нас председатель совета министров? То есть ты думаешь, что уважаемые старшие товарищи будут тебя ждать, пока ты решаешь свои неотложные министерские дела?
— Нет, конечно, я так не думаю. Семеро одного не ждут. Это мне известно. Так что, если я не закончу свои дела до восемнадцати часов, то доберусь самостоятельно.
— Не слишком ли ты самостоятельный? Вернее, не слишком ли много ты о себе возомнил? Чтобы был вовремя, если не хочешь получить взыскание.
— Взыскание не хочу, буду вовремя, — согласно киваю я. — Но если вдруг опоздаю приеду сам. До свидания товарищи. До завтра.
Хочу ещё добавить: «Ленин, партия, комсомол!», но сдерживаюсь и ретируюсь молча. Если бы не присутствие посторонних, она бы меня разорвала голыми руками. А теперь вынуждена молча смотреть мне в спину. Но и от одного её взгляда у меня горит между лопатками. Точно ожог будет. Вот ведь баба. Неукротимая. Пока.
Из телефон-автомата я звоню Лиде. У неё всё нормально. Естественно, она нервничает и поэтому рычит, как пантера. Да, кстати, она даже похожа на Багиру. Надо же, раньше в голову не приходило. В общем, рычит и искрит. Но другого от неё я и не жду. Ничего, всё будет хорошо. Всё получится.
— Лидка, всё будет хорошо. Не паникуй. Работаем по плану. Ты же мент.
Поговорив с ней, я иду в бар. Там царит ажиотаж. По результатам этой игры банк будет разыгран полностью. И даже если никто не угадает точный счёт, будут высчитаны коэффициенты. Так что деньги достанутся практически всем. Моя идея.
А сам я поставил ещё вчера, и для пущей убедительности поставил немало. И теперь по требованиям трудящихся запись о моей ставке красуется на отдельной грифельной доске. На ней написано: «Бро 500 СССР:США 5:2». Это означает, что я поставил пятьсот рублей на выигрыш нашей «красной машины» над америкосами со счётом пять-два.
Ну, простите, товарищи. Тотализатор такая штука, что надо рассчитывать только на себя. И уж точно не на меня. Ещё я поставил сотню на выигрыш нашей сборной. Но там пул маленький, всего триста рублей. А вот банк в игре на счёт достиг невероятных одиннадцати тысяч трёхсот пятнадцати рублей. И только один человек из всей этой толпы желающих сорвать большой куш сделал правильную ставку. И этот человек не я.
Этот человек Лида. Она поставила жалких десять рублей на выигрыш американцев и столько же, тоже десятку, на точный счёт, то есть четыре-три в пользу США, потому что сегодня, вернее уже завтра, в пять утра по местному времени начнётся игра, которую в последствии назовут «чудом на льду».
Чудо не для нас, а для американцев, ведь именно их команда, собранная из неопытных студентов отберёт у нас золотые медали на этой Олимпиаде. И весь банк, за вычетом комиссии организаторов достанется Лиде. То есть в основном мне и частично ей. Но суть не в этом. Суть в том, что Рыжий и Каха ни за что не упустят возможность ограбить одного единственного победителя, унёсшего весьма крупную сумму в дамской сумочке.
Они уже провернули несколько подобных грабежей. А это, в свою очередь, означает, что табачный капитан Артюшкин сцапает всю банду с Кахой или без него. Но даже если без него, он обязательно выбьет из них показания, которые позволят ему взять и его тоже. Уж это, как пить дать.
А последствием этого события станут другие мои шаги и достижения. Впрочем, лучше сначала убить медведя, а уж потом делить его шкуру. Нужно просто дождаться завтрашнего дня, выдержать, пока не закончится операция, а потом ехать тусить с комсомольцами. Немного подождать и всё. Всё выстроено, всё подготовлено, всё спланировано. Надо просто подождать.
На следующий день бар работает только с двух часов. Это, конечно, идиотизм. Суббота, выходной да ещё и праздник. Но Альберт неумолим. Никакая Олимпиада, да что Олимпиада, сам Брежнев не заставит его изменить расписание. Впрочем, он прав. Сегодня посетителей мало, а те, кто пришёл, пребывают в глубоком унынии, оплакивая олимпийское золото нашей хоккейной сборной и собственные денежки.
Игра до добра не доводит. Вот вам очередное подтверждение.
— Все страшно злые на тебя, — говорит мне Каха.
— Но что тут поделать, — бессильно развожу я руками. — И на Баруха бывает проруха. Тебе-то какая разница, ты же своё в любом случае забираешь.
— А знаешь кто выиграл? — спрашивает он.
— Скажи.
— Та баба.
— Которая? Та что Рыжего цапнула?
— Да, именно она, — ухмыляется Каха.
— И сколько же она подняла?
— Восемь тысяч четыреста девяноста четыре рубля.
— Ого, не слабо, да? Я бы не отказался от такого. А вы сколько взяли? Около трёхи?
— Три с половиной. Но не забывай, треть ещё Алику надо отдать и ещё там расходы появились. Короче нам остаётся хрен да маленько. А какая-то девка одна восемь с половиной захапала.
— Забрала уже? — спрашиваю я.
— Нет, ещё не приходила.
— Да блин, — вздыхаю я. — Фортуна изменчива. Если был бы пьющим, накатил. Эх, лучше бы цветной телевизор купил, чем судьбу искушать. Ладно, выпью кофейку.
Я подхожу к стойке.
— Ну что же ты, Бро, — подходит ко мне мужик, похожий на Чингис-хана.
Это заведующий плодово-овощной базы.
— Да, Никонорыч, тут и говорить нечего. Угорел я на пятихатку. Да там и ещё на сотню. Короче, огорчили меня наши. Я, главное, понять не могу, как такое вообще могло произойти. И кому? Студентам необстрелянным продули. Это что-то вообще немыслимое.
Чингис-хан машет рукой, вливает в себя стопку коньяка и идёт в гардероб. В это время в баре появляется Лида. Точно в назначенное время. Она накидывает пальто на спинку стула, садится за столик у окна и заказывает себе бокал шампанского. Всё правильно, надо отпраздновать победу.
Только ведёт она себя немного нервозно. Неестественно. Почему пальто не сдала в гардероб? Зачем поднимается со стула? Снова садится, встаёт и оглядываясь идёт в сторону перегородки. Там Каха с большой неохотой и сожалением расстаётся с суммой выигрыша. Думаю, единственное, что его примиряет с этим — расчёт на то, что ещё сегодня эти деньги вернутся к нему.
Лида заворачивает деньги в газету и кладёт пакет к себе в сумку. Потом молча встаёт и возвращается за столик. Там её уже ждёт шампанское. Она делает большой глоток и победно улыбается, не