– Во-во! – поддержал его четвертый. – Хегни верно говорит! Клянусь бородой Талигара, в такой день даже законченный болван будет сидеть у огня и пить вино во славу Хундига, а не ломиться неведомо куда сквозь метель!
– Эймунд, заткнись, а не то я…
Гневную речь северянина неожиданно оборвала длинная тисовая стрела, вонзившаяся точно в глазную прорезь шлема. Покачнувшись, воин рухнул в снег, и в то же мгновение в частокол вгрызлись еще четыре такие же стрелы.
– Тревога!!! – взревел Хегни, выхватывая из-за спины боевой топор со сверкающим лезвием. – Эймунд, предупреди мьельтира! Это Ютлины!
Брошенное с нечеловеческой силой копье пробило прочную кольчугу и с хрустом прошло сквозь грудь Эймунда, намертво пригвоздив его к частоколу. Еще одна стрела впилась в шею Хегни, отбросив его назад.
– Браги! – прохрипел он, ухватившись рукой за плечо уцелевшего товарища. – Предупреди Сигвара… скорее!
Сжав напоследок руку родича, Браги бросился к воротам и, отодвинув засов, потянул на себя тяжелые створки. Его жизнь оборвал страшный удар секиры, расколовший голову северянина вместе со шлемом. Несколько десятков пар ног устремились в селение Стромкильде, оставив на ноздреватом, забрызганном горячей кровью снегу три мертвых тела. Четвертый труп упал ничком, когда чья-то сильная рука выдернула копье из безжизненной груди.
Глава 8
Пришедшему в себя Гуннару даже не пришлось объяснять, почему это он лежит на полу с распухшей нижней челюстью. Последнее, что помнил храбрый отпрыск рода Стромкильде, было появление Кира и поросенка в заполненном грязью загоне, а дальнейшие события представлялись ему весьма смутно. Во избежание ненужных вопросов северянина немедленно посадили за стол, плеснули пива и предложили выпить в честь завтрашнего праздника, Дня Молота.
Маркус героически отказывался от пива, помня предыдущее пробуждение и последовавшие ощущения, и поэтому ограничивался моченой брусникой и солеными грибам, запивая все это небольшими глотками сильно разбавленного легкого вина. Кир сидел рядом с приятелем и мрачно жевал сочную, хорошо прожаренную баранину. Сигвар и Эйрик яростно спорили о чем-то с Гуннаром, который колотил по столу кружкой и размахивал копченым окороком. Лила с Арианой, отправившиеся обрезать бывшей рабыне косы, сидели где-то на женской половине и не показывались.
До рассвета оставалось еще около двух часов.
– Песню! – потребовал вдруг кто-то, и его призыв тут же был подхвачен остальными. – Песню! Песню!
– Кир, послушай-ка! – зашептал Маркус, потирая от предвкушения руки. – Сейчас будет песня!
– Что? – Оторвавшись от раздумий, Кир обнаружил, что определенно что-то пропустил. Оглядев зал, он увидел, что в центре трапезной стоит долговязый молодой парнишка с каким-то странным, похожим одновременно и на лиру, и на лютню музыкальным инструментом. Закрыв глаза, певец сделал глубокий вдох и коснулся пальцами струн. Полилась медленная, завораживающая музыка, исполненная одновременно и величайшей радости, и глубокой скорби, и тихого плача, и воинственных кличей. А потом раздался тихий, но чистый и выразительный голос юного сказителя:
Наш мир – это холод снегов и стали.Над нами – равнодушные небеса,За которыми живут наши боги,И нашим богам мы отдали души.Мечом и секирой в кровавых схваткахВеликую славу снискали воители.В снегах безмолвных под звездным небомОстались те, кому слава – в смерти.Их души покинули мир и в небо,В чертоги богов вознеслись навеки,Чтобы поведать им о том, что где-тоВнизу, среди сосен и скал, где волкиОт голода воют, жалуясь на свою судьбу,Сражаются во имя своих богов,Проливая кровь и рискуя жизнью,Отважные мужи Нордмира.И боги услышат рассказы павших.Проснется солнце нового дня,И поприветствуют воины новый рассвет.И заиграет заря на клинках мечейИ лезвиях секир, окрасив сталь алым,И снова в бой не на жизнь, но на смерть,Во славу богов и в память ушедших,Отправятся мужи Нордмира…
Когда певец замолчал, и стихла музыка, северяне, вопреки ожиданиям Кира и Маркуса, не разразились восторженными воплями, а, наоборот, молча переглядываясь, чуть слышно вздыхали и тянулись за кружками. Провожая певца затуманенными взглядами, воины улыбались чему-то в бороды и тихо произносили короткие молитвы своим суровым северным богам.
– Клянусь Дорейном, никогда не думал, что здесь услышу подобную песню, – негромко проговорил Маркус. – Оказывается, даже в такой жизни есть своя романтика…
– А чем это тебе не нравится наша жизнь? – удивился Сигвар, поворачиваясь к молодому человеку.
Маркус немедленно пошел на попятный.
– Я вовсе не хотел никого обидеть, – уверил он. – Я к тому, что у вас тут все так просто и однообразно… Ну попировали, ну подрались, ну снова попировали…
– А чем плохо? – было заметно, что слова Маркуса задели мьельтира за живое. – Или у вас в Балании живут по-другому?
– Конечно! У нас каждый занимается своим ремеслом, тем, что он умеет делать лучше других… Потом, после работы, можно пойти в гости или просто посидеть дома перед камином с кубком подогретого вина со специями…
– Скука смертная! – громыхнул с другого конца стола Гуннар. – То ли дело у нас! Топор из чехла – и в бой! Головы с плеч! Кишки на снег! А потом – добрая жрачка и песни до упа… – Последние слова северянина потонули в оглушительном лязге стали и громовом реве. Двери в трапезную распахнулись от могучего удара, и в круглую залу ворвались около полусотни рыжебородых витязей в кольчугах и рогатых шлемах.
– Ютлины! – взревел Сигвар. – К оружию!!!
Стромкильде повыскакивали из-за стола и рванулись к составленным у стены мечам и топорам. Несколько воинов рухнули замертво, пронзенные метко пущенными стрелами, но уже через пару мгновений в трапезной воцарился настоящий хаос. Сталь звенела о сталь, топоры разрубали броню вместе с плотью, мечи ударялись о щиты, звонко пели луки, выпуская смертоносные стрелы, а над всем носились полные ярости боевые кличи.
Кир едва успел увернуться от длинного вражеского копья; безоружный и не защищенный даже кольчугой, делаец подхватил кувшин с пивом и швырнул его в голову нападавшего. Брызнули во все стороны глиняные черепки, хлынуло пиво, северянин заорал и отпрянул, выставив перед собой копье. Кир схватил руками древко и что есть силы рванул на себя, одновременно уходя в сторону. Ютлин проскочил мимо него и рухнул грудью на стол, выпустив из рук свое оружие. Кир вонзил острие в шею противника, сокрушив позвоночник, выдернул наконечник и бросился к своему трофейному мечу.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});