Читать интересную книгу Подвиг - Петр Краснов

— Все.

— Ну такъ тебѣ и собираться особенно не надо. Вы можете идти… Попрошу — Петербургъ, Москву, Кiевъ, Харьковъ и Ростовъ.

Вызываемые подошли къ столу и стали въ ожиданiи инструкцiй. За тонкими стѣнами барака было слышно, какъ съ взволнованнымъ говоромъ спускались съ горы люди Ранцевскихъ отрядовъ. Слышнѣе шумѣлъ океанъ. Приливъ начинался. При блескѣ луны медленно шествовала надъ мiромъ полная неразгаданной, неизъяснимой тайны ночь.

XII

Ночь еще была въ полной силѣ. Румяный мѣсяцъ склонялся къ западу, когда послѣднiй начальникъ отряда, получивъ указанiя отъ капитана Немо, вышел ь изъ барака. Капитанъ Немо и Ранцевъ остались одни.

Немо подошелъ къ Ранцеву и обѣими руками взялъ своего стараго друга за руки.

— Прощай, мой милый, дорогой мой Петрикъ, — сказалъ онъ. — He говорю тебѣ «до свиданiя»: — врядъ ли когда еще свидимся… Прощай… Я вѣрю… Я не сомнѣваюсь, что вы сдѣлаете великое дѣло… Вы спасете Россiю… весь мiръ… отъ большевиковъ… Вы, доблестные Русскiе офицеры, сказавшiе что на вашемъ посту васъ можетъ смѣнить только смерть… Сколько васъ за это время нашло эту почетную смѣну… Кутеповъ… Александръ Павловичъ Кутеповъ, посмотри на своихъ сподвижниковъ!.. Помолись за нихъ у Престола Всевышняго!.. Конради, Коверда, да дастъ вамъ Господь счастье скоро увидѣть завершеннымъ то дѣло, которое вы такъ

беззавѣтно честно и славно начали. Захарченко-Шульцъ, образецъ офицерской жены, герой женщина, Сусалинъ, Ларiоновъ, Мономаховъ, Соловьевъ, Карташовъ, вы, живые и мертвые, Братья Русской Правды, Партизаны Зеленаго Дуба, смѣлые борцы за свободу Туркестанскихъ степей Данаидъ ханъ и Измаилъ бекъ… Ты видишь, Петрикъ, сколько смѣлыхъ, доблестныхъ людей проложило вамъ тропы. Вы идете не въ неизвѣстность. Эти маленькiе, одинокiе, живые и мертвые, подготовили вамъ почву. А сколько еще вы встрѣтите тамъ такихъ, о комъ мы здѣсь и не знаемъ и не подозрѣваемъ, но кто давно и также доблестно и безкорыстно работаетъ во имя свободы Родины. Я тебѣ вѣрю, Петрикъ. Я вѣрю, что не закружится у тебя голова, когда ты станешь во главѣ тобою созданной прекрасной, христолюбивой, Русской армiи и поведешь ее на Москву и Петербургъ… Я вѣрю, что въ тебѣ, простомъ Русскомъ офицерѣ… Ранцевѣ… Какая, Петрикъ, фамилiя у тебя хорошая… Ранцевъ!.. Все тяжелое, что лежитъ на солдатѣ, ты взялъ на свои офицерскiя плечи и доблестно въ ранцѣ души своей донесешь до славной побѣды. Я вѣрю, что въ твоемъ сердцѣ нѣтъ Наполеона Бонапарта. he для себя… Нѣтъ!.. Для своего будущаго Государя!.. Ему построишь свои великолѣпныя войска на Красной ли площади въ Москвѣ, или въ Петербургѣ у Зимняго Дворца, ему скомандуешь: — «Шай на краулъ», а самъ скромно опустишь, салютуя, шашку и отойдешь въ сторону… Вѣдь такъ?…

— Отъѣду, Ричардъ.

— Да. Отъѣдешь … Конечно, отъѣдешь … галопомъ … Ну иди. И тебѣ какъ то тоже собраться надо … Сейчасъ и летѣть … Прощай … Дай, Петрикъ, я перекрещу тебя.

Капитанъ Немо горячо обнялъ Ранцева, перекрестилъ и поцѣловалъ его. Слезы блистали на его глазахъ. Онъ и не старался скрыть ихъ.

— Милый мой Петрикъ … Всегда я любилъ тебя … Съ кадетскихъ лѣтъ … Свѣтлая у тебя душа … Ну дай тебѣ Богъ! … Иди … иди! …

Капитанъ Немо положилъ руку на плечо Ранцева и такъ и довелъ его до спуска съ горы.

Тропическая ночь была надъ островомъ. Большiя, яркiя, южныя звѣзды блистали на небѣ. Внизу, гдѣ желтыми, расплывчатыми огнями свѣтились освѣщенныя изнутри палатки лагеря были слышны голоса и кто то громко кричалъ, — въ тихомъ прозрачномъ ночномъ воздухѣ каждое слово было слышно на площадкѣ у барака капитана Немо:

— Нифонтъ Ивановичъ, а Нифоитъ Ивановичъ! ….

Вы намъ чай то сготовите? …

И бодро отвѣчалъ отъ костра изъ кустовъ алоэ старый Агафошкинъ:

— Есть, готовлю. Заразъ и вода кипитъ. Фирсъ сей минутъ разносить будетъ. Пожалуйте въ столовку.

XIII

Едва брызнули первые золотые лучи солнца изъ за океана и освѣтили розовымъ свѣтомъ вершину горы Россiйскаго острова, какъ на мачтѣ сталъ подниматься большой Русскiй флагъ. На передней линейкѣ построилась Нордековская рота. Взяли «на краулъ». Оркестръ Амарантова торжественно и плавно игралъ гимнъ.

И въ тотъ же мигъ изъ одного изъ шестидесяти ангаровъ на кругъ, обозначенный на лугу бѣлымъ пескомъ плавно выкатилъ аэропланъ N 1 и остановился на точкѣ. Тѣнь горы закрыла его. На передней площадкѣ лѣвѣе Нордековской роты, нагруженные чемоданами и увязками въ авiаторскихъ шубахъ и шлемахъ выстроились люди девяти отрядовъ. Къ нимъ спустился съ горы капитанъ Немо.

— Первый отрядъ, выходи на посадку, — скомандовалъ онъ.

Шесть человѣкъ во главѣ съ Ранцевымъ отдѣлились отъ шеренги и пошли къ аэроплану.

У входа къ кабину капитанъ Немо молча пожалъ каждому руку.

— Можно пускать? — спросилъ Арановъ.

— Съ Богомъ!

Верхнiе пропеллеры закрутились съ мягкимъ, едва слышнымъ шипѣнiемъ. Сильный вихрь едва не сорвалъ съ Аранова шляпу. Аэропланъ безшумно отдѣлился отъ земли, отвѣсно поднялся надъ головами, ускорилъ свой полетъ вверхъ, черезъ мгновенiе онъ былъ уже надъ горою, сдѣлалъ красивый, плавный кругъ надъ Русскимъ флагомъ и серебряною, едва примѣтною въ небѣ точкою умчался на сѣверо-востокъ и исчезъ въ блистанiи солнечныхъ лучей въ розово-голубомъ утреннемъ небѣ.

И сейчасъ же изъ второго ангара на ту же точку сталъ аппаратъ N 2.

— Второй отрядъ выходи на посадку!

Такое же молчаливое пожатiе руки, сердечное: — «съ Богомъ» — и второй аэропланъ исчезъ, точно растворился въ безкрайнихъ небесныхъ просторахъ.

Девять отрядовъ, 54 человѣка команды и 18 летчиковъ улетѣли съ острова и стало на островѣ будто безлюдно и торжественно тихо.

Между часомъ и тремя у прiемника радiо аппарата игралъ оркестръ и пѣлъ хоръ Гласова. Ванечка Метелинъ надрывался въ радiо, съ изступленiемъ и страстью призывая Русскiй народъ къ общему возстанiю.

— Неужели, неужели нѣтъ, — кричалъ онъ съ внутреннимъ надрывомъ, красивымъ звучнымъ голосомъ, — ни въ Россiи, ни въ Германiи, ни во Францiи, ни въ Англiи людей честныхъ, серьезныхъ, умныхъ, которые пошли бы съ оружiемъ на коммунистовъ? … Неужели роковою силою, фатально, неминуемо, неизбѣжно, какимъ то рокомъ увлекаемая Европа и съ нею весь мiръ катится, стремглавъ, въ пропасть? Неужели это неминуемо? … Неужели ни молитвы, ни добрая воля, ни разумъ, ни предвидѣнiе, ничто не предотвратитъ катастрофы? … Нѣтъ! … Это не такъ! … Слушайте всѣ … Во всемъ мiрѣ слушайте … Насталъ часъ Божiей мести. Всѣ люди въ кол-хозахъ будутъ заклеймлены антихристовой печатью … Кто посмѣетъ усмирять возставшихъ — смертiю погибнетъ. Идите … Идите войною на коммунистовъ, иначе это они поведутъ васъ на войну съ цѣлымъ мiромъ …

Потомъ увлекательно, молитвенно, несказанно красиво и съ большимъ подъемомъ Гласовскiй хоръ пѣлъ:

— «съ нами Богъ, разумѣйте, языци и покоряйтеся, яко съ нами Богъ» …

Отвѣсные лучи солнца упадавшiе на крышу навѣса давали внизу густую синюю тѣнь. Лица пѣвцовъ были сосредоточены и серьезны. Каждый понималъ, что подвигъ спасенiя Родины начался. Передъ хористами былъ только черный кругъ радiо прiемника — имъ казалось, что вся Россiя, весь мiръ ихъ слушали. Они никогда еще не испытывали такого нервнаго подъема. Никогда не было ихъ пѣнiе такъ вдохновенно и не лилось такъ отъ самаго сердца. Имъ казалось, что ихъ голоса мчатся за тѣми серебряными птицами, что сегодня утромъ улетѣли на сѣверо-востокъ, что они догоняютъ ихъ, что они имъ помогаютъ, несутъ имъ силу и власть побѣды.

На другой день еще новая партiя въ десять летательныхъ машинъ съ такою же торжественностью, молчаливою простотою направилась въ указанныя капитаномъ Немо мѣста.

Лагерь на острову Россiйскомъ пустѣлъ.

XIV

Съ отъѣздомъ «мужчинъ», какъ называла Ольга Сергѣевна мужа и сына, жизнь на виллѣ «Les Coccinelles» круто измѣнилась.

Физическiй законъ, что природа не терпитъ пустоты, повидимому относился и къ пустымъ квартирамъ. He прошло и недѣли послѣ отъѣзда Агафошкина, какъ въ его подвальную мастерскую вселилась французская семья Боннейлей, состоявшая изъ постоянно пьянаго мужа, беременной жены и двухъ маленькихъ дѣтей. A еще черезъ два дня хозяинъ сдалъ комнату-гробъ Мишеля Строгова молодой француженкѣ Софи Земпель, студенткѣ изъ Сорбонны.

— Конечно — жидовка, — сказала про новую жилицу Ольга Сергѣевна.