1984 году Советский Союз, воскликнуть: «Ходить по улицам Москвы и думаешь: а таков ли Советский Союз, каким мы его рисовали, или мы дорисовались до того, что загнали сами себя в угол?..»141 Н. Мейлер озаглавил свою статью с впечатлениями о поездке «Страна, а не схема», подчеркивая тем самым несовпадение устоявшихся в массовом сознании американцев схем и стереотипов с тем, что он увидел у нас.
Конечно, буржуазная пресса многоголоса. Есть люди, понимающие опасность перманентного целенаправленного искажения образа нашей страны. И тогда вот раздаются такие голоса. «Наши политики, — заявила как-то компания Эй-би-си, — предупреждают нас о подкрадывающемся «русском медведе». Коммерческая реклама изобилует антисоветскими непристойными шутками. Голливуд выпускает фильмы, в которых показаны русские, вторгающиеся в Америку... Все это создает искаженное, возмутительное представление о советских людях».
«Америка поверила в тот карикатурный имидж СССР, который сама же умышленно и нарисовала...» Это из газеты «Нью-Йорк таймс». А вот свидетельства корреспондента этой газеты Дэвида Шиплера, опубликованные в воскресном приложении к газете — в «Нью-Йорк таймс мэгэзин». Шиплер одиннадцать лет работал зарубежным корреспондентом, в том числе четыре года — в нашей стране. Я встречал этого энергичного корреспондента, хорошо говорящего по-русски и живо интересовавшегося тем, что мы думаем об Америке.
Возвратившись из своих зарубежных странствий, Д. Шиплер был потрясен крайне односторонним, предвзятым и искаженным представлением американцев о русских, которое суммировалось, как он пишет, в «типично американской точке зрения: русские — наши враги». «Я поражен тем, насколько неполно наше представление о русских, какую карикатуру мы рисуем, насколько слепы мы к тонкостям, нюансам и богатой палитре оттенков советского общества», — пишет Шиплер.
Особая опасность сегодня состоит в том, что этот карикатурный «имидж» нашей страны создается еще в школе, отравляя сознание юных американцев. Д. Шиплер опросил учащихся одной государственной средней школы, где он когда-то сам учился, чтобы выявить контуры этого «имиджа». «Я начал с того, — пишет Шиплер, — что спросил, какие слова приходят им на ум, когда они думают о русских. Ответы посыпались градом: «Рейс 007», красные, коммунисты, водка, ненастоящие, упрямые, ядерная война, холод, Сибирь, западня, нервозность, запрограммированность, строгость, бойкот Олимпиады, Берлин, «железный занавес», враг, угнетение, рабочие, серп и молот, шахматы, спорт, сильная воля, пшеница, пропаганда, социалисты, прогул, Куба, Гитлер, эмбарго на зерно, марксизм, терроризм, «холодная война». Когда я попросил сказать еще что-нибудь о русских, они добавили: бесчувственные, невежественные, наивные, запуганные, грустные, страдающие манией преследования, алкоголики, серые, бедные, странные, обездоленные, подвергнутые идеологической обработке, старомодные, шпионы, храбрые, умеющие выжить».
Примечательно, что результаты опроса, проведенного газетой «Нью-Йорк таймс», показали, что всего лишь 6% опрошенных высказали положительные мысли о русских. Эти отзывы варьировались от «такие же люди, как мы», «союзники по второй мировой войне» до «соболей», «икры» и т. п.
Кстати о союзниках. Этот же опрос выявил, что 44% опрошенных не знали, что СССР и США боролись в одном лагере во второй мировой войне. А значительная часть этой группы — 28% всех опрошенных — считали, что эти страны на самом деле воевали друг против друга.
В своей статье Д. Шиплер справедливо замечает, что «основное препятствие к пониманию — неосведомленность». При этом он приводит данные о том, что «в среднем американцы ежегодно пишут более 200 книг и 2000 статей о Советском Союзе, что в Москве насчитывается 40 штатных американских корреспондентов — один из самых крупных американских пресс-корпусов в мире».
В чем же дело? При таком потоке информации вроде бы трудно говорить о «неосведомленности». Логически напрашивается вывод о том, что сама информация носит крайне тенденциозный характер. Д. Шиплер считает, что «возникающие искаженные представления, судя по всему, результат не столько политической борьбы, сколько эмоций...». Но это утверждение, по меньшей мере, наивно. Эмоции эмоциями, но в них чувствуется четкая политическая нацеленность. Ведь нагнетаются не те эмоции, которые способствуют взаимопониманию, а, наоборот, которые способствуют недоверию и вражде. И ясно, кому это выгодно.
Выгодный для политических манипуляций «имидж» нашей страны дает, конечно, правящим кругам США сиюминутные пропагандистские выгоды. Но такой «имидж» опасен в серьезной международной политике. В СССР «существует согласие между правящими и управляемыми, — пишет Д. Шиплер, — Русские чувствуют себя в экономическом плане уверенно. Даваемая нами характеристика может вести к просчетам, если мы будем исходить из того, будто русские представляют собой порабощенную нацию, которая жаждет быть свободной...»
История не раз подтверждала опасность веры в созданные собственной пропагандой «имиджи» и мифы. За них приходилось расплачиваться очень дорогой ценой. И об этом не стоило бы забывать политикам, не потерявшим чувство реального.
В полутьме
И все-таки почему так охотно верят американцы в карикатурный «имидж» нашей страны, а вместе с тем и в различные антикоммунистические мифы? Ведь есть же у них и глаза, и уши, разве они не могут различать «черное» и «белое»?
Отвечая на этот вопрос, прежде всего следует отметить, что в значительной степени существование и распространение социальных иллюзий и антикоммунистических мифов в массовом сознании населения США обусловлено сравнительно низким культурным уровнем масс, их слабой информированностью по социальным и политическим вопросам, низким уровнем социального и политического мышления. Мы не будем подробно исследовать этот вопрос, имеющий прежде всего социальные корни. Напомню только слова Ленина о том, что «безграмотный человек стоит вне политики...»142. Невежество масс выступает в качестве идейной опоры буржуазии.
Естественно, что при этом возникает довольно острое противоречие. С одной стороны, капитализм заинтересован в том, чтобы эксплуатировать не только физическую силу рабочего, но и его интеллектуальные способности — ведь меняется характер эксплуатации, и мы уже об этом говорили. В эпоху научно-технической революции, в эпоху новой технологии производства, основанной на электронике, применении ЭВМ, всевозможных автоматов и роботов, рабочий капиталистического предприятия должен обладать определенным уровнем культуры. И капитализм поэтому вынужден поднимать техническую культуру масс для достижения чисто утилитарных целей — получения прибавочной стоимости.
С другой стороны, капитализм не заинтересован в общем повышении культуры масс. Размышляющий на социальные и политические темы рабочий — неудобный объект эксплуатации. Это во-первых. А во-вторых, размышляющий рабочий просто опасен для капиталистической системы. Размышления на социальные и политические темы неизбежно ведут к пониманию своего реального положения в системе общественных отношений, а затем и к пониманию своих объективных интересов, интересов, противоположных интересам капиталиста, и в целом к активизации классовой борьбы.
Подобная двойственность в капиталистическом обществе решается таким образом, что капитализм способствует приобретению трудящимися необходимых технических знаний, но всячески блокирует общее культурное развитие человека, особенно гуманитарные аспекты этого развития.