В следующем году после проигранной датчанами войны Андерсен написал волшебную (и отчасти политическую) историю о своих взаимоотношениях с жанром сказки. Полное ее название необычно длинно — «„Блуждающие огоньки в городе!“ — сказала Болотница». Герой произведения — человек, знавший ранее много сказок, которые у него кончились. Сказки «больше не стучались к нему в дверь». Персонажи их, аисты и ласточки, вернулись из дальних странствий и обнаружили, что их гнезда уничтожены, они выгорели дотла вместе с домами людей, а древние могилы их родины вытоптаны вражеской конницей. Наступили тяжелые мрачные времена, но человек, сочинявший сказки, упрямо твердил, как заговор, что «сказка никогда не умрет!». Так прошел год. Сказочник приуныл. Сказка так и не постучалась в дверь. Многие из них хранились у него в памяти, но новые все не приходили. Тогда человек взялся за книги: может, сказки скрываются в них? Он был сильно разочарован: в книгах с научной строгостью доказывалось, что ни Хольгера Датчанина, витязя, обещавшего выйти из горы, чтобы защитить родину в лихую годину, ни знаменитого швейцарца Вильгельма Телля на самом деле никогда не существовало. После этого разочарованный человек пошел искать сказку за город. В лес, на берег моря!
Там, на побережье, в поместье Баснес, где неоднократно гостил Андерсен, глубокой ночью ему явилась ведьма-болотница и повела его на влажный луг, в центре которого стоял мшистый пень, служивший ей книжным шкафом. Здесь в бутылках хранилась поэзия, в том числе сказки самого сказочника. Ведьма отыскивала в природе нечто родственное тому или иному поэту, заливала это нечто в бутылку, добавляла к содержимому капельку чертовщины и, таким образом, запасалась поэзией на будущее. В разных бутылках было разлито разное: бутылка с майской поэзией, бутылка со скандальной поэзией (на вид просто грязной водой), бутылка с набожной поэзией в духе псалмов, бутылка с обыкновенными историями на немецкий манер «с кровяными разбойничьими фрикадельками, жиденький датский супчик, сваренный из надворных советников, английский гувернантский суп, французский суп „канкан“». В бутылке из-под шампанского хранилась драматическая поэзия: трагедии с выхлопом пробки, а также комедии, схожие с мелким песочком, которым застят глаза. Но главное, уверяла Болотница, не в бутылках с поэзией. Гораздо важнее и опаснее огоньки, вспыхивающие на болоте. Они вселяются в людей и полностью их развращают. «Опишите их! — предложила Болотница. — Или оставьте свое писательство!» У автора, однако, были сомнения: может, лучше их все-таки не описывать? «Но вы поняли, что случилось?» — спросила Болотница.
«Блуждающие огоньки в городе! — воскликнул сказочник. — Я услышал и все понял! Но что мне, по-вашему, делать? Меня засмеют, если я скажу людям: „Смотрите, вон идет блуждающий огонек во фраке…“ Они ходят и в юбках, уверяла его Болотница. Хотя зачем она обо всем этом писателю разболтала, скоро об огоньках узнают в городе все. И ее осудят.
„Городу все равно! — сказал человек. — Никто не встревожится, просто подумают, что я сочиняю сказку, если предупрежу людей: Болотница говорит, что блуждающие огоньки в городе! Берегитесь!“»[205].
По сути, смысл сказки в том, что писатель, так или иначе, все равно занимается политикой. Произведения сказочника, по его витиеватой и осторожной мысли, можно и нужно воспринимать как иносказание, предупреждение об опасности, хотя большинство людей считают их всего только развлечением.
И еще одной сказкой, где речь идет даже не о политике, а о самых настоящих классовых противоречиях, является история «Садовник и господа». Писатель создал ее уже на склоне лет — в 1872 году, за три года до смерти. Значит, тема, раскрываемая в ней, преследовала его всю жизнь.
Речь в ней идет об отношениях между садовником и его работодателями, хозяевами родового поместья, где он трудится, причем активной стороной в возникшем между ними конфликте выступают хозяева, садовник лишь делает свое дело, — но настолько хорошо, что господа начинают ему завидовать. В самом деле, о подобном таланте, вкусе и профессионализме в своей области они не могут даже мечтать. В первый раз господа попеняли садовнику на то, что у них в саду не растут замечательные яблоки и груши, которыми их угощали в гостях. Оказалось, однако, что замечательные яблоки и груши, которые хозяевам так понравились, куплены у их же садовника, это он их вырастил. Но убедил он господ в этом только при помощи справки — ведь господа ему не поверили. Во второй раз господа были приглашены на прием во дворец, где им подали великолепные дыни — таких они в жизни не пробовали! Неужели садовник не знает их сорта? Пришлось ему сказать, что семена дынь королевский садовник брал у него. А поскольку сезон у его коллеги выдался неурожайный, пришлось ему приобрести у него и сами дыни. В третий раз хозяева подарили навестившей их принцессе плававший у них в вазе прекрасный «индийский лотос», который ей безумно понравился. Каково же было их изумление и негодование, когда Ларсен, так звали садовника, сообщил им, что это был вовсе не лотос, а насаженный им на лист водяной лилии голубой цветок артишока. Хозяева поместья тут же побежали извиняться перед принцессой за то, что подарили ей обыкновенный овощ. И получили от нее выговор: они должны благодарить своего садовника, ведь он открыл для них красоту там, где никому не приходило в голову ее искать.
Еще один подвиг истинного художника и специалиста Ларсен совершил, когда на месте поваленных бурей высохших старых деревьев в саду — сам-то он давно покушался их выкорчевать, да хозяева не давали, они считали деревья данью старой дворянской традиции — посадил обычные лесные и полевые растения. Вместо деревьев он поставил две мачты: на одну водрузил датский флаг Данеброг, а на другую повесил сноп овса, чтобы «птицы небесные» лакомились им на Рождество. Этот уголок его сада настолько всем понравился, что в одной копенгагенской газете появились статья о нем и гравюра с его изображением.
Хозяева Ларсена недоумевали: неужели им придется гордиться тем, что Ларсен на них работает?
Гордости за Ларсена они не испытывали. «Они чувствовали себя господами, которые вполне могли уволить старика-садовника, но они этого не делали, они ведь были неплохие люди, — много таких, как они, среди господ — и в этом счастье всех Ларсенов (курсив мой. — Б. Е).
Вот и вся история о садовнике и господах.
Поразмысли как-нибудь над ней!»[206]
Содержание и форму этой сказки я не могу назвать иначе как подстрекательскими.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});