Вечером, когда зажгли свечи и задернули шторы на окнах, к Тиррону явился человек в серебряной маске.
Он вошел без стука, внезапно и бесшумно, заставив архонта вздрогнуть от ужаса при своем появлении.
— Плохо? — спросил равнодушно.
Тиррон едва нашел силы, чтобы разлепить пересохшие, шелушащиеся губы и ответить:
— Да. Сегодня еще хуже.
Человек в серебряной маске протянул высохшую костлявую руку и нащупал жесткими пальцами пульс. Жилка билась и вздрагивала под кожей бешено и неровно.
— Тебе недолго осталось, архонт, — процедил Эрлтон сквозь зубы. — Тебе снова нужно принимать лекарство.
— Дай, дай скорее, — прохрипел Тиррон.
— Нет, сперва нам нужно договориться о цене.
— Чего ты хочешь? — архонт не смог произнести слова вслух, и человек в серебряной маске скорее догадался о смысле сказанного по движению его губ.
— Новой услуги.
— Я сделаю.
— Ты отдашь приказ напасть на Великий Роан!
Как бы ни было плохо архонту, как ни туманилось его сознание, как ни безразличны были ему земные дела, он оторопел.
— Ты безумен! — выдохнул он. — Это же самоубийство.
— Я все продумал, — сказал человек в серебряной маске. — Не такое уж это безумие, как кажется на первый взгляд. Да и потом, у тебя просто нет выбора.
— Выбор всегда есть, — молвил Тиррон, пытаясь взять в себя руки.
Но слабое тело отозвалось такой волной боли и слабости, что минутная вспышка воли тут же угасла.
— Нет у тебя выбора, — сказал Эрлтон. — Ты прикажешь своим воинам одеться эмденскими солдатами и горцами Рамона и нанести двойной удар по Ашкелону.
Тиррон молчал. Все его силы сейчас уходили на то, чтобы не кричать от боли. Ему казалось, что под ребрами у него поселилась змея, которая медленно выгрызает его внутренности и пускает в зияющие раны страшный яд. Перед глазами архонта плыл зеленый туман; в ушах стучали барабаны, адской болью отдаваясь в затылочной части. Тело стало ватным и более не слушалось его. Он знал, что умирает, но это было не столь страшно. Гораздо хуже было то, что Тиррону было известно, какой долгой и мучительной может стать его агония — она затянется на долгие месяцы, в течение которых он станет молить о смерти, как об избавлении.
То, что требовал от него Эрлтон, было ужасно. Но ему необходимо лекарство.
— Ты подпишешь бумагу? — насмешливо спросил человек в серебряной маске.
— Да…
— Тогда я дам тебе лекарство, как только ты это сделаешь.
И Эрлтон показал архонту маленький пузырек со спасительным снадобьем — матового стекла с пробкой в виде змеи.
— Давай, давай я подпишу! — выкрикнул архонт, и от этого крика кровь пошла у него из ушей и носа, заливая белый шелк простыней.
Эрлтон безразлично смотрел на страдающего человека. Он развернул перед глазами измученного архонта длинный свиток, протянул ему неведомо откуда добытое перо, и Тиррон торопливо нацарапал внизу несколько слов. Только тогда маг откупорил пузырек и вручил его больному.
Выйдя из библиотеки, герцог Дембийский отправился на второй этаж дворца. По дороге к нему присоединились четверо гвардейцев. Граф Шовелен с изумлением наблюдал за слаженными действиями великанов: он все время находился рядом с Аластером и не спускал с него глаз, однако же не видел, чтобы тот подавал какие-либо знаки своим воинам, и не слышал, чтобы герцог издал хоть один звук. Но все же гвардейцы каким-то невероятным образом поняли своего командира и, не задавая вопросов, двинулись за ним.
Аббон Флерийский шел в стороне, будто сам по себе, погруженный в раздумья. Казалось, все прожитые годы внезапно обрушились на него, и он выглядел как дряхлый старец, погруженный в скорбь. А скорбь никого не красит. Он напряженно раздумывал над тем, что и когда упустил; почему близнец повел себя таким странным образом; почему он остался наедине со своими проблемами и не пришел за помощью ни к кому из своих верных друзей. Чувствовал ли он, что у него есть друзья, или тяжесть ответственности и оглушительное одиночество сломили его? Если это так, то кто станет следующей жертвой?
За все время существования династии Агилольфингов, а следовательно, и близнецов правящего государя, никогда не случалось подобных происшествий.
Сивард Ру думал приблизительно о том же. Странно, но именно этот резкий и грубоватый человек, которого никто не мог заподозрить в излишней сентиментальности и добросердечности, надеялся, что близнец сможет предоставить им простое и убедительное объяснение, которое снимет с него подозрения в убийстве.
Они еще не дошли до покоев близнеца, когда им навстречу выбежал взволнованный слуга.
— Ваша светлость! Ваша светлость! Как хорошо, что вы здесь! Господин шут умирает!!!
Аластер оглянулся на своих спутников и бросился по коридору огромными прыжками. В считанные секунды преодолев оставшееся расстояние, он скрылся за дверью. Гвардейцы метнулись за ним, и уже следом торопились Сивард, Аббон и посол Шовелен.
Когда они вошли в маленький зал, обитый голубым шелком, первое, что бросилось им в глаза, — это распростертое на ковре тело в пестрых одеждах. Колпак и бубенцы валялись рядом. Сивард подошел к шуту и опустился на ковер рядом с ним. Лицо мертвеца было спокойным и даже немного торжественным. Не было похоже, чтобы он чего-то испугался или чувствовал, что умирает.
— Ты успел? — поднял Сивард свой единственный глаз на застывшего в молчании Аластера. — Он был… жив?
— Да, — тихо ответил герцог.
— Он что-нибудь тебе сказал?
— Нечто странное. Он сказал: «Там его больше нет». Я понятия не имею, что он хотел сообщить нам.
— А где же государь? — осторожно спросил Шовелен. — Что здесь делает шут?
— Это не шут, — обернулся к нему Аластер. — Это и есть тот близнец, о котором говорил нам библиотекарь. Он снова переоделся шутом.
— Кто же убил его?
— Не знаю. Надо, чтобы Сивард здесь все хорошенько осмотрел. А нам пока делать тут нечего. Аббон, ты понимаешь, что могли значить его предсмертные слова?
— Догадываюсь. И упаси Боже, если я окажусь прав.
— У меня странное ощущение, — молвил начальник Тайной службы, оглядываясь по сторонам. — Где тот слуга, который нашел его?
— В коридоре. Его охраняют Лекс и Нарда, — ответил одноглазому один из гвардейцев.
— Мне нужно немедленно допросить его. Я почти уверен, что этого близнеца никто не убивал.
— Ты хочешь сказать, что он сам?..
— Похоже на то. Но с уверенностью я смогу говорить об этом только часа два-три спустя. Аластер, вели кому-нибудь отправиться за моими следователями: я сейчас напишу записку.
Пока Сивард торопливо писал распоряжение своим подчиненным, то и дело попадая пером мимо чернильницы и разрывая тонкую бумагу резкими движениями, Аластер отвел Аббона Флерийского и Шовелена в сторону.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});