— Что Максу и мне от вас всех нужно, так это любая информация, которую вы можете сообщить нам о том дне.
Джоли намеренно не смотрела на мачеху.
— Не понимаю, как это может вам помочь… — Джорджетт с мольбой посмотрела на Перри.
— Джорджи права. — Перри, нахмурившись, посмотрел на Макса, — Что толку повторять все заново?
— Я… я не хочу об этом вспоминать, — замотала головой Кларис. Ноуэлл обнял ее за плечи.
— Прошу вас, тетя Кларис, — сказала Джоли. — Если уж я готова вспомнить во всех подробностях то, что произошло со мной в тот день, то вы тем более можете. Если бы я хотя бы смутно помнила, кто в меня стрелял…
Кларис застонала.
— Кровь. Очень много крови. Я поставила машину у черного хода, как всегда, и вошла в дом через кухню. — Глаза Кларис расширились, казалось, она впала в транс. — Я увидела тело Одри. Она была мертва. Потом я увидела Джоли. Сначала я подумала, что она тоже мертва, но, слава Богу, она была еще жива. Наверное, я вызвала полицию, точно не помню. Я села на пол и обняла Джоли. — Кларис тяжело вздохнула. — Следующее мое отчетливое воспоминание относится уже ко времени на несколько недель позже.
— Значит, ты не видела ни тетю Лизетт, ни Лемара? — спросила Джоли.
Кларис покачала головой:
— Я не выходила из кухни.
— Тетя Кларис, ведь в слухах о романе между Лизетт и Лемаром не было ни капли правды? — спросил Макс.
— Господи, конечно, нет! Лемар же был нашим братом. Наполовину.
Все замолчали. Атмосфера в комнате стала жутковатой и одновременно спокойной. Казалось, все испытали одновременно и удивление, и облегчение оттого, что правда наконец была произнесена вслух при свете дня.
— Лемар и Ивонн были дедушкиными детьми?! — спросила Джоли. Она была удивлена, но не шокирована. Словно, не подозревая ничего подобного сознательно, на подсознательном уровне она всегда это знала.
— О, конечно! — Губы Кларис сложились в слабую улыбку. — Так что, как видишь, никакого романа между ними не было и быть не могло, только родственная привязанность.
— Тогда какой у Лемара мог быть мотив убивать двух сестер? — спросил Макс. — Если не ревность, то что? Ненависть?
— Нет же! — настойчиво сказала Кларис. — Лемар никого не ненавидел, а уж тем более Лизетт. Все, кто был с ним знаком, знали, что он и мухи не обидит. Он был очень мягким, добрым человеком.
Макс повернулся к Перри:
— Вы подозревали, что у Лизетт был роман?
— А? — Казалось, вопрос застал Перри врасплох. — Я… э-э… конечно, нет. Мы с ней были помолвлены и собирались пожениться.
— Не хочется плохо говорить о мертвых, — заметила Джоли, — но у меня сложилось впечатление, что моя тетя Лизетт вела довольно разгульный образ жизни и до того, как вы обручились, у нее было много любовников.
— Лизетт обладала необузданным свободолюбивым духом, — сказал Перри. — И мне в ней это нравилось. Она не была этакой правильной паинькой.
— Понятно. — Джоли в упор посмотрела на Перри: — Значит, у вас не было причин для ревности?
— Лучше бы ты не говорила такие неприятные вещи о Лизетт, — вмешалась Кларис.
Даже под заботливо обнимающей рукой Ноуэлла ее худые плечи напряженно распрямились.
— Мне очень жаль, тетя Кларис. — Джоли неуверенно шагнула к тете, но потом остановилась. — Но мы должны выяснить, у кого мог быть мотив убить маму и тетю Лизетт.
— Ну, знаете ли, я возмущен, что ты практически намекаешь, что у меня был мотив.
Перри запыхтел, щеки у него раздулись, как у лягушки быка.
Макс подошел к Джоли. На какую-то долю секунды ей показалось, что он положит руку ей на плечи, но он этого не сделал.
— Мы никого ни в чем не обвиняем, но Джоли права. Чем больше мы узнаем о том, что происходило в те времена, тем больше у нас шансов найти настоящего убийцу и остановить его до того, как он попытается остановить нас во второй раз.
— О Боже, — ахнула Джорджетт. — Ну почему мы должны заново переживать весь этот кошмар? Мой бедный Луис был убит горем. — Она посмотрела на Джоли. — Он целыми днями не выходил из больницы, оставался там, ждал и молился, чтобы ты выжила. И я не могла быть с ним рядом, не могла его утешить. Мне нужно было держаться в стороне.
Джоли слышала любовь и заботу в голосе Джорджетт, и ей была ненавистна сама мысль о том, что, возможно, нужно признать, что ее мачеха по-настоящему любила отца.
— Что мы хотим узнать, так это может ли кто-то из вас сказать хоть что-нибудь, что угодно, что могло бы бросить подозрение на другого человека, кроме Лемара.
— На кого-нибудь, кроме Макса? — спросил Перри.
— Что вы хотите этим сказать? — Меллори, довольно долго молчавшая, потребовала от дяди объяснений.
Перри пожал плечами и усмехнулся. Довольно-таки неприятно усмехнулся.
— Ходили разные слухи, много слухов. Поговаривали, что, возможно, Макс убил Одри Десмонд, чтобы расчистить дорогу для Джорджетт — чтобы она могла выйти за Луиса.
— Это грязная, мерзкая ложь! — закричала Меллори. — Макс бы никогда…
— Конечно, он бы этого не сделал, — поддержала Джоли. — Эту грязную ложь кто-то запустил, возможно, настоящий убийца. Так же как кто-то распустил сплетню про Лизетт и Лемара.
Меллори притихла, глядя на Джоли с ошеломленным видом.
— Тогда вам стоит выяснить, кто распустил эти слухи. — Джорджетт встала с дивана и, нервно заламывая руки, направилась к Джоли. — Твой отец верил в невиновность Лемара. Он говорил об этом с шерифом Бендаллом, но тот его заверил, что никто, кроме Лемара, не мог совершить эти убийства. Даже много лет спустя он иногда впадал в странное настроение, начинал беспокоиться, что Лемара обвинили напрасно. Боюсь, я виновата: я не раз уговаривала оставить эту тему, не думать об этом. Мне было невыносимо видеть, как Луис страдает всякий раз, когда вспоминает тот день. — Джорджетт подошла вплотную к Джоли и в упор посмотрела на нее. — Мы оба чувствовали себя ужасно виноватыми. Все эти годы я хотела тебе рассказать… сказать, что мне очень жаль, что так случилось с твоей мамой… Мыс Луисом любили друг друга и хотели быть вместе, но не так, не ценой жизни Одри.
Джоли оцепенела, каждый мускул в ее теле застыл в напряжении. Ее переполняли чувства, но она с ними боролась и мгновенно превозмогла слезы, которые грозили ослабить ее решимость ненавидеть Джорджетт до конца дней.
— Мама, — тихо сказал Макс, в его голосе слышались забота и участие.
— Это я виновата, что Луис не занялся этим вопросом, что он не настоял на возобновлении расследования, что убедил самого себя, что Одри и Лизетт убил Лемар. — Джорджетт раскинула руки. — Джоли, прости меня, пожалуйста. И прости отца. Он никогда не переставал тебя любить. Он все надеялся, что ты приедешь домой.