кем-то текстом, а тем, что идет из его сердца, заставило внутренние замки всколыхнуться и начать нервно потрясываться.
«Лживая сука» — полоснуло болезненным воспоминанием, придав мне нужную интонацию для своей роли.
*
Его слова гудят в голове настырным паромом, врезаясь в бури моего сопротивления.
Он всего лишь играл роль, — убеждаю себя я. — Точно так, как играла я. Это всего лишь роль, а он очень хороший актер!
Тогда почему?! Почему я прокручиваю эту сцену в голове вновь и вновь.
— Все хорошо? — наклонившись к моему уху, по-французски уточняет Антуан, когда мы садимся в машину.
Киваю.
— Хлоэ, — взяв мое левое запястье в свою руку, обеспокоенно смотрит на следы красных отметин — следы моей внутренней борьбы. — Что это?
— Я немного нервничала. — тихо произносят губы.
И актер тут же заключает меня в крепкие объятия.
— Ты самая лучшая. — поцеловав в щеку, говорит он. — Будь в этом уверена.
Но от этих слов я лишь ощущаю холодный укол совести.
Глава 49
Райан
Съемки длятся уже четыре месяца. Четыре долгих месяца ее безразличия.
Когда я увидел ее в тот день в кабинете Галахера, решил для себя, что это шанс. Шанс вернуть русалочку, приложив все имеющиеся у себя таланты. Но таланты день ото дня подыхают, стоит увидеть, как она смеется, стоя около своего благоверного лягушонка.
Не заметить, что парнишка от нее без ума — невозможно. От его откровенного щенячьего обожания хочется блевать. А когда моя больная фантазия представляет, как он прикасается к ее телу за закрытыми дверями, глаза наполняются кровью от желания размазать его по стенке.
Как и в тот день в Париже, когда я впервые увидел их целующимися. Тогда меня парализовало ровно до того момента, пока они не сели в машину. И, ничего не предприняв, я ушел, мысленно пожелав им обоим счастья.
А сейчас, спустя два года, успел передумать и пожалеть сотни и тысячи раз.
Поэтому решил для себя сделать все возможное, чтобы ее вернуть.
Но задача предстоит не из легких. Из-за плотного графика я физически не могу присутствовать на съемочной площадке дольше положенного времени, обязанный ехать на другой проект. И ни одна попытка общения с Хлоей не оборачивается успехом. Потому что, если француз тошнотворно вежлив и бесит своим дружественным отношением, то Хлоя выключает меня из своего эфира сразу же, стоит Галахеру крикнуть волшебное: «Снято!».
Любое столкновение с ней вне обзора камеры дарит лишь ее скупые емкие ответы и равнодушную вежливость, которая воздействует на меня сильнее, чем физический удар.
Но сегодня я счастлив.
Сегодня нам предстоит отснять сцену поцелуя. Далеко не взаимного, но мне не принципиально. Меня вполне устроит и этот подарок судьбы.
Герои Зака и Елены встречаются спустя много лет. Парень против воли целует девушку, и она в ответ дает ему хлесткую пощечину.
Хлоя идеально отыгрывает роль Елены. И каждый раз так незаметно включает свой беззащитно-потерянный взгляд, что я ничего не могу понять в ее настоящих чувствах.
Вот и сейчас гул съемочной группы замолкает, камера пристально смотрит на нас двоих, стоящих в паре метров друг от другу.
Моя партнерша в легком сарафанчике цвета незабудок остановилась напротив меня, чуть прикрыв глаза. Русалочка всегда таким образом готовится к началу съемку, давая возможность откровенно ею любоваться.
Наконец, Джон кричит:
— Мотор!
Лили хлопает перед объективом хлопушкой-нумератором, и на меня поднимает взгляд Елена.
Зак зло усмехается и делает навстречу девушке несколько шагов.
— Хочешь сказать, что за те пять лет ты ни разу не вспоминала обо мне? — в его голосе одновременно слышится вызов и отчаяние.
Девушка немного дрожит, но отступает лишь на маленький шажочек. Гордо подняв голову, она выплевывает ему в лицо:
— Ни разу!
Парень тут же свирепеет, цедит сквозь зубы:
— Врешь! — и притянув к себе тонкое тело, впивается в ее плотно сжатый рот, ловя неприкрытый ужас и страх.
Секунда.
Она отталкивает его от себя, и звук пощечины раздается в воздухе.
Блядь.
Слишком мало.
Ничего не понять.
Но этот сладкий карамельный вкус. Как же я хочу ощутить его вновь. Поэтому я неожиданно начинаю проделывать то, чего не позволял себе ни в один год своей карьеры и назвал бы любого совершающего подобное идиотом.
Хелен удивленно вскинет брови, если я однажды ей об этом расскажу, и напомнит мне правила хорошего тона во время съемки.
Но сейчас мне плевать. Я порчу дубль за дублем. Снова и снова. Самыми дебильными образами, но по странности никто не замечает моей истинной заинтересованности, кроме нее. Потому что с каждым разом она поглядывает на отчего-то погрустневшего француза и в зеленых омутах начинает поблескивать разъяренный огонек.
Когда моя щека приобретает славу «самых стойких красных румян», Джон объявляет съемочной группе перерыв и подзывает меня к себе.
Попался.
— Райан, — озадаченно улыбается режиссер, — Почему ты не доволен кадром каждый раз? Ведь именно недовольство заставляет тебя срываться, я прав?
— Прав. — уточнять, какое именно недовольство, не считаю нужным.
— Поверь, ты отлично играешь и шикарно вжился в роль! Чего стоит один твой взгляд на героиню! А я не мало актеров снимал. Давай, отдохни часочек и повторим. Только в конце без странностей, окей?
— Окей, — улыбаюсь и иду к своему трейлеру.
Говно.
Не могу дальше прикидываться дебилом. После перерыва отыграю нормально. Открываю холодильник, достаю колу и сажусь в кресло. Тянусь к сотовому, лежащему на столе и, взяв его в руки, читаю сообщение от сестры.
Элизабет: Ты совсем по нам не соскучился… Не пишешь, не звонишь, не предлагаешь приехать.
Усмехаюсь и печатаю в ответ: «Приезжай».
В дверь начинают нервно стучать.
— Входите! — кричу я, и в трейлер влетает Хлоя.
Она пылает. Ее с легкостью можно включить в каст фантастического боевика, а вокруг тела с помощью зеленого экрана добавить колыхания пламени.
— Что ты творишь? — никакой сдержанности или отстраненности в голосе.
Один лишь чувственный, сшибающий с ног первородный гнев. Мой член оживает, готовый радостно вопить «хочу еще», но я усмиряю профессора и вальяжно устраиваясь в своем кресле, невинно уточняю:
— Ты, о чем? Пью колу. Хочешь тоже бутылочку?
— Что? — она немного теряется, смотря на протянутый ей напиток и обдает меня новой порцией пламени.
Будь мы героями того фантастического фильма, я бы уже горел и молил об огнетушителе.
— Ты можешь нормально отыграть? Зачем ты портишь дубли?! Прекрати!
— Хочешь, чтобы я ответил честно? — зверь во мне заново открывает охоту и начинает раскидывать сети.
— Да!
— Хорошо. — смотрю в ее глаза, не моргая. — Мне нравятся