Говорят, что индивидуальный окопчик, особенно если на дне его на шесть дюймов стоит холодная вода, — самое неуютное на свете место для ночлега. Может быть, это и так, но в теплую летнюю ночь, когда кругом в воздухе носятся осколки стали, а в окопчике достаточно одеял и палатка прикрывает его сверху от росы, — лучше места не найти: и если в нем три фута глубины, то единственное, о чем вы жалеете, — это, что не шесть. И вы даете себе слово завтра же углубить его до шести футов; но утром снова светит солнце и слышны только канонада своих батарей и убаюкивающий гул снарядов, удаляющихся от вас по направлению к неприятелю, и вы решаете: "Какого черта! Ведь если я глубже выкопаю окоп, мне труднее будет вылезать из него утром".
Итак, в тот день мы наблюдали демонстративный удар на Сен-Ло, а назавтра дело началось всерьез.
Успех плана прорыва, выработанного Брэдли, превзошел все наши самые смелые ожидания. Это было, несомненно, величайшее сражение, в каком до тех пор участвовали американские войска. Из всех сухопутных операций союзников за эту войну по эффективности с ним можно сравнивать только окружение Рура, проведенное позднее, также под руководством Брэдли. Битва за Сен-Ло освободила Францию; окружение Рура довершило гибель Третьей империи. Честь обеих этих побед целиком принадлежит Брэдли, и обе были одержаны американским оружием, без какой-либо помощи союзников. Мне кажется, американский народ вправе знать, что это он дал миру командира и солдат, которые выиграли сражения, не уступающие самым блистательным победам Наполеона и других европейских полководцев.
Сейчас, как мне кажется, когда атомные бомбы и ракетные снаряды в корне изменили весь характер войны, любой, пишущий о войне, не может отделаться от чувства, что весь его опыт и наблюдения безнадежно устарели и что анализировать тактику и стратегию этих лет — все равно, что изучать поведение лучников при Креси. Это может представить интерес для историков, но это уже прошлое мира. Европейская кампания Брэдли останется, вероятно, последней великой кампанией, проведенной с такой допотопной техникой, как бронемашины на колесах и гусеницах, двигатели внутреннего сгорания, орудия, заряжающиеся с казны, с громоздкими противооткатными приспособлениями, самолеты, которые летают со скоростью лишь нескольких сот миль в час и бросают только крошечные десятитонные бомбы, едва способные с одного раза разрушить основательный висячий мост. Правда, уже к концу этой войны у нас появилась безоткатная пушка, которую можно держать одной рукой, снаряды, которые излучают собственные радиоволны и разрываются только, когда находят нужную цель, самолеты без винтов и пилотов, скорость которых выше скорости звука. Но и это все уже устарело. Все признают, что мы живем теперь в новом мире — мире физики. Но был момент, когда судьба этого только что рожденного нового мира зависела от победы Брэдли и его старомодной армии.
Через неделю после того, как первые солдаты союзных армий вступили на французскую почву, немцы выпустили свои первые дальнобойные автоматические снаряды — сначала самолеты — снаряды, а затем стратосферные ракеты. Мы теперь знаем, что с помощью этих изобретений, — а также и других, секрет которых еще неизвестен, — немецкие ученые рассчитывали выиграть войну. Мы знаем даже больше. Мы знаем, что весь расчет Гитлера был на то, что в этот последний год войны он успеет подавить нас новизной своей техники, прежде чем мы сокрушим его количественным перевесом своей. Мы знаем, что до самого конца, до того момента, когда русские уже ворвались в Берлин, Гитлер, потеряв Силезию, Рур, Саарскую область, — продолжал лелеять план конечной победы, и, может быть, если бы него был еще год сроку, он бы его осуществил.
Кое-что из этого плана Гитлер частично успел осуществить. Он оборудовал свой подводный флот устройствами, сводящими на нет всю технику борьбы с подводными лодками, которую союзники развивали годами, положив на это немало терпения, мужества и знаний. Немецкие подводные лодки уже научились дышать под водой и обманывать многие из наших локационных установок. В момент окончания войны у немцев уже находились в массовом производстве реактивные самолеты, со скоростью на сто миль в час больше, чем у самых скоростных наших истребителей, хотя техника эффективного использования этих огромных скоростей еще не была разработана. Когда мы захватили экспериментальные станции по производству ракет, исследовательская работа на них шла еще полным ходом.
Сейчас, когда бродишь среди развалин Франкфурта или Берлина, трудно представить себе, что это была реальная угроза, а между тем это так. В период битвы за Сен-Ло угроза была вполне реальна. Если бы Брэдли проиграл эту битву, если бы он потерпел серьезное поражение, размеры катастрофы трудно было бы представить. Целая немецкая армия оставалась еще в резерве на полуострове Па-де-Кале. Как бы удачно мы ни маскировали тот факт, что немцам в Кале нечего было, в сущности, опасаться, у нас действительно не хватило бы ни людей, ни десантных средств для второго вторжения. Если бы в августе за успехом немецкой обороны в район Кана последовал разгром американской армии, даже диспетчеры из немецкого генерального штаба знали бы, что можно без риска оголить все северное побережье Франции для массированного удара на нормандский плацдарм. Стремительность нашей атаки была бы сорвана: мы могли перебросить в Нормандию сколько угодно войск из Северной Африки, но эти были бы, лишены маневренного пространства, а в зимнее время, когда зона высадки утрачивала свое значение, наличие этих войск создало бы дополнительную трудность. Один Шербурский порт не разрешал полностью проблемы снабжения даже тех армий, которые летом уже находились на континенте.
Черты великого полководца в том и сказываются, что он умеет учесть все эти факторы и, опираясь на ограниченные данные, которые есть в его распоряжении, предвидит дальнейшее развитие событий. Брэдли показал себя великим полководцем, сумев верно оценить два обстоятельства: во-первых, что при нашем превосходстве в воздухе американские армии, сравнительно малоопытные, могут все же отважиться на генеральное, решающее сражение и выиграть его, а во-вторых, что это сражение должно быть дано немедленно, без всяких отлагательств, не дожидаясь дальнейшего наращивания сил.
"Кобра" была приведена в действие 25 июня, и после первой демонстративной атаки были введены все силы. Все утро небо снова искрилось серебряными крыльями самолетов — сначала прошли «крепости», потом средние бомбардировщики и, наконец, истребители-бомбардировщики, которые плавно пикировали и над самой землей метали свои бомбы, точно крошечные стрелы. После полудня поднялась пехота; три дивизии дружно пошли вперед по полям, на каждом шагу изрытым воронками. Когда пехота уже продвигалась среди холмов, пришли в движение длинные колонны танков. Дороги на целые мили кругом были забиты танками, которые кружили, петляли, то сворачивали на боковой проселок, то снова выходили на магистраль, а военная полиция следила за тем, чтобы не запутались нити этого гигантского разматывающегося клубка.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});