арестантская карета. Клемент, вызовите ее, кстати, пусть отправляется!
Окончательно убитый лишением свободы, Филь угрюмо побрел за г-ном секретарем в его кабинет.
Подъехав к дому, у которого уже стоял пост, он медленно поднялся на крыльцо и, тяжело вздохнув, открыл дверь. Сердце его окончательно упало, когда он увидел, что у них сегодня в гостях Лентола. Она с госпожой Фе и Эшей разглядывали бумагу с угрожающе красной печатью — как пить дать его арестантский лист.
Встретившись взглядом с госпожой Фе, мальчик с запинанием произнес:
— Я... Мне... Мне нужна ваша помощь!
Филь впервые в жизни обращался к ней с подобной просьбой, и она заметно удивилась. Лентола насторожилась, зная из опыта, что если у него такой вид, надо ждать беды. Эша с интересом прищурилась.
Помедлив, г-жа Фе заверила:
— Можешь рассчитывать на меня. Что случилось?
— Я купил нам Хальмстем, — сказал Филь.
— 27 —
«Интереснейшая вещь случилась в конце февраля 1344 года – тот, кто еще не вырос даже до того, чтобы быть наказанным за серьезные преступления, приобрел в собственность сердце Империи. Как именно это произошло, мы знаем, но вот как новому хозяину, едва вышедшему из детского возраста, удалось составить договор, о который более шести веков ломают зубы самые яркие юридические умы, нам никогда уже, наверное, не узнать...»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});