Читать интересную книгу Исповедь гипнотезера - Владимир Леви

Причина «в», как вы понимаете, основная, ибо запускает в ход и две предыдущие. Когда некто, желая быть просветителем, употребляет для этого насилие, в частности и в такой форме, как обязывание прочитать такую-то книгу…

«Да я ведь не обязывал! Я только просил, убеждал, предлагал…»

А Она хотела лишь одного: чтобы он оставил ее в покое.

ЕЙ НАДОЕДАЕТ МОЯ ИЗЛИШНЯЯ ПРИВЯЗАННОСТЬ, МОЯ ВНИМАТЕЛЬНОСТЬ К НЕЙ…

Своеобразный нюанс. Чаще жалобы на невнимательность. Но знает ли Он, что не так уж редко невнимательность проявляется именно излишней внимательностью? Улавливает ли, что у привязанности и навязчивости — один корень?

ТЕПЕРЬ НАМ ПРАКТИЧЕСКИ НЕ О ЧЕМ ГОВОРИТЬ…

Не катастрофа, если понимать общение не только как разговоры.

Он. По-видимому, считает себя чем-то вроде альтруиста. Относится к Ней как к машине, обязанной его понимать, ублажать и испытывать совместные чувства. Всем своим поведением выстраивает стену ответного отчуждения. Хочет помочь «проснуться», а помогает еще глубже погрузиться в депрессию. (Это так несомненно, что я чуть не забыл об этом сказать.) О Ее страданиях и внутреннем мире представления не имеет. О ребенке своем практически не помышляет — в отношении ощущается даже примесь соперничества, что при такой инфантильной установке совершенно не удивительно.

Дитя. При продолжении Его сна имеет невеселую перспективу…

Где ваш будильник?.. Заведите его, ибо уже готов ответ на вопрос: «Как мне ее разбудить?»

РАЗБУДИТЕ СЕБЯ!

ОБМЕН ДУШАМИ

(Из ответа еще одному молодому супругу)

Последнее ваше письмо написано в слишком уж непечатном состоянии, рисковал вас добить.

Отдышались?..

Согласен, что тренингом с проблемами жизни, супружеской в особенности, не управиться и что недостаток, как вы выразились, технологии отношений всегда застигает врасплох, портит печень и прочая, ну и, конечно, сами отношения.

Спрашиваете, не поздно ли брать на себя миссию Руководителя Отношений, то бишь старшего?.. Ответ: никогда не поздно и никогда не рано, если только не афишировать эту должность. Вот-вот, здесь прокол. Одна из главных ошибок: требование видимости взамен сути.

«Никогда не рано…» Припомнил несколько случаев, когда Старшими в семействах оказывались дети. Именно в одном случае — шестилетний мальчишка. Когда его родители подали на развод, он несколькими тонкими маневрами взял инициативу в свои руки, помирил их и далее вожжи не выпускал; они даже не поняли, посчитали, что снова влюбились. Занятный сюжет?.. Не вундеркинд, нет…

Старшинство истинное, оно же зрелость душевная, не связано впрямую ни с возрастом, ни с превосходством в опыте, образовании или интеллекте в привычном употреблении слова. Все это может идти и в плюс, и в минус; главное здесь — позиция. Принятие определенных ценностей и соответственной роли.

Не афишировать… Догадываетесь? Другой половине человечества даем такую же рекомендацию.

А мне придется разочаровать вас, лишить упований не только на аутотренинг, но и на вот эту самую технологию отношений. Видите ли, если дело касается здоровых людей старше 12 лет, я теперь никогда не отвечаю на вопросы:

Что (с ним, с ней) делать?

Как убедить, внушить, воздействовать?

Как добиться, воспрепятствовать, как не допустить?.. Все эти вопросы из вашего письма я вычеркиваю.

«Так ведь ничего больше не остается!» — воскликнете вы.

К сожалению. Но я не разбираю манипуляторские головоломки.

Вашу предпоследнюю ссору (ссоры всегда предпоследние) вы назвали «кризисом» — точно, вполне по-врачебному. Отношения, супружеские в том числе, — существа самостоятельные: устающие и болеющие. Кризисы — их реакции на скопление ядов…

Расскажу про одну супружескую чету — Двоих, которым я восторженно завидую до сих пор, хотя их давно нет в живых.

Они прожили вместе около тридцати лет. Материальная сторона существования была скромной, если не сказать плачевной. Нужда, неустройства, болезни. Из трех детей потеряли двоих, третий оказался душевнобольным (я был его доктором).

Два сложных характера, два сгустка истрепанных нервов: один взрывчат, неуравновешен, другой подвержен тяжелым депрессиям. Интересы значительно различались, интеллектуальные уровни относились как: 1:1.5, то ли в ее, то ли в его пользу, неважно. Главное — это был тот случай, когда счастье не вызывало ни малейших сомнений. Счастье было ими самими.

Вы спросите, в чем же дело, что же это за уникальный случай?

Они умерли вслед друг за другом, почти как по писаному — в один день. Называть имена не имеет смысла. Что же до сути, то здесь кое-что подытожить пробовал.

Забота о духе. Не о загробном существовании, нет, исключительно о земном. Можно было бы сказать и «забота об отношениях», но к этому не сводилось. Скажу, пожалуй, еще так: у них была абсолютно четкая иерархия ценностей, точнее — святыня, в которой абсолютно взаимным было только одно…

Такие вопиющие безобразия, как пустой холодильник, непришитая пуговица или невымытая посуда, обоих волновали в одинаково минимальной степени, а такие мелочи, как нехватка хороших книг или музыки, — в одинаково максимальной. Каждый хорошо понимал, что второго такого чудака встретить трудно, и поэтому они не боялись проклинать друг дружку на чем свет стоит. В доме можно было курить, сорить, орать, сидеть на полу, тем паче что стул был один на троих. У них жили собаки, кошки с котятами, черепаха, сто четырнадцать тараканов, попугай и сверчок. Могу прибавить и такую подробность: в физическом отношении они не составляли даже и отдаленного подобия идеальной пары и относились к этому с преступнейшей несерьезностью.

Юмор. Не то чтобы все время шутили или рассказывали анекдоты, скорее просто шутя жили. Анекдоты творили из собственной жизни. Смеялись негромко, но крайне инфекционно и, по моим подсчетам, в среднем в тринадцать раз превышали суточную норму на душу населения.

Свобода. Никаких взаимообязанностей у них не было и в помине, они этого не понимали. Никаких оценок друг другу не выставляли — вот все, что можно сообщить по этому пункту.

Интерес. «Как себя чувствуешь?», «Как дела?», «Что у тебя нового?» — подобных вопросов друг другу не задавали. Будь он хоть за тридевять земель, она всегда знала, в каком он настроении, по изменению своего, а он понимал ее намерения по своим новым мыслям. Интерес друг к другу для них был интересом к Вселенной, границ не существовало.

Игра. Всю жизнь, жадно, как дети.

Когда она была молодой учительницей и теряла терпение с каким-нибудь обормотом, то часто просила его после краткого описания сыграть этого обормота — личность актера и персонажа, как правило, совпадали. Менялись ролями, выходило еще забавнее. Ученики часто ходили к ним в дом, устраивали спектакли…

У них гостило все человечество, а кого не хватало, придумывали. К ста пятидесяти семи играм Гаргантюа еще в юности добавили сто пятьдесят восемь собственных.

Они играли:

в Сезам-Откройся,

в Принца-Нищенку,

в кошки-мышки,

в Черных Собак,

в Соловья Разбойника,

в черт-возьми,

в рожки-да-ножки,

в катись-яблочко,

в Дон Кихота и Дульцинею Тобосскую, нечаянно вышедшую замуж за Санчо Пансу,

в каштан-из-огня,

в не-сотвори-кумира,

в абракадабру,

в Тристан-Изольду,

в обмен душами,

в Ужасных Родителей Несчастных Детей — и наоборот, переставляя эпитеты,

в задуй-свечку…

Они ссорились:

как кошка с собакой,

как Иван Иваныч с Иваном Никифоровичем,

как мужчина с мужчиной,

как женщина с женщиной,

как Буратино с еще одним Буратино,

как два червяка, как три червяка, как четыре, пять, шесть, семь червяков, только что прибывших из Страны Чудес,

как два носорога, считающих себя людьми,

как Ромео с Джульеттой в коммунальной квартире,

как двое на качелях,

как двое в одной лодке, считающие себя собаками, которые считают себя людьми,

как два дебила, заведующих одной кафедрой,

как два психиатра, ставящие друг другу диагнозы…

И тому подобное, и так далее, а ссориться как муж и жена им было некогда. (.)

КАК ПОПРОСИТЬ ПРИНЕСТИ ВОДЫ

«Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему…» Видимо, со времен Льва Толстого, когда он писал это в «Анне Карениной», что-то перевернулось. Сколько ни вглядываюсь, вижу обратное: непохожесть счастья, совершеннейшую его своеобычность от случая к случаю, неповторимость, равную гениальности, — и стереотипность несчастья. Клише. Несчастливые семьи излучают, сдается мне, одну и ту же волну, одинаково пахнут. Если навести лупу, можно, конечно, в каждой грустно-стандартной истории отыскать уйму диковин; или заметить и невооруженным глазом нетривиальность кое-каких извилин; бывают и феноменальные казусы. Но в основном потрясающее единообразие, типовых вариантов не многим больше, чем в бюллетене по обмену жилплощади.