Особо показателен пример Франции, где с предателями-петэновцами к концу войны расправлялись еще более сурово, чем с немцами. Для награждения участников французского движения Сопротивления и бойцов «Сражающейся Франции» было учреждено немало государственных наград — «Орден Освобождения» как высший знак отличия Резистанса, «Медаль Сопротивления» для награждения маки, «Медаль депортации и интернирования за участие в Сопротивлении», «Медаль благодарности освобожденной Франции», «Медаль депортации и интернирования по политическим мотивам», «Крест бойца-добровольца Сопротивления», «Медаль патриотов, сопротивлявшихся оккупации в департаментах Рейн и Мозель».
Среди этих высоких отличий почетное место занимает наиболее массовая — «Медаль непокоренного», надпись на которой, начертанная под лотарингским крестом, гласит: «Я дал хороший бой». Ею награждались граждане, сохранившие честь и достоинство в период оккупации, по-разному, но приближавшие час освобождения. Они саботировали выполнение приказов оккупантов и правительства Виши, помогали Сопротивлению, прятали сбежавших советских военнопленных и евреев, лечили и укрывали раненых маки, участвовали в общественном бойкоте коллаборационистов — в общем, просто оставались людьми в тяжелейших условиях. А остаться человеком можно всегда — и при коллаборационистском режиме Петэна и при националистическом режиме Ющенко…
Если в Украине учредят подобную награду, то ею смело можно будет награждать миллионы украинцев и целые города, в первую очередь — героические Севастополь, Одессу, Харьков, Феодосию. «Оранжевое» психологическое манипулирование оказалось по отношению к ним таким же бесплодным, как все годы хуторянского тоталитаризма. Можно не сомневаться, что близок час, когда общее неприятие национал-фашистской уголовной власти, согласно непреложному философскому закону, перейдет из количества в качество, и ведущийся каждым из нас «хороший бой» увенчается общей победой.
Избранные интервью Д. В. Табачника
Я не сотрудник Госдепа, чтобы высказывать только то, что нравится американцам
Вице-премьер,министр по гуманитарным вопросам Дмитрий Табачник ответил на вопросы УНИАН.
-Дмитрий Владимирович, сначала хочу спросить Вас как бывшего соратника Леонида Кучмы… Появившаяся недавно книга экс-президента «После Майдана» рисует несколько странный его образ — не умудренного опытом политика, а обиженного на всех и вся политического пенсионера, который вспомнил «незлым тихим словом» едва ли не всех своих бывших соратников… Почему Леонид Данилович пошел таким банальным путем?
-Сложный вопрос. В общем-то отчасти согласен. Но я не хочу брать на себя моральную и человеческую ответственность и критиковать работу Леонида Кучмы, в частности его последнюю книгу «После Майдана». Хотя, когда она еще печаталась газетными фрагментами, я всегда удерживался от комментариев, а моя жена сразу сказала, что не узнает Леонида Даниловича. Она сказала: не нужно было ему демонстрировать обиды и выступать с позиции огорченного или непонятого человека.
Но я уважаю и приветствую потребность экс-Президента и крупного политического деятеля откровенно высказаться о многих вещах, заметьте, в присутствии живых свидетелей и участников событий. На мой взгляд, стоило бы излагать события с более раннего периода времени, чтобы оценки были более целостными. По крайней мере, с 1990-го или 1992 года, с вступления в должность премьер-министра Украины.
Единственное, что могу сказать как историк: быстро появившиеся мемуары крупных политических деятелей, безусловно, важны, уникальны и интересны. В свое время вся дореволюционная Россия негодовала по поводу появления фрагментов записок графа Сергея Юльевича Витте. Император Николай Второй пошел на беспрецедентный шаг: когда член госсовета Российской империи, бывший премьер-министр Витте уехал отдыхать, охранка по личной санкции императора сделала обыск в доме Витте, пытаясь найти его мемуары. Их не нашли, Сергей Юльевич предусмотрительно держал рукопись и экземпляры за границей. Появились они несколько позже, но вызывали огромный интерес и после смерти Витте.
Я думаю, что вслед за Леонидом Даниловичем появятся мемуары и других участников последних политических событий. Какие-то будут подвергнуты сомнениям, какие-то вызовут разные трактовки. Но, думаю, развитие мемуаристики — это процесс позитивный, и надо успевать спорить, пока живы участники событий.
К слову, на презентации книги «После Майдана» были и даже умничали у микрофонов люди, введенные Кучмой во власть, сделанные им академиками, или люди, сделанные им героями Украины, которые в 2004–2005 годах надрывались от ненависти к нему, а сейчас ходят на разносолы в его фонд «Украина». После смены власти некоторые лицемеры, гордившиеся своим «ты» с Президентом, пинали его с телеэкранов, отказываясь сказать хоть сколько-то объективные слова в адрес Кучмы.
Помню, на день рождения Кучмы мне позвонил руководитель крупного канала и говорит: никто не хочет рассказать об инаугурации Кучмы в 1994-ом, вы восьмой, кому я звоню.
Я не был с Президентом на «ты», но на прямой эфир идти не побоялся.
-В книге чувствуется жесткая антизападная направленность. Складывается впечатление, что к ней приложили руку российские политтехнологи.
Наверное, сказывается усталость экс-Президента от бесконечных договоренностей с западными партнерами, которые никогда не были выполнены. Он об этом он говорил еще будучи Президентом — и о срыве Бушерского контракта, об отсутствии компенсации по этому проекту и о перманентном вранье ЕС относительно компенсации за закрытие Чернобыльской станции, о постоянных «лентропротяжках» относительно вступления Украины в ВТО. Думаю, что обида осталась, а сейчас он может позволить себе быть более жестким и откровенным. Кроме того, Кучма не одинок в евроразочарованиях: в мире идет широкая дискуссия относительно того, что важнейшим рынком и центром будущего миропорядка является отнюдь не ЕС, не стареющая, демографически вымирающая Европа, а страны БРИК — Бразилия, Россия, Индия, Китай. Я когда-то написал об этом в российской газете авторский материал, который сам же представлял и оценивал как дискуссионный. После этого Госдеп официально жаловался Президенту и премьер-министру Украины на эту статью. И когда я, уже в статусе вице-премьера, побывал в Штатах, там все высшие руководители Госдепартамента США держали на встречах со мной в руках усеченный перевод статьи и начинали разговор с ее анализа и критики. Я был в шоке и спрашивал себя: почему мы не имеем права обсуждать любые интеллектуальные и футурологические концепции? Любое видение будущего? Я говорил об огромных возможностях Азиатского и Тихоокеанского региона, о том, что экономическое сотрудничество между Украиной и Россией, Индией и Китаем — это наш главный шанс на рывок в двадцать первый век. Я имею право на такую точку зрения. В конце концов, я же не сотрудник Госдепартамента, чтобы высказывать только те вещи, которые нравятся руководству Госдепа.
-Вы помните, как Леонид Данилович описывает конституционную ночь?
-Да. Там почти две страницы моих цитат. Два моих зама были в правительственной ложе — Владимир Яцуба и Леонид Подпалов. И я докладывал Президенту каждые полчаса, как идет обсуждение той или иной статьи. Были и какие-то смешные эпизоды. Когда недовольный «дирижированием» в зале людей из Администрации председатель Верховной Рады Александр Мороз приказал выключить связь в правительственной ложе, а я дал команду включить. Хорошо описана дискуссия с Павлом Ивановичем Лазаренко. Он тогда возмущался, предлагал остановить этот процесс, поскольку считал, что конституционный процесс развивается в ключе, невыгодном для правительства. А я убежден, что Конституция была принята вовремя, и Президент сделал много уступок всем, в том числе и рабочей группе Конституционной комиссии, и депутатской комиссии, в которой работали Вадим Гетьман, Василий Костицкий, Михаил Сирота.
-У Президента Кучмы была добрая воля, желание компромисса и уважение к парламенту. Он мог любить или не любить Верховную Раду, но при этом никогда не выходил за границы своих полномочий и не переходил к действиям, которые можно было трактовать как антиконституционный или антигосударственный переворот.
-В книге он сказал, что его первая команда была честнее, чем вторая…
-Это — правда. И приятно, что хоть и с опозданием, но он это признал. У нас деньги по Администрации не ходили, мы не торговали наградами и должностями, у нас не покупались решения. Такой была первая команда, которая пришла в 1994 году и к 1998 году полностью обновилась. Неприятно другое, что она в его мемуарах очень мало персонифицирована. О тех людях, которые участвовали в выборах 1994 года, в своих отступлениях и реминисценциях Леонид Данилович мог бы, на мой взгляд, написать больше, внимательнее и добрее.