у государства. Получается самая банальная кража.
– Может быть и так, – ответил Клейман, – но если взглянуть на это дело под другим углом, даже кражи не получится. Нам, людям с оружием, защищающим эту долбаную власть, платят какие-то копейки и вытирают о нас ноги каждодневно. Причем все остальные крадут вагонами, зато взяток, типа, не берут и являются нормальными людьми. Поэтому украденные инспекторами деньги – это компенсация за скотские рабочие условия. В легком виде. Жаль только, что она становится с каждым годом все меньше и меньше.
Они пожали друг другу руки и разъехались по домам.
* * *
На следующий день перед разводом к курилке, хромая, подошел Дрозд. Несмотря на то, что перегаром от него разило за версту, лицо Вани было довольным.
Клейман ехидно поинтересовался:
– Что, до сих пор колбасит?
– Нет, это я уже похмелился, – бодро ответил Дрозд.
– А почему хромаешь? При посадке ветку с электрическими проводами перепутал?
– Да кусты какие-то растут, где ни попадя.
Ваня вдруг рассмеялся и принялся рассказывать последние новости:
– С утра Царь позвонил одному из своих блатных экипажей и попросил привезти ему на дачу машину дров. Он же там себе баньку отстроил, да и шашлычок очень уважает. Те купили машину, привезли, а он вышел к ним, согнувшись, и заявил, что у него радикулит разыгрался. Га-га-га!
– И что?
– И ничего! До сих пор вдвоем дрова таскают, га-га-га! Шесть кубов. В форме! Гы-гы-гы! С оружием! Бу-га-га!
– А что, нельзя было пару таджиков нанять? Недорого ведь.
– Таджики – люди, им деньги платить надо, га-га-га! А инспекторы – нет. Инспекторы – царские рабы, гы-гы-гы!
Юрик Баркасов покачал головой. Унылая улыбка висела у него на губах. Он спросил:
– Неужели и в полиции такое будет?
Ваня похлопал его по плечу и ответил:
– А в полиции ты у него в огороде будешь вкалывать, окучивая картошку!
Юрик совсем поник.
Яреев, смеясь, сказал:
– Да не пугай ты бедного Жорика, а то еще застрелится от безысходности.
Подошли командиры взводов – Хайретшин с Кузнецовым. На обоих были надеты какие-то новые кожаные куртки непонятного покроя, но с погонами.
Клейман спросил:
– Это что за новая форма одежды? Раньше всем выдавали, но из кожзаменителя. А здесь, я смотрю – натуральная кожа?
– Это только для руководства, – пояснил Хайретшин.
– У одного из заместителей командира полка кент сам их шьет, вот и предложили руководителям прибарахлиться по сходной цене, – сообщил Дрозд.
– Я даже догадываюсь, из чьей кожи они сшиты, – сказал Яреев.
Клейман потрогал куртку Авиатора и заметил:
– Кожа как кожа. Натуральная. Свиная, наверное.
– Ни черта, – Яреев издевательски подмигнул Кузнецову, – они сшиты из кожи сокращенных инспекторов!
– Га-га-га! – зашелся Ваня.
Кузнецова как ветром сдуло. Хайретшину было все равно.
Он закурил и ответил:
– Представь себе – да. Надо было еще твой язык пустить на воротники.
– На воротники вам подойдет совсем другая штука.
– Га-га-га! – не мог успокоиться Дрозд.
– Кстати, – вмешался Клейман, – а хоть одного братского армянина сократили?
– Нет, – сказал, отсмеявшись, Ваня, – а за что их сокращать? Они отклюживают. Зато сократили единственного грека. Потому что он жадный до безобразия.
Хайретшин, глядя на Яреева, сказал:
– Вот видишь, куртки пошиты, в-основном, из славянской кожи. Можете считать это башкирским игом. Хотя, если разобраться, вы с Клейманом хитрозадые семиты и никакого отношения к «славяням» не имеете.
– Жаль, к «башкирям» тоже, – Яреев ехидно улыбался.
– Га-га-га! – снова зашелся Пернатый.
Темирзянович схватил его за рукав и куда-то уволок. Остальные пошли на развод.
На дверях у входа в зал висел большой плакат с информацией. В нем были указаны адреса и телефоны отделов в различных городах края, где имелись вакантные должности. Сверху красовался заголовок: «Для сотрудников, находящихся за штатом». Чьей-то недоброй рукой после слова «штатом» было красной пастой дописано «Юта». Но тех, у кого это художество вызывало улыбку, можно было пересчитать по пальцам. Если географию не знали военные офицеры, что можно было сказать о рядовых милиционерах?
Пока шел развод, в бухгалтерию нагрянул ревизор из главка. Он с обалделым видом перебирал в руках пачку рапортов и ничего не понимал в написанном.
Раз в год каждому инспектору была положена материальная помощь в размере одного – двух окладов, которые составляли в среднем четыре тысячи рублей. Инспектор писал рапорт, состоявший из одного предложения: «Прошу Вас предоставить мне материальную помощь в связи с тяжелым финансовым положением в семье. Подпись». Ревизор не мог уяснить смысл рапортов из-за того, что написаны они были отвратительно-безграмотно. В одном из них ему удалось насчитать двадцать три ошибки. Это в девяти десятках знаков!
Он спросил:
– Что это такое?
Главбух молча развела руками.
– Они же по образцу пишут!
– Вот такой у нас в стране уровень грамотности,– пояснила главбух.
– Но практически у каждого инспектора имеется высшее образование.
– Вот такое у нас в стране сейчас высшее образование.
– Как же они протоколы пишут, ведь это же официальные юридические документы! – с отчаяньем в голосе воскликнул ревизор.
– Вот так они протоколы и пишут, – главбух опять развела руками.
– Так напечатайте образец, скопируйте и оставьте только место для подписи и фамилии. Ведь стыдно же!
Бухгалтер закивала головой:
– Теперь так и будем делать. Хотя я вовсе не уверена, что они и в подписи не накосячат…
Вечером состоялось заседание кафедры. Подъехал и Батон. Он привез из дома вареной картошки, зеленого лука и килограмм кильки пряного посола. Вся эта закусь так чудесно пошла под водку, что разговор тут же зашел о политике.
Абакумов рассказывал о предыдущих выборах:
– Зашел я в избирательный участок, показал паспорт. Открыли они здоровенную тетрадь и ткнули пальцем в уже написанную фамилию. Взгляд мой нечаянно поднялся чуть выше по строчкам, и я обалдел. Там в графах находились все жильцы моей квартиры: мать, бабушка и отец. Мало того – они на тот момент уже проголосовали и даже подписи поставили!
– Ну и что? – спросил Поваров.
– Да то, что мать у меня умерла за год до этого, бабушка за три, а отец – за пять лет!
– И ты поднял крик?
– Нет. Я молча расписался, взял бюллетень, почеркал его весь и бросил в урну. К чему кого-то выбирать, если покойники уже обеспечили победу кому надо?
– А я вообще на выборы не хожу, – сказал Кривцов, – за кого голосовать? Если даже у коммунистов дачи на Кипре, что можно о других сказать?
– Кстати,