Читать интересную книгу 5-я волна - Рик Янси

– Сэмми считает нас чем-то вроде инвазии, паразитами, которые проникли в мозг человека и…

– Забавно, Эван, именно так я вашего брата и представляю. – Я просто не могу сдержаться: – Паразиты.

Эван поднимает руку. Я не бью его по руке и не убегаю. Тогда он осторожно берет меня за запястье и усаживает на землю. Сердце выскакивает из груди, холод собачий, а я чувствую, что вспотела. Что дальше?

Эван смотрит мне в глаза.

– Жил один мальчик, настоящий мальчик, его звали Эван Уокер, – говорит он. – Как у любого ребенка, у него были родители, еще были братья и младшая сестра. Меня поместили в него перед его рождением. Его мама спала. Мы оба спали. Тринадцать лет я спал внутри Эвана Уокера. Он учился садиться в кроватке, есть твердую пищу, ходить, говорить, бегать и кататься на велосипеде, а я все это время был внутри его и ждал, когда придет время проснуться. По всей Земле тысячи иных спят в тысячах Эванов Уокеров. Некоторые из нас уже разбужены, чтобы в нужное время сделать то, что следует сделать.

Я киваю и сама не понимаю, с чем соглашаюсь. Его поместили в тело человека? Что, черт возьми, это значит?

– Четвертая волна, – пытается подсказать мне Эван. – Глушители. Подходящее для нас название. Мы скрывались внутри человеческих тел, внутри человеческих жизней и ничем не выдавали свое присутствие. Нам ни к чему было притворяться вами. Мы были вами. Эван не умер, когда я проснулся. Он… растворился во мне.

Эван замечает, что мне страшно. Он всегда все замечает. Протягивает ко мне руку, я отшатываюсь.

– Так кто же ты, Эван? – шепотом спрашиваю я. – Где ты? Говоришь, что тебя… – Мысли у меня в голове скачут с бешеной скоростью. – Поместили? Куда тебя поместили?

– Ну, может, поместили – не то слово. Тут больше подходит «загрузили». Меня загрузили в мозг Эвана, когда он находился в процессе развития.

Я мотаю головой. Для существа, которое опережает меня в развитии на тысячи лет, он слишком долго формулирует ответ на простой вопрос.

– Какой ты? На кого ты похож?

Эван хмурится.

– Ты знаешь, какой я.

– Да нет же! О господи, иногда ты такой…

«Осторожнее, Кэсси, не увлекайся. Помни о том, что сейчас важно».

– До того, как ты стал Эваном. На что ты был похож, прежде чем появился у нас?

– Ни на что. У нас не было тел десятки тысяч лет. Мы вынуждены были расстаться с ними, когда покидали свою родину.

– Опять врешь. На кого ты был похож? На жабу, на бородавочника, на слизня? Все живые существа на что-нибудь похожи.

– Мы – чистое сознание. У нас нет плоти. Мы покинули свои тела и загрузили наше сознание в бортовой компьютер корабля-носителя. Только так мы могли отправиться в путь. – Эван накрывает мой кулак ладонями. – Это Эван. Аналогия не идеальная, потому что нельзя сказать, где заканчиваюсь я и начинается он. – Он улыбается. – Не очень-то хорошо у меня получается, да? Хочешь, покажу тебе, какой я?

Матерь Божья!

– Нет. Да. Что ты имеешь в виду?

Я представляю, как он стягивает с себя лицо на манер персонажа из фильма ужасов.

– Ты меня куда-то поместишь?

Эван смеется:

– Ну, в некотором роде. Я покажу, если хочешь увидеть.

Естественно, я хочу увидеть. И конечно, я не хочу увидеть. Может ли это приблизить меня к Сэмми? Но дело тут не только в Сэмми. Если Эван покажет себя, я пойму, наверное, почему он спас меня, когда должен был убить. Почему обнимал темными ночами, не давал сойти с ума.

Он улыбается – должно быть, рад, что я не пытаюсь выцарапать ему глаза и не смеюсь, что, возможно, было бы для него больнее. Моя рука в его большой ладони, как сердце розы в бутоне перед дождем.

– Что я должна делать? – спрашиваю шепотом.

Он отпускает мою руку и тянется к лицу. Я вздрагиваю.

– Я никогда не причиню тебе боль, Кэсси.

Я вздыхаю. Киваю. Еще один вздох.

– Закрой глаза.

Он легко, как бабочка крыльями, прикасается к моим векам.

– Расслабься. Дыши глубже. Освободи сознание. Если этого не сделаешь, я не смогу войти. Ты хочешь, чтобы я вошел, Кэсси?

«Да. Нет. О господи, как далеко я должна зайти, чтобы выполнить свое обещание?»

– Я хочу, чтобы ты вошел, – шепчу я.

Я думала, это начнется у меня в голове, но все совсем не так. Приятное тепло распространяется по всему телу. Оно исходит из моего сердца; кости, плоть, кожа растворяются в нем. Тепло заливает Землю, преодолевает границы Вселенной. Оно везде, и оно – все. Мое тело и все, что вне моего тела, сливаются с ним. А потом я чувствую его. Он тоже там, вместе со мной; нас ничто не разделяет, нет такой точки, где заканчивается он и начинаюсь я. Я открываюсь, как цветок навстречу дождю. Мучительно долго и в то же время головокружительно быстро. Я растворяюсь в тепле, растворяюсь в нем. Здесь не на что смотреть, его нельзя описать, он просто есть.

72

Как только я открываю глаза, сразу начинаю рыдать. Просто ничего не могу с собой сделать. Никогда в жизни мне не было так одиноко.

– Наверное, все произошло слишком быстро, – говорит Эван.

Он прижимает меня к себе и гладит по голове, а я не сопротивляюсь. Я опустошена, я растеряна, я осталась совсем одна, у меня нет ни капли сил, все, что я могу, – это позволить ему обнимать себя.

– Прости, что обманывал, – шепчет он, прикасаясь губами к моим волосам.

Снова со всех сторон подкрадывается холод. Теперь у меня есть только память о тепле.

– Наверное, невыносимо жить взаперти. – Я прижимаю ладонь к груди Эвана и чувствую, как стучит его сердце.

– Мне не кажется, что я взаперти, – отвечает он. – Скорее есть ощущение, что мне дали свободу.

– Свободу?

– Да, свободу, возможность снова что-то чувствовать. Вот это, например.

Эван целует меня, и другое тепло разливается по моему телу.

Я лежу в объятиях врага. Что со мной такое? Эти существа сжигали нас заживо, давили, топили, морили; они выкачали из человечества всю кровь. И вот я распускаю нюни с одним из них! Я открыла ему дверь в свою душу. Я разделила с ним нечто более дорогое, чем свое тело.

Сэмми. Все это я делаю ради него. Хороший ответ, только сложноват. Правда проще.

– Ты сказал, что проиграл в споре о том, как поступить с человеческой заразой. А ты что предлагал?

– Сосуществование. – Эван разговаривает со мной, но обращается к звездам над нами. – Нас не так уж много, Кэсси. Всего несколько сот тысяч. Мы можем загрузиться в ваше сознание и жить новой жизнью. И никто никогда об этом не узнает. Не многие согласились с таким решением. Большинство посчитало, что притворяться людьми – это ниже нашего достоинства. И есть опасность вскоре стать такими же, как вы.

– А кому-то хотелось превратиться в человека?

– Мне – нет, – признается Эван и добавляет: – Пока я не стал человеком.

– Это когда… когда ты «проснулся» в Эване?

Он качает головой и просто, как будто это самый очевидный ответ, говорит:

– Когда я проснулся в тебе, Кэсси. Я не был до конца человеком, пока не увидел себя в твоих глазах.

После этих слов в его настоящих человеческих глазах появляются настоящие человеческие слезы. Наступает моя очередь утешить его. Моя очередь увидеть себя в его глазах.

Кто-то может сказать, что я не первая упала в объятия врага.

Но я человек, а кто Эван? Человек и иной. И то и то. Ни то ни другое. Любовь ко мне дала ему свободу.

Но Эван смотрит на это иначе. Он сдается.

– Я сделаю все, что ты скажешь, Кэсси, – говорит Эван; от слез его глаза блестят ярче, чем звезды. – Я понимаю, почему ты приняла такое решение. Если ты пойдешь в лагерь, я тоже пойду, и тысяча глушителей меня не остановит.

Он с такой страстью шепчет эти слова мне на ухо, словно делится самой большой тайной во всем мире. Возможно, это и есть самая большая тайна во всем мире.

– Это безнадежно. Это глупо. Это самоубийство. Но любовь – оружие, против которого они бессильны. Они знают, как ты думаешь, но они не знают, как ты чувствуешь.

«Не мы. Они».

Эван переступил через порог, а он не дурак. Он понимает, что обратной дороги не будет.

73

В наш последний день перед расставанием мы спим под эстакадой, как двое бездомных; впрочем, мы и есть бездомные. Один спит, другой на посту. Когда наступает моя очередь караулить, Эван без всяких колебаний возвращает мне оружие и мгновенно засыпает. Его не волнует, что я могу убежать или пустить ему пулю в висок. А впрочем, поди угадай, что его волнует, а что нет. Иные думают не так, как мы, вот в чем наша проблема. Вот почему я с самого начала поверила Эвану, а он знал, что поверю. Глушители убивают людей; Эван не стал меня убивать. Следовательно, Эван не может быть глушителем. Понимаете? Это логика. Хм, человеческая логика.

В сумерках мы доедаем съестные припасы, потом поднимаемся по насыпи и укрываемся в лесу у обочины тридцать пятого шоссе. Эван говорит, что автобусы курсируют только по ночам и услышать их приближение будет просто – звук мотора разносится на мили, потому что других звуков здесь просто нет. Сначала появится свет фар, потом рычание двигателей, а потом автобусы промчатся мимо, как большие желтые гоночные машины. Шоссе давно очистили, так что скорость движения не ограничена. Эван не знает, остановятся они или нет. Может, задержатся лишь на минуту, чтобы кто-нибудь из охраны смог пустить пулю мне в лоб. А может, вообще не появятся.