Погода портилась, как и предвидели. Начал идти снег. Хлопья прилипали к ветровому стеклу, и, чтобы вырулить на взлетно-посадочную полосу, нам приходилось держать механика на крыле для указания дороги. Он соскальзывал, ноги свободно свисали, одной рукой он держался за замерзший металл, а другой показывал нам путь и вытирал свои слезящиеся глаза.
Мой самолет постоянно скользил по металлической сетке рулежной дорожки. Безусловно, они бы не позволили нам взлететь в такую погоду. Я включил свое радио и вызвал Дезмонда:
- Алло, Дезмонд, Талбот Ред ведущий, здесь довольно липко. Какие-нибудь сведения?
- Алло, Талбот, Дезмонд отвечает. Взлет по тревоге!
Мы подошли к пересечению рулежной дорожки с кирпичной взлетно-посадочной полосой. Механики спрыгнули вниз и побежали назад, согнувшись пополам от порыва ветра, после обычного "выше голову". Мои семь самолетов шли красиво и заняли свои позиции на взлетно-посадочной полосе парами.
В., нервному и расстроенному, не удалось правильно выстроиться в ряд рядом со мной. Он плохо управлялся со своими тормозами и слишком широко открывал дроссель. Я снял свою кислородную маску и ободряюще улыбнулся ему. Если он будет паниковать, то со встречным ветром ударит меня, когда взлетит.
Снег падал густо и быстро. Мы едва могли видеть даже конец взлетно-посадочной полосы. Я постепенно открыл дроссель и повернул налево сразу же, как только взлетел. Видел, как "темпест" В. проскользнул под хвостом моего самолета и почти коснулся голых деревьев и крыш домов.
По взлетно-посадочной полосе двигались мои номер 3 и номер 4, чьи винты поднимали стелющийся за ними снег, а затем шла первая пара отделения Блю.
После полета в течение десяти тревожных минут через морозные облака мы наконец поднялись, пропитанные потом, в 7 футах над Мюнстером. Черные дороги вились вокруг заснеженных домов. Ветер уносил дым и пар с фабрик. Город казался мертвым.
Вокруг кафедрального собора все пострадало от бомбардировок - чернеющие скелеты домов, зияющие в потолках дыры, груды обломков. В тени башен стояли сомкнутые ряды грузовиков и нескольких танков.
На другой стороне канала виднелись сдавленные льдами баржи, сортировочные станции были почти пустынны. Повсюду воронки от бомб, сгоревшие танки, грузовики, и в углу около проигрывателя стояли два поезда подряд, защищенные автоматическими платформами с зенитной артиллерией. Бригады зенитной артиллерии, вне всякого сомнения, следили за каждым нашим движением через телескопические прицелы.
Вдруг у меня появилось жуткое чувство, что где-то поблизости находилась 88-миллиметровая батарея.
- Талбот Ред, быстро, 180° на правый борт!
Я не знаю почему, но, не медля и секунды между командой и исполнением, я тут же выполнил резкий поворот. Остальные, удивленные, тоже начали выполнять довольно резкие повороты. Как раз позади моего хвоста, между мной и В., который счастливо тащился позади, появились три вспышки, за которыми последовали пучки черного дыма. Самолет В. на мгновение исчез.
Неизвестный голос закричал в радио:
- Боже, тот был чертовски близко!
Мое отделение летало превосходно. Находиться во главе боевого построения было для меня постоянно новым источником наивной гордости. Слева от меня безупречно выстроились Ред-3 и Ред-4. Справа близко ко мне держался В., Ред-2. В пяти сотнях ярдов впереди их выстроилось отделение Блю, Маккейрн с его четырьмя близко летящими самолетами.
Высокий небосвод над абсолютно ровными облаками был ясным и прозрачно-серым, какой бывает только зимой. Мои "темпесты" были словно выгравированы на фоне кучевых облаков. Облака фантастически плавали над слоем теплого воздуха на высоте 8000 футов. У меня было странное чувство неподвижного висения между серыми слоистыми облаками и снежной равниной, а эти неопределенные, нематериальные, плоскодонные массы плавно двигались ко мне. Хватит этого! Я собираюсь пройти выше или ниже их?
Спокойно и методично я обежал глазами горизонт вокруг меня, засомневался в небе, разбивая его на узкие полоски, при этом поднимая и опуская голову. В воздухе ничего.
На земле также ничего. Я все же уловил неясное мелькание ряда грузовиков, стоящих вдоль автострады, но снова посмотрел по сторонам. Я не хотел никакой суматохи с зенитной артиллерией, пока не опустеют дополнительные баки.
Радио было странно спокойным. Возможно, только летчики Кенвея находились сейчас в небе. Неудивительно - в такую погоду. Я чувствовал, что в облаках мои пилоты были полны ребяческого задора.
- Вначале поезда... вначале поезда...
В моем сознании я все еще слышал голос Лэпсли по телефону. Естественно, я не увижу никаких поездов над облаками. Я надеялся на Бога, что не будет никаких поездов и под облаками внизу.
- Алло, эскадрилья Талбот, держитесь прямо ниже основания облака.
Мы плавно прошли в 30 футах от полупрозрачного плато.
Вдруг радио зазвучало воплями и ругательствами. Я подпрыгнул, ошеломленный, - казалось, тысячи иголок кололи мне язык, тыльную сторону рук и лодыжки.
- Эскадрилья Макдафф, прорывайся!
- Помогите!
- Осторожно, "фокке-вульфы" над вами!
- Макдафф ведущий, один из ублюдков у тебя на хвосте!
Где-то идет воздушный бой. Машинально мои самолеты начали выстраиваться в боевой порядок. Покачивание крыльями дало мне понять, что семь пар глаз с напряжением внимательно осматривали небо.
Я не знал Макдафф - вероятно, эскадрилья из 84-го звена. Я с тревогой спросил Кенвея, что происходит. Его ответ прервали два потока криков, исходящих от парней Макдаффа:
- Быстрее, Талбот ведущий, большая компания над Рейном, держись 275°.
Нет нужды предупреждать патруль, они тоже это слышали. Как и следовало, мы повернули на запад на полной скорости, наши прицелы включены, защелки предохранителя отпущены. Взгляд на карту - менее 50 миль. Итак, мы будем над Рейном через пять минут. Вероятно, слишком поздно.
- Талбот, над каналом Ч - Чарли - смотри в оба!
Мы изменили частоту, так как Б была забита Макдаффом. Как все новички, мой номер 2Б начал отставать. Я уже готов был связаться с ним, когда услышал его взволнованный голос:
- Талбот ведущий, самолеты прямо над облаками, быстро, это немцы!
Боже! Я взглянул вверх и через полупрозрачный слой увидел десяток нечетких силуэтов. Каждый был окружен переливчатым ореолом. Я сбросил свои дополнительные баки и изменил линию действий - пошел через аварийный затвор и вертикально поднялся сквозь облака.
Я оказался в чистом небе висящим на винте менее чем в 300 футах ниже нескольких "фокке-вульфов", летающих вокруг в явном беспорядке. В светящемся кругу моих прицелов мигали нижняя полость крыла, очертание шасси, черные кресты и бледно-голубое "брюхо" одного из самолетов. Я надавил на кнопку и не отрывал от нее палец, протрясаемый до костей постоянным разрядом моих четырех орудий. Разрывающий грохот - большой лист металлической обшивки отвалился от "длинноносого" "фокке-вульфа", который сделал две быстрые бочки, извергая стену пламени и фрагментов. Мне едва удалось увернуться от них. Его хвост, рассекая воздух, пролетел менее чем в 5 ярдах от моего руля направления. Потеряв скорость, я отчаянно пытался увернуться. Движимый рефлексами, я оказался в самой уязвимой позиции на спине, глупо висящим на своих ремнях, словно муха в паутине паука. А тот "фокке-вульф" был не один! С силой я вывел ручку управления налево, но ничего не произошло. Мой "темнеет" сильно затрясся, затем заглох и стал падать, словно камень. Бах! Ослепляющий взрыв прямо у меня перед глазами ударил по моим барабанным перепонкам. Я допускал все, что угодно, и инстинктивно закрыл лицо обеими руками. Из-за короткого замыкания я ощутил запахи озона и каучука, смешанные с едким запахом кордита. Сердце ушло в пятки, я висел вверх ногами, напрасно пытаясь надавить ногами на панель руля направления, - ноги весили тонну! Один из раздавленных на панели инструментов висел на кончике своего провода у меня перед носом, и я видел голубые вспышки на коробке контактов и слышал их потрескивание в наушниках. Это мог быть только 30-миллиметровый снаряд, ударивший прикорневую часть моего крыла.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});