Звероноиды оказались далеко позади, никаких иных объектов, могущих показаться опасными так же не выявлялось, можно было вздохнуть спокойно.
Принц отмылся, переоделся, и сидел теперь вальяжно развалившись в кресле с бокалом густого терпкого и жутко дорогого авессийского вина, получая неведомое прежде особенно острое удовольствие от жизни.
За время пути он успел рассказать капитану практически обо всем, что было с ним на Ко-оне. В общих чертах.
— Нам страшно повезло, что мы сумели выбраться, — заявил принц под конец, — Мы, определенно, родились под счастливой звездой.
— Определенно, — согласился капитан, — Ты не запамятовал ли, Айхен, зачем летал на Ко-он?
— Не запамятовал, — усмехнулся принц, — И согласись, узнал даже больше того, на что рассчитывал… И то, что я узнал очень безрадостно, Армас, как ты, должно быть, понимаешь.
— Ты не узнал ничего, кроме того, что всем уже известно. Ничего кроме того, что галактику атаковали звероноиды, и что они сильнее нас. Ничего кроме.
— А что ты хотел? — пожал плечами Айхен, поднося бокал к свету, чтобы увидеть, как темно-красный цвет вина меняется на ядовито-зеленый.
— Я хотел бы, чтобы ты отвлекся на какое-то время от мечтаний о девушке, которая заперлась от тебя в каюте и вернулся в реальность. Вспоминай, черт бы тебя побрал, подробности пребывания у звероноидов в плену. Все подробности!
— Подробности? — удивился принц, — Не было никаких подробностей. К счастью. Одно лишь могу тебе сказать — подбираться близко к этим милым существам не стоит, они отключили мой корабль как электронную игрушку, а мой корабль был не из худших. Да… был…
— Каким же образом мне удалось так легко забрать тебя с планеты? Хотелось бы верить, да почему-то не верится, что звероноиды не заметили моего невидимку.
— И правильно, что не верится, — послышался от дверей исполненный мрачности голос.
Капитан и принц одновременно обернулись и на лицах обоих было превеликое изумление.
Севелина не играла, не носилась с воплями по коридорам, ничего не ломала, ни к кому не приставала, она сидела тихонечко у иллюминатора и смотрела на звезды. Она ждала. И не было никого рядом, кто мог бы утешить ее, кто мог бы просто сказать, что ей нечего бояться. Было очень тихо, очень темно и очень пустынно, и Севелина плакала потихоньку, уверенная, что никто не увидит ее слез.
Это важно, чтобы никто не видел, потому что плакать глупо и недостойно. Плачут только маленькие, сопливые девчонки!.. Впрочем, девчонки не просто плачут, они пищат и визжат. Они ноют. А так, чтобы тихо, почти беззвучно, это можно и мальчикам.
Однако все равно лучше, чтобы никто не видел.
Севелина ненавидела девчонок, считала, что родиться в женском обличии самое страшное наказание, какое может выпасть на человеческую долю и искренне не понимала, чем она так уж плоха, чтобы заслужить такую жестокую кару.
С младенческих лет она росла в мужском окружении, и долгое время просто не подозревала, что обитатели галактики чаще всего делятся на два разных пола, не на маленьких и больших, а на мужчин и женщин. Когда она случайно узнала об этом некоторое время назад, то была потрясена и уничтожена.
Когда Севелина шалила и капитан Армас внушал ей, что она девочка, а потому должна поступать так-то и так-то, Севелина полагала, что «девочками» называются все маленькие дети, что девочки вырастают и превращаются в сильных мужчин, лучшие и храбрейшие из которых становятся пиратами…
Севелина хотела стать лучшей и храбрейшей.
Она уговорила Айхена учить ее стрелять, когда ей было пять. Она уговорила Армаса разрешить ей выйти из корабля в открытый космос и помогала ему ремонтировать поврежденный радар, когда ей едва исполнилось шесть. Она ничего не боялась… Нет, боялась, но считала, что бояться стыдно и нарочно испытывала себя в том, что было ей страшно. Она оставалась в темноте и засыпала без ночника, лазала по вентиляционным шахтам и машинным отсекам. Она всюду совала свой нос, во всем пыталась разобраться.
По причине вечной занятости воспитанием девочки никто всерьез не занимался, все, что делали для нее, это иногда позволяли участвовать в общей работе. Порою, когда шалости ребенка переходили за все возможные границы, капитан Армас начинал мучиться совестью, усаживал девочку на стульчик, садился рядом и долго и нудно вещал о том, как следует себя вести. Севелина тихонечко сидела, кивала головкой и поддакивала, зная по опыту, что от этих воспитательных бесед никуда не деться, проще пережить, чем возражать и скандалить. Если кивать и поддакивать, то все кончится быстро и можно будет снова бегать и хулиганить, и лазать куда не следует. Армас смотрел в смышленые глазки ребенка, убеждался, что она все поняла и возвращался к своим делам — а Севелина к своим.
До тех пор, пока Севелину не заставили читать «книжки про жизнь», которым она предпочитала мемуары великих военачальников и техническую литературу, она была абсолютно счастлива. После прочтения первой же книжки под названием «Приключения Гезаулга-воина» (Севелине понравилось название), она стала абсолютно несчастна.
Книжка была интересной, со множеством житейских и бытовых подробностей, Севелина читала не отрываясь, пока не дочитала до конца, потом бледная и серьезная пошла к Айхену.
Ибо ужасные подозрения закрались в ее душу. Настолько ужасные, что признаться в них даже самой себе было трудно. Страшно. С ужасными подозрениями Севелина ни к кому не могла пойти, кроме принца, Армас был, как папочка, а Айхен — был другом. Он всегда разговаривал с Севелиной, как со взрослой, никогда не вел с ней нудных бесед о ее поведении, и никогда не обманывал.
Айхен ужаснулся, когда увидел, что в потертую Севелинину книжку вставлен диск со скандально известным, запрещенным во многих государствах порнографическим романом «Приключения Гезаулга-воина». Очень долго смотрел принц на бесстыдную картинку ярко высветившуюся на обложке, где Гезаулг-воин, на котором из одежды был только шлем, обнимал двух обладающих роскошными формами красоток, на которых не было вообще никакой одежды. Картинка была трехмерной и поражала жизнеподобием.
Принц смотрел на картинку не в силах перевести взгляд и встретиться с чистыми, широко раскрытыми глазами шестилетнего ребенка. Он молчал и Севелина молчала тоже, потому что хотела спросить — но не знала, что, и не знала как, наконец, видя, что Айхен уткнулся в книгу и как будто даже забыл о ней, девочка все же решилась напомнить о себе.
— Я хотела спросить… — сказала она.
— О чем?
Айхен захлопнул книгу и откинулся в кресле. Почему-то он не хотел смотреть на нее, то пялился в книгу, теперь — в потолок.
Севелина чувствовала, как на мягких лапах к ней приближается беда, она уже жалела, что пришла, но не удирать же теперь.
— Я не поняла… кто такие женщины и где они обитают…
Айхен, наконец, посмотрел на нее, и увидев его глаза Севелина поняла, что не ошиблась, когда чувствовала крадущуюся к ней беду, девочка почувствовала как больно сжалось горло, защипало в носу и она крепко сжала кулачки. Не плакать!
— То есть как, кто? — удивился Айхен.
— Ну эти существа… — пробормотала девочка, чувствуя, что ей почему-то делается мучительно стыдно, — которые… которые существуют для того, чтобы… чтобы… доставлять удовольствие мужчинам…
Айхен несколько мгновений смотрел на нее, потом вдруг застонал и схватился руками за голову, заставив Севелину испугаться по-настоящему, так что она уже не смогла сдержать слез и всхлипнула.
Нельзя сказать, кто в этот момент был больше испуган, она или Айхен. Впрочем, принц был не просто испуган, он был в ужасе, его бросило в жар, потом в холод, он видел, как исказилось личико девочки, увидел слезы в ее глазах, понимал, что должен срочно что-то сказать, но в его голове будто произошел маленький взрыв, который размазал мозг по внутренним стенкам черепа и соображать уже было нечем.
— А кто тебе это дал? — пробормотал он, не найдя сказать ничего лучшего.
— Я сама, — всхлипнула девочка, — Ты говорил, чтобы я почитала что-нибудь… про жизнь.
Айхену захотелось кого-нибудь убить, но так как сам он был наиболее подходящей кандидатурой, делать этого он, конечно, не стал. Сначала он хотел придумать что-нибудь, постараться убедить ребенка, что в этой книжке просто глупая сказка… И что же, сказать ей, что никаких женщин на самом деле не существует? Это будет еще более чудовищно, чем то, что уже случилось — чем то, что Севелина до сих пор не имеет представления о том… Ни о чем не имеет представления! Что она до сих пор не знала, кто она, и что узнала она об этом в такой вот форме… И тешить себя иллюзиями, что она чего-то не поняла было глупо и наивно, в книжке достаточно картинок, изобилующих анатомическими подробностями!..