Читать интересную книгу Граждане Рима - София Мак-Дугалл

ДАМА

Даме снилось, что у него выпадают зубы. Началось с одного из верхних коренных. Он почувствовал, как зуб зашатался, раскачиваясь взад-вперед в ноющей лунке, а затем острый корень оцарапал вкусовые луковицы и мясистую плоть, когда он выталкивал его языком. Дама выплюнул его на ладонь, почему и понял, что это сон, и подумал: ладно, без одного обойдусь.

Затем стали выпадать и другие. По два, а иногда и по три, случалось раскалываясь, когда держались слабо, вываливаясь мокрыми кусочками, с хрустом, как расколотые орехи или засахаренные сласти. Его передернуло, и в ужасе он тяжело задышал, отчего зубы стали выпадать еще быстрее. Спотыкаясь, он ринулся прочь из башни, мимо вывалившихся камней, задыхаясь и рыдая, эмалевая крошка сыпалась у него изо рта.

Проснулся он весь в поту, и после первой волны облегчения, когда он крепко стиснул здоровые челюсти, ему стало досадно. Он не понимал, откуда такой непреодолимый ужас и почему, уж если ему снятся кошмары, они должны быть о зубах. Это было недостойно. Есть много чего и похуже.

Разлеживаться он не стал. Немного помолился про себя, в голове, без всяких внешних проявлений. По большей части он старался делать это без слов, чувствовал, сам не зная почему, что неправильно слишком выделяться, просить что-то, даже просто говорить. Но он не мог подавить нечто вроде внутреннего бормотания, лежавшего в основе его молитв. Бог. Укажи мне, что делать. Дай какое-нибудь дело для рук моих. Через час-другой вернется Лал, поможет ему почистить зубы, подрезать волосы на лице. Он знал, что ей не нравится делать это, хотя никто ее силком не тянул. Ему самому это не нравилось, но надо же было кому-то помогать ему. Столько уже времени прошло, и он должен привыкнуть, прятаться не станет.

Лал пришлось пройти четырнадцать миль — до городка, и обратно, — чтобы коротко подстричь волосы, как некоторые девушки носили в те дни в Риме. Делир сердился на нее, что она рискует из-за таких глупостей. Дама не мог сказать точно, в самом ли деле он испытывает отчаяние при мысли, что она хочет перенять что-то римское, ведь нельзя просто брать что-то, что тебе по нраву, из злого места, не трогая остального. Бедная маленькая Лал, ей тоже было скучно. Не ее в том вина.

Дама постарался не думать, что на сегодня у него действительно нет никакой работы или, вернее, ничего срочного. Он мог следить за мониторами, хотя была и не его очередь, но сидеть без дела и высматривать что-то, что даже теперь вряд ли появится, — это его раздражало.

Сначала ему все объяснили: как выровнять наклон, накладывать лучи, как распределять нагрузку, пользоваться генератором. Теперь, хотя по-прежнему было много работы, чтобы поддерживать систему в действии, его от этого воротило.

Пожалуй, можно пройтись и проверить выходы, удостовериться, не провисли ли провода.

Возможно, плохие сны снились ему из-за спиралекрылых, хотя он был единственный, кто на самом деле их не боялся. Прошлой ночью они снова услышали приближение скрежещущего рокота, который затем развернулся в воздухе и стал удаляться, так что слух ожидал, что он исчезнет совсем, и старался внушить, что так оно и есть, хотя на самом деле рокот стабилизировался и снова начал нарастать. Все пришли в ужас. Они с Делиром продолжали твердить, что эти твари невидимы. Они отключили всю аппаратуру, хотя больше покоя ради, чем по необходимости.

Дама вышел, хотя Лал просила его не делать этого. Нужны специальные очки, сказала она, с ними можно видеть и в темноте. Сквозь камни и деревья все равно ничего не увидишь, ответил он.

Его беспокоило, что каждую секунду шум, описывающий круги над его головой, может превратиться в зримый самолет, он был уверен в этом. Он стоял, поторапливая их, но картавый рокот становился все громче, а он не видел даже огней.

Давайте. Вот он я.

Сначала они услышали звук, раздирающий утреннее небо, — от ночных переходов они отказались, потому что леса были настолько роскошно пустынными, что им почти расхотелось добираться до конечного пункта. Впрочем, скорей все началось не со звука, просто одновременно голоса их притихли, дрожь пробрала, когда они услышали, как громко разговаривают. Они едва осмеливались взглянуть друг на друга, чтобы убедиться в реальности звука, пока весь воздух не наполнился им; нарастающий приближающийся рык.

Звук надвигался, и единственное, что им оставалось, это застыть на месте; серебряный жук буравил воздух. Он возник сзади — окружавшие их молодые деревца показались такими редкими и прозрачными — и внезапно стал до ужаса зримым; они могли подробно различить тусклый блеск его обшивки, швы на панелях брюха. Они почувствовали, как волосы их зашевелились, полы одежды захлопали в холодном перемешанном лопастями воздухе. Вгрызаясь в пространство, самолет пролетел над ними на запад.

Уна отлепилась от дерева, к которому прижималась, возбужденно сделала несколько шагов вслед за самолетом, словно хотела поймать его, потом резко обернулась и, посмотрев на Марка, крикнула:

— Вот что случилось в Волчьем Шаге! Я знала, что они узнают тебя. Ублюдки, ненавижу!

Она разгорячилась и вся дрожала. Но Марка могли искать в Испании просто потому, что его искали повсюду, так что по справедливости ей не в чем было себя винить.

— Уна. Они даже не снизились. Они ничего не видели, — сказал Сулиен, следуя за сестрой.

Первую пару дней, после того как они покинули Волчий Шаг, Уна была такой молчаливой, погруженной в себя, слепо бредущей вперед, но потом вдруг словно очнулась. И с тех пор они уже меньше беспокоились, сколько им следует проходить за день, стали разговаривать все громче и громче. Уна и Сулиен узнали про Вария, Марк услышал историю Танкорикс и побега из Лондона и поверил всему до единого слова. Уна рассказала — и рассказ получился одновременно ребячливым и вселяющим уверенность — о годах, проведенных в Лондоне, когда она была одна; о том, как в одиннадцать лет собирала с подоконника дохлых мух и аккуратно засовывала их в пироги и торты, которые ей полагалось упаковывать. Они снова нашли общий язык. Казалось, анекдоты про дохлых мух на фабрике ничем не отличаются от историй Марка о напившемся божественном императоре.

Но Уна по-прежнему думала, что все это лишь потому, что они здесь, где нет характерной для каждого окружающей среды. И потому все это лишь временно.

— Перестань меня успокаивать, надо думать, что делать дальше! Они могут приземлиться вон там?.. Нет, приземлиться они не могут, но могут пролететь ниже и заметить нас.

Марк смотрел на запад, вслед «спиральке». Потом спокойно сказал тоном сведущего человека:

— Это «дедал», такую модель используют в армии, не для розыскных операций.

— Что? Какая разница? Все они гоняются за тобой, разве нет? — подступила к нему Уна, но тут же, не переводя дыхания, сказала: — Ты знаешь, сколько людей может в нем поместиться?

— Думаю, около десяти.

Уна кивнула, слегка приободренная числом, равно как и почти любой достоверной информацией.

— Но, по-моему, они никого не ищут. Это могут быть просто военные учения.

— Ты же понимаешь… — начала Уна с горячечным нетерпением. Потом замолчала, внимательно глядя на Марка. — Ты же понимаешь, что это не учения, — мягко закончила она.

Марк ответил не сразу, подумал, чувствуя на себе взгляд Уны, и наконец вынужден был согласиться:

— Ладно, допустим. Допустим, они ищут нас. Но я летал в одном таком. Сулиен прав, они нас не видели. И неудивительно. Они могли бы заметить нас, только если бы мы двигались.

Уна не отрывала от него взгляда, пока он не произнес:

— Ладно, я тоже подумал, что они хотят убить нас. Но это неразумно. — И она чуть не рассмеялась.

И на какое-то время в лесах снова воцарился мир. Но во второй половине того же дня они снова услышали рокот моторов, самолеты летели на юг, в направлении Испании, и опять, уже слабее, в ночь накануне того, как добрались до Атабии, и в первый раз они не могли определить, где находятся «спиральки». Затем заметили пару огней, шаривших взад и вперед в темноте над городом и вокруг него.

Волчий Шаг показался им крохотным, но Атабия была вряд ли больше. Обойти городок по окружности можно было меньше чем за пять минут. На окнах маленьких выбеленных домов — темно-красные или зеленые ставни; крытые черной черепицей крыши одного или двух украшали небольшие шпили, в прочих отношениях в них не было ничего примечательного. Мощенные булыжником кривые улочки оплетали куцый фонтанчик и уводили в никуда. Только одна едва различимая дорога вела из города вниз, со всех сторон стиснутая крутыми зелеными склонами, на которых не было видно никаких других строений. На ближайшем голом отроге, где клин буковой рощи расступался и было видно пастбище, паслось стадо овец, и все. Даже в центре Атабии улицы, казалось, вымерли.