Я поднимаю ладони в знаке капитуляции.
– Думаю, больше не хочу быть волком. Я отправился на поиски прославленного Караваджио, который висел на стенах Братского дворца на протяжении столетия, пока его не потерял Сергей. Я здесь, чтобы сказать вам, что Караваджио потерян. Превратился в пыль.
По комнате разносится волна бормотания.
– Мне нечего предложить вам с точки зрения власти или денег.
Наоми кашляет, но прекращает под моим взглядом.
– Ничего, кроме моего оружия, моего тела и моей клятвы. Буду сражаться за вас, чтобы вы могли жить без страха за своих близких и свою душу.
Опускаю руки вдоль тела и жду.
Игорёк идёт вперёд, берёт меня за руку и кладёт в неё тяжёлое кольцо с печатью. Я хмурюсь, но он молчит, ожидая реакции. Кольцо выполнено из серебра с глубоким рисунком. Неумелая работа человека, чистящего кольцо, открывает голову волка.
– Белоснежный волк живёт в самом суровом климате, в самых холодных землях, и всё равно процветает. Этот гордый зверь убил всех своих конкурентов и поднялся над своими соперниками, чтобы жить со своей стаей в снегу, во льду и сибирской тундре. Серый волк – выживший.
Он сжимает мне руку и целует волка.
– Мы твоя стая, волк Вася. Тебе выбирать, можешь съесть «Петровичей» или остаться с ними. Скажи нам, и мы последуем за тобой.
Звук тридцати пуль, выпущенных в унисон, наполняет воздух зловещей гармонией. Один за другим, боевики выходят вперёд, и целует кольцо. Это неудобно и нелепо, но ритуал необходим, возможно, и для меня самого.
– Теперь пришло время для испытания на верность? – спрашивает Наоми громким шёпотом.
Игорёк наклоняет голову, чтобы скрыть улыбку.
– Нет, Наоми, у них нет времени на это. Василию придётся работать быстро.
– Ты должен называть его Васей, Дениэл. Так его все друзья называют. Прозвища используют люди, у которых есть привязанность друг к другу, – сообщает Наоми своему брату, который смотрит на неё так, будто она несёт какую-то тарабарщину.
– У меня нет привязанности к этому мудаку, – возражает он. – Я здесь из-за тебя.
Я вмешиваюсь, притягивая её к себе, прежде чем это перерастёт в родственную ссору.
– Дениэл прав. Нам нужно действовать быстро.
Я обращаюсь к Игорьку. Он станет вторым после меня.
– Нам нужно созвать встречу старейшин. Если большинство старейшин будет возражать против нас, мы уйдём и создадим собственную организацию.
– На какие средства? – спрашивает Стефан – новый боевик, только что поднявшийся из низов.
– У нас много денег, – утверждает Наоми.
Я качаю головой, и Дениэл отводит её в сторону. Ей нужно прекратить говорить. Мне не хочется, чтобы Братва узнала о её ценности. В этот период неопределённости её можно использовать, как козырь. Не позволю, чтобы это произошло. Чем больше она показывает свою значимость, тем скорее станет мишенью.
– Сейчас не время беспокоится о деньгах, – намекаю я, но уже вижу, как боевики с интересом смотрят на Наоми, и я поджимаю губы. – Созовите встречу.
Игорёк кивает. Он подходит к двум парням, и они вместе выходят за дверь.
– Как ты узнаёшь, соврут ли они тебе, если скажут, что последуют за тобой? – спрашивает Наоми.
– Я буду наблюдать за ними.
– Могу организовать полиграф, – говорит она.
– Как?
– Полиграф измеряет дыхание и сердечный ритм. Много показателей укажут на ложь. У настоящих социопатов это не сработает, но твои испытуемые будут застигнуты врасплох, так что наблюдение даст результаты.
Не могу сдержать улыбку, изгибающую мои губы. Она чудо.
– Что тебе нужно?
Она описывает необходимое оборудование, и я посылаю двух боевиков для покупки.
– У некоторых телефонов есть монитор сердечного ритма. Попросишь их поместить палец на экран. Фотодиоды из часов мы наклеим на шею. Таким образом, мы замерим пульс в двух точках. А я буду следить за результатами, – она показывает на свой компьютер на столе.
– Я приехал не для того, чтобы смотреть, как моя сестра превращается в пушечное мясо, – добавляет Дениэл, собирая ноутбук, затем относит его и другие коробки в угол комнаты, таким образом, экранируя Наоми от остальной части комнаты.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– Ничего не увижу отсюда, – жалуется Наоми, поднимая ноутбук, смотрит на меня и с невероятным усилием встречает мой взгляд. – Пожалуйста, Вася. Я хочу сесть рядом с тобой.
Не могу отказывать ей. Я машу Дениэлу, чтобы тот отодвинулся. Он смотрит на меня, но не шевелится. Но когда Наоми толкает его, он отступает. Беру пальцами её за подбородок и говорю.
– Если ты сядешь рядом со мной, то не должна говорить. И должна делать всё, что я скажу. Как в клубе.
– Какой клуб? Тот, в котором ты убил Эмиля? Или тот, в котором ты убил любителя ослов?
Естественно Дениэл взрывается.
– Господи Иисусе, чёртово ты дерьмо! Что, чёрт возьми, ты делал с моей сестрой? Это неприемлемо.
– Дениэл, ты мог бы отчитать меня в другое время, а? – я киваю на боевиков, которые с невозмутимым видом наблюдают за нами.
Он скалит зубы, но кивает.
– Остальные идите готовиться к встрече.
Большинство боевиков уходит, но некоторые остаются. Некоторые пришли в Братву ни с чем. Наш командир Александр, убитый Сергеев, собирал сирот с улицы. Обращайся с ними хорошо, и они слепо последуют за тобой. Он не ошибался. Я был верным с десятилетнего возраста и делал всё, что хотела от меня Братва. Но когда Елена пыталась манипулировать мной, угрожая моей сестре, недовольство росло в моей душе, а преданность с каждым днём заменялась на ненависть.
Смотрю в окно, там серые маленькие улицы и разбитые машины.
Наоми кладёт свою маленькую руку на подоконник рядом с моей рукой. Между нами разительный контраст. У неё бледная и прекрасная рука с элегантными пальцами, которые творят необычные вещи. У меня руки в шрамах и ранах. Они выглядят, как руки человека, который старше меня на два десятилетия. Она не должна чувствовать, будто вынуждена остаться со мной. Я забрал её из одного плена и поместил в другой. Одно то, что Дениэл не снял голову у меня с плеч, говорит о его чести и уважении. Для меня было бы привилегией, если бы такой человек, как Дениэл, называл меня Васей.
– Когда всё закончится, дача твоя, Наоми, – прохрипел я.
Эти слова трудно говорить спокойно, и они, словно дротики в воздухе, которые я хотел бы сломать.
– Что значит моя? – у неё сужаются глаза, а я отвожу взгляд в окно.
Унылый пейзаж отражает моё душевное состояние.
– Значит, только твоя. Я не появлюсь там без твоего приглашения, – говорю я.
– Не понимаю, – нетерпеливо говорит она. – Ты знаешь, что должен быть со мной прямолинейным. Так мне нравится. Ты...
Она прерывается из-за волнения в дверях. Игорёк и ещё двое мужчин приводят старейшин. Что бы она ни хотела сказать, ей придётся подождать, ведь собрание начинается.
– Что происходит? – раздражённо спрашивает Георгий.
Томас, самый спокойный и серьёзный из старших, кивает головой.
– Ты принёс нам Караваджио?
– Пожалуйста, присаживайтесь, – я машу руками в сторону стола. – Как видите, у каждого есть датчик. Если хотите говорить, приложите к нему палец. А этот диод на шею.
Сажусь во главе стола рядом с проводами Наоми. Некоторые из лидеров делают, как я попросил. Другие нет. Хватаю за руку, сидящего рядом Георгия.
– Ты не хочешь участвовать, Георгий?
Он усмехается.
– Я не твой лакей.
С небольшим сожалением я стреляю ему в плечо. За столом воцаряется шокированное молчание. Я повторяю свою просьбу.
– Пожалуйста, убедитесь, что все датчики замеряют ваш пульс. Или мы будем стрелять в вас до тех пор, пока пульс не исчезнет совсем.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Томас снова говорит.
– Где Караваджио? Мы сказали, что проголосуем за тебя, как за босса, если ты принесёшь картину, знаменующую возвращение славы «Петровичей».
– Караваджио превратился в пыль, и Елена мертва.
Пульс некоторых подпрыгивает, я вижу всплеск в линиях сердечного ритма на экране в программе Наоми.