— Не повторяйтесь, — мэтр Рордорф понимал, что его собеседник уже сдался, и потому старался не слишком на него давить. — Пути Триединых неисповедимы. Кто знает, может быть, к Вам меня направило провидение.
Отец Мартин горько усмехнулся. — Едва ли к Вашему визиту мэтр причастны Триединые. Скорее уж это воля Четвертого. — Негромкий смех заставил его поморщится. — Ну, в таком случае Падший играет на правой стороне.
* * *
Клос Майли волновался. Хотя нет. Его мутило так, что он был готов проблеваться прямо на пороге древнего храма. Ракта был большим торговым городом и мнение здешних купцов значило немало. Отец наверняка постарался переговорить перед Ритуалом с местным настоятелем или даже с кем-то позначительнее. Поэтому он должен быт спокоен. Он будущий фиолетовый, а рассудок должен заменить ему чувства. Юноша истерично хихикнул.
— Сын мой, что случилось? — мягкая улыбка на лице низкорослого священника совершенно не вязалась с мрачной атмосферой. — Все будет в порядке, тебе нечего волноваться. — Подойдя вплотную к высокому, плотному подростку, отец Мартин поднял голову, вглядываясь в напряженное, со светлым пушком на щеках лицо. — «В других обстоятельствах у него были бы неплохие шансы».
— Я и не волнуюсь, — голубые глаза равнодушно глядели в сторону большой статуи Старшего. — Ни капельки Отче.
— Хорошо юный Майли. Такой настрой перед Ритуалом — это очень хорошо. А вот я с утра не нахожу себе места. — Застенчивая улыбка блуждала по худому лицу настоятеля. — Твой отец заходил ко мне, и мы с ним о многом говорили. Лицо мальчика было непроницаемо.
«Ни кто так не умеет прятать свои чувства как фиолетовые», — отец Мартин печально вздохнул и направился к небольшому алтарю. — Отец Йон, прошу тебя. — Пономарь вытащил из чистой тряпицы тонкий, длинный нож. — Приготовься дитя мое, — эта часть Ритуала никогда не нравилась отцу Мартину, но что поделать, если Триединым нужна кровь будущих неофитов. — Он поднес ланцет и быстрым, тренированным движением проткнул выступившую на локтевом сгибе голубую вену. Пономарь проворно поднес глиняную миску. — Через пару мгновений изумрудно-зеленая глазурованная емкость наполнилась кровью на четверть. — Достаточно, — тонкие пальцы поднесли к ранке смоченный в уксусе комок корпии. Юноша сморщился. — Потерпи и согни руку в локте. — Отец Мартин разогнулся и посмотрел на набившихся в Зал Ритуала людей. «Сегодня будет долгий день».
— Мы начнем с обретения красного Дара, — тихо произнес настоятель, заметив тень недовольства, пробежавшую по лицу Гундера Майли — высокого, всегда хмурого главы гильдии торговцев тканями. Милость Младшего давно уже не воспринималась как великая награда. После раскрытия заговора Матрэлов правительство многое сделало, чтобы запятнать и опорочить их приверженцев. Многие влиятельные красные и не только члены Братства были отправлены в изгнание или даже казнены. Даже здесь на юге, где Младшие Владыки всегда пользовались непререкаемым авторитетом и огромным влиянием, партия красных давно уже перестала на что-то влиять. Впрочем, просителей и жалобщиков у самого воинственного из Триединых ни сколько не уменьшилось. Пожалуй, даже увеличилось. «Уж слишком в беспокойные времена мы живем», — напомнил сам себе отец Мартин. Он снова покосился на старшего Майли, который на глазах мрачнел, и в своих темных одеждах все больше напоминал общипанного ворона. — Так всегда было принято, — извиняющее пробормотал настоятель и направился к огромной, каменной фигуре Младшего. Статуи Триединых изготавливались разными мастерами, но неизвестный скульптор, изваявший посланцев Неназываемого в главном святилище Ракты был выдающимся мастером. Молодое, безусое лицо, казалось живым, несмотря на паутину трещин, разошедшихся бесчисленными нитями по потемневшему от времени мрамору. Жесткая ухмылка приподняла концы полных, четко очерченных губ. Согласно традиции, Младший всегда изображался с оружием. В храме Ракты он стоял, облокотившись на длинное копье и кривым традиционным для аэрсов коротким мечом.
Взяв из рук подскочившего отца Йона миску, отец Мартин вылил часть крови Клоса Майли в большую каменную чашу. Сделанная цельного куска яшмы, цвета парной говядины она стояла прямо перед статуей Младшего. — Яви Милость детям своим. — И тут же за спиной раздалось многоголосым эхом: — Яви Милость детям своим. — Сотни пришедших сегодня в храм людей ждали чуда. Конечно, и во времена его молодости нередко все пришедшие на Ритуал претенденты уходили ни с чем. Но что бы за восемь лет и не одного неофита!? Такого еще не бывало. Он уже давно перестал размышлять о причинах происходившего несчастья. Нет, скорее катастрофы. А после того, как к нему с необычным предложением пожаловал мэтр Рордорф, запретил даже думать об этом. Ради себя и своих близких. Он не красный, чтобы лезть напролом, не страшась ни кого и ни чего. Лишь иногда украдкой задумывался о том, происходит ли что-то подобное в других городах Торнии и знает ли об этом Её Милосердие? Несмотря на царившую в храме духоту, настоятелю стало холодно. Он поежился. «Хватит рассусоливать», — одернул себя отец Мартин. Он в последний раз пробормотал скороговоркой: — Яви Милость детям своим. — И после того как затих отголосок общего хора повернулся к юноше. Делать скорбное лицо было не нужно. Клос старался не выдать своего облегчения, но это ему мало удавалось.
— Младший отказал тебе в своей Милости.
Статуя Средней была ниже всех и стояла по правую руку от Старшего. Скульптор попытался передать чувства любви и сострадания на миловидном лице и, по мнению отца Мартина, ему это прекрасно удалось. Женщина без возраста печально взирала с высоты в три человеческих роста на склоненные головы собравшихся. Ей можно было дать и двадцать и сорок лет. «Самая прекрасная женщина без возраста», — поправил он себя. Настоятель осторожно вылил треть постепенно свертывавшейся крови в нефритовую чашу. Парнишка явно не зеленый, но кто его знает. «Хватит, глупо надеяться», — он встретился с глазами мэтра Рордорфа, который в ответ холодно улыбнулся. Стиснув зубы, отец Мартин завел привычное: — Яви Милость детям своим. Средняя ожидаемо молчала. Клос Майли плотно сжав губы, стоял рядом. Отцу Мартину безумно захотелось утешать юношу. «Тебя ждет еще одно разочарование, и оно будет очень серьезным. Надеюсь, все же не самым большим в твоей жизни». — Он удержался от порыва и еле слышно произнес: — Остался Старший. Возможно, ты обретешь фиолетовый Дар. «Он не примет тебя, как и до этого не приняли Средняя и Младший». — Отец Мартин чуть не завыл от отчаяния. Не глядя, он выплеснул остатки крови перед статуей Старшего. Отвернувшись и зажмурив глаза, настоятель громким речитативом начал: — Яви Милость детям своим. — Хотелось верить, что печаль и уныние в его душе не слишком заметны в интонации голоса. Он выпрямился, сжал кулаки и почти пропел: — Яви Милость детям своим! Яви!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});