Глава III НОВЫЙ ДРУГ
— А все же это хорошо, Варвара,Что мы с тобой так славно подружились!Опять бренчит соседская гитара.Смотри, смотри-ка, флоксы распустились!
Все эти дни возбуждена Галина.Едва домой вернувшись из больницы,Она то вдруг заплачет без причины,А то, вскочив, со смехом закружится…
Трюмо теперь ей враг: неся печали,Оно напоминает без концаПро голову остриженную ГалиИ шрам пунцовый поперек лица.
Зло — это зло. А все ж, коли угодно,Теперь ей души новые открылись.— Да, да, Варюша, это превосходно,Что мы с тобой так славно подружились!
Ты знаешь, там, в больнице, мне казалось,Что все твои визиты лишь рисовка.Увидела — почувствовала жалость,Ну и приходишь гладить по головке.
Сердечный взгляд… Букет на одеяло…Приходишь каждый вечер, как на службу…Прости, Варюша! Я тогда не знала,Что доброта есть первый вестник дружбы.
Да, между прочим, в сумочке тогдаНаткнулись вы на детские вещицы.Малыш! И ты приехала сюдаПомочь ему, да не нашла следа:А он под сердцем у меня стучится.
Варвара улыбнулась: — А забавноМеня в квартире встретили у вас.Скажи, кто эта Эльза ВячеславнаВ такой пижаме цвета «вырви глаз»?
— Как кто? Да просто мужняя жена.Служила где-то в главке, у Арбата.Но, выйдя замуж, обрела сполнаВсе то, о чем мечталось ей когда-то.
Борис Ильич, супруг ее, всецелоНаучною работой поглощен.Зато у Эльзы три любимых дела:Кино, универмаг и стадион.
Притом добавлю, что соседку нашуНе Эльзою, а Лизою зовут.Но имя Эльза кажется ей краше,А Лиза — это скучно, как хомут.
Варвара усмехнулась: — Понимаю.Когда в тот вечер я сюда примчалась,То эта Эльза, двери открывая,Мне помнится, ужасно испугалась.
«Какой ребенок? — ахнула она. —Что за кошмар? Тут кто-то нас дурачит!Борис, ты где, я так поражена!Больница… Галя… Что все это значит?»
Прохлада… Сумрак… За Москвой-рекойПоследние лучи уже потухли,Лишь зябкий вечер ворошил клюкойЗаката дотлевающие угли…
— Не надо, Галя, света зажигать!Так вроде бы уютней и теплее.Да, кстати, ты хотела рассказатьНемного про себя и про Андрея.
Затем о чуде звонком, долгожданном…Скажи: как назовете вы его?— Сейчас, Варюша, но сперва о главном:Андрей пока не знает ничего.
Но по порядку: в день, когда АндрюшаВернулся с фронта, я его встречалаНе школьницей, как прежде провожала,А педагогом. Веришь ли, Варюша,
Ходя четыре года в институт,Я бредила во сне и наявуВот этим днем. Но, понимаешь, тутСтою пред ним, как дура, и реву.
Но нет, постой, я вовсе не об этом.Я о другом… Ведь знаешь, в этот деньС земли ушла, исчезла злая тень.Конец войне. Мир залит ярким светом!
Какая-то старушка вдруг спросила:«Кого встречаешь, дочка?» А Андрей,Обняв меня, вдруг гаркнул что есть силы:«Супруга, бабка! Муж приехал к ней!»
И вдруг, смутясь, в глаза мне заглянул:«Галннка, правда?» Я кивнула: «Да».Вокзал в цветах и музыке тонул,Шумел народ, свистели поезда…
С тех пор навеки в памяти моейОстались этот солнечный перронИ загорелый радостный АндрейВ пилотке и шинели без погон!
Андрей сказал, вернувшись: «Так-то, Галя,Пока мы шли сквозь пламя в грозный час,Вы все тут институты покончалиИ вроде б даже обогнали нас!
Сидишь теперь, плечистый да усатый.На лекциях с конспектом под рукой,А рядом ясноглазые девчатаИ пареньки без пуха над губой».
А я смеюсь: «Молчи, такой удел.Смиренье ум и душу возвышает.Христос, вон тетя Шура утверждает,Похлеще унижения терпел!»
Я, Варя, нынче точно в лихорадке,Все чепуху какую-то плету.Да мне ль сейчас играть с тобою в прятки!Я, знаешь, все жалею красоту.
Ну ладно, пусть не красоту, но все жеХоть что-нибудь да было же во мне!А тут взгляни: гримаса, гадость, рожа,Кошмар в каком-то непонятном сне!
Поникнув, плечи быстро задрожали,В усталом взгляде — колкая зима.— Не надо, слышишь? Ну не надо, Галя!Не так все плохо, ну суди сама:
Теперь такие шрамы медицина,Конечно же, умеет убирать.Ну, будет, будет… Вспомни-ка про сына,Тебе нельзя мальчишку волновать.
— Кого мы ждем? — Галина просветлела. —Сережку жду. Наверно, будет славный!
— Ну то-то же, вот так другое дело.Нельзя хандрить, Галина Николавна.
— Да, да, нельзя. Но ты не думай только,Что я с Андрюшей встретиться боюсь,Андрей мой не пустышка и не трус,И шрам его не оттолкнет нисколько.
И хоть в нем много мягкого тепла,Но он, как я, от горя не заплачет.Любовь же наша сквозь войну прошла,А это тоже что-нибудь да значит!
А главное, тут ждет его сюрприз,Который буйствует уже, стучится…Вот дай-ка руку… Чувствуешь? Как птицаВ тугом силке, он бьется вверх и вниз.
Андрей однажды мне сказал: «Галина,Что скромничать — мы хорошо живем.Но если б нам с тобой еще и сына…» —И он, вздохнув, прищелкнул языком.
В работе нашей, в радости, в борьбеБывают дни-враги и дни-друзья.Но день, когда затеплилась в тебеИная жизнь, ни с чем сравнить нельзя!
Сначала я о радости такойХотела сразу рассказать Андрею.Но тотчас же решила: «Нет, постой!Сама-то я всегда сказать успею».
Так слишком просто: взять вот и сказать.Но нет, пусть это глупость, пусть каприз,Однако я решила наблюдать,Когда он сам заметит мой «сюрприз».
Пробушевав, осыпалась весна.И Громов мой окончил институт.Пришел и крикнул весело: «Жена!Вот мой диплом, а вот уж и маршрут!»
И, собирая мужу чемодан,Решила я: теперь скрывать не надо.Три месяца не сделали мой станПокуда примечательным для взгляда.
Но о «сюрпризе» глупо говорить!Вот, Варенька, забавная задача!«Сюрпризы» полагается дарить,К тому же и внезапно, не иначе.
Ну как тут быть? Смекалка, выручай!Стоп. Я куплю для малыша приданоеИ на вокзале в самый миг прощанияОткрою сумку, будто невзначай.
Тогда исчезнет сразу грустный взгляд!Глядишь, глаза Андрея потеплели…«Галинка! — он воскликнет. — Неужели?Теперь нас будет трое? Как я рад!»
Он бережно возьмет меня за плечиИ, наклонившись, скажет мне, любя:«Спасибо, моя славная! До встречи!Теперь нас трое. Береги себя!»
Да, так вот я и думала, когдаВ тот вечер торопилась на вокзал.И тут, как гром, нежданная беда,Глухая брань… Удар… Потом — провал…
Запомнились лишь две фигуры в кепках,Две пары крепко сжатых кулаков,Две пары глаз, холодных, наглых, цепких.Из-под нависших низко козырьков.
«А ну, постой! — один промолвил хмуро. —Какой такой под мышкой тащишь клад?»«Замри, — вторая буркнула фигура. —Гляди, не вздумай кинуться назад!»
Когда большая грубая рукаСхватила сумку, я вдруг моментальноНе столько с целью, сколько машинальноК себе рванула сумочку слегка.
Ударили меня сначала в спину.Потом… А, право, хватит вспоминать!Как холодно у нас, я просто стыну!Давай чаи, Варюша, распивать!
Мигнул в окошко вечер фонаремИ лучик протянул к душистой булке.— Как странно, Галя, мы с тобой живемВот здесь, в одном и том же переулке.
А прежде не встречались никогда.Хоть, может быть, и видели друг друга.— Пусть так… Но там, где грянула беда,Куда надежней и верней подруга.
ЧАСТЬ II