а начальник сержантской школы знает.
– Ну, это просто, есть у меня на восемьдесят третьем авиаремонтном заводе хороший знакомый. Вот он и поделился информацией.
«Или в наркомате внутренних дел, – подумал Самойлов, – но зачем тебе это знать, товарищ генерал».
– Ясно. Почему цветочки, майор?
– А ягодки будут, когда снег сойдет и взлетные полосы начнут просыхать.
– Объясни!
– Неужели не понятно? Всю зиму самолеты, считай, не летали. На лыжах, сам знаешь, запретили[65], а расчистить полосу многие не смогли или не захотели. В частях по двадцать процентов летчиков, которые вообще не летали на боевых самолетах. А сколько тех, кто летал по разу-два, а сколько осенью последний раз в небо поднималось? А тот же генерал Черных начнет план гнать, сокращая время и на обслуживание самолетов, и на подготовку молодняка. Или не так будет, товарищ генерал-лейтенант авиации?
– Может, и так. И что? Говори уже, – с примирительными нотками в голосе спросил Яков.
Зная систему гораздо лучше майора, да еще изнутри, Смушкевич вдруг ясно осознал, что так все и будет. Стремясь наверстать упущенное зимой время, все, от командующих корпусами до рядовых комэсков, будут торопиться и допускать ошибки. А это неизбежно приведет к всплеску аварий.
– А что говорить? В конце апреля, самое позднее в начале мая, у кого-то не выдержит терпение. Думаю, кто-то из ЦК, возможно, Шахурин или Каганович, скажут: «Да что такое?! Мы строим-строим, а они ломают-ломают». И папочку, что вы, Яков Владимирович, сейчас в руках держите, снова откроют. Только в этот раз, готов на ящик коньяка спорить, снимут Рычагова, тебя, Штерна и наиболее «отличившихся» командующих ВВС округов.
– Отличившихся?
– Ну в кавычках же! Аварий в округе будет значительно больше среднего, или крупная катастрофа случится, или еще какое ЧП. Вот снимут, значит, и будут думать, что с вами делать: просто из армии турнуть или срок дать.
– И мне, значит, срок светит? Я правильно понимаю?
– С этого момента, Яков Владимирович, вам придется поверить мне на слово, ибо ни я не смогу доказать свои слова, ни вы как-то их опровергнуть.
– Война, значит?
– Война.
– Упертый ты, Виктор.
– Почему упертый? Последовательный. Да, сейчас кажется, что вся Европа и часть Африки в огне. Но с югославами и греками к лету немцы разберутся. В Африке логистика вообще не позволяет крупные силы иметь. Мышиная возня, судьба колоний всегда в Европе решается. Сейчас у Англии вроде бы пятнадцать линкоров, пятнадцать тяжелых крейсеров и, кажется, пять или шесть авианосцев, плюс Америка за спиной. У Германии три линкора, один почти достроен, шесть тяжелых крейсеров. Авианосцев нет вообще. Я повторял и повторяю: пока флот немцев хотя бы не сравнится с британским, все планы нападения на Англию – фикция. Но доказать я ничего не могу, сам понимаешь.
– Хорошо, допустим, война.
– Тогда выходит следующее. Вы под следствием, а руководство страны осознает, что война будет в этом году, что она практически на пороге. И смотрит, как ВВС РККА подготовлена, уже совсем другими глазами. Взаимодействие с ПВО отвратительное. Связь с ВНОСами отвратительная. Радиофикация авиации практически отсутствует. То есть цельной структуры противовоздушной обороны страны просто нет. Есть отдельные авиационные соединения с весьма посредственной эффективностью.
– Так уж и посредственной?
– Яков, глаза открой! И-15 уже сыплются от старости, МиГи не освоены. Налет у пилотов просто курам на смех. А сколько брака с заводов в войска идет! Нет, товарищ генерал-лейтенант, это я еще сильно завысил оценку, назвав эффективность посредственной. В общем, совершенно справедливо всю верхушку ВВС ЦК захочет поставить к стенке.
– И что же товарищам из ЦК помешает?
– А ничего не помешает. Только вот формулировочка будет другая. Нельзя же за месяц до войны сажать вас за развал авиации. Поэтому или «троцкистский», а еще лучше «испанский» заговор.
– Это вздор! Ни в каких заговорах я не участвовал и не собираюсь участвовать! Я коммунист! Верный ученик партии и товарища Сталина! Вот, значит, зачем весь этот разговор. Провокация!
– Яков, окстись. Какая провокация? Оглянись вокруг. Мы тут вдвоем, даже мои парни из-за шума моторов не слышат, о чем разговор.
– Да?! А зачем ты тогда затеял весь этот разговор?
– Я же говорю, мне нужна помощь.
– И какая, позвольте спросить?
– А ты знаешь, что в переводе с французского «генерал-инспектор» значит «палкой по башке»?
– Чего? – переспросил сбитый с толку Яков.
– Та вакханалия, что сейчас творится в авиации, возможна только в трех случаях: начальство – предатели, дураки или лентяи. Причем лентяи не только в прямом смысле слова, но и интеллектуальные. Последнее и к тебе, Яков, относится. Глаза замылились, и кажется, что все в порядке, все идет своим чередом. Падают самолеты, так всегда падали, нет радиостанций на машинах, так никогда не было. Или вон Копец лично на истребителе по аэродромам носится. Отличный комполка был бы, а его на округ кинули. Ему ли систему ломать.
– По-твоему, генерал Копец – дурак?
– По-моему, опыта у него нет такой махиной руководить. И если честно, мне похрен, почему сейчас так, а не иначе. Прошлое мы не изменим, но у нас есть еще несколько месяцев. И у тебя есть два варианта. Или плюнуть на все мной сказанное, тогда пусть все будет как будет. Или взять палку и бить по башке всех, от командующих округами до последнего комполка, пока они не приобретут рефлекс выполнять приказы. Мы подняли документацию, которая идет в дивизии из НКО и Генштаба, так всем буквально на все насрать.
– Стоп, Виктор! Меня же скоро, по твоим словам, расстреляют!
– Это если ты в сторону отойдешь. Я сказал Мехлису, что проверка согласована с тобой.
– Что?!
– То. Да, рискнул. Но ты мне нужен позарез. Решай. У тебя шанс вскочить, так сказать, на подножку. Мы это представим так, что ты видел эти безобразия, но через Рычагова сделать ничего не мог.
– А как же Павел Васильевич?
– Ну кто-то же должен ответить. Но если начинать сейчас, то даже его не расстреляют, а просто понизят; считай, жизнь ему спасешь.
– То есть моя роль – утопить начальника Главного управления ВВС РККА?
– Да нет же! Твоя роль – за несколько месяцев из аморфной, почти не связанной массы авиасоединений создать структуру, способную дать отпор люфтваффе. Справишься – спасешь и сослуживцев, и себя с семьей. А до кучи еще жизни сотен летчиков и десятков тысяч мирных жителей.
– А Рычагов?
– А замерзший младший лейтенант Кошляк?
Оба командира замолчали, вымотанные нервным тяжелым разговором.
– У тебя, конечно же, есть план.
– Относительно тебя или ВВС?
– Давай сначала