За прошедшие семь месяцев Жанна насчитала четыре телефонных разговора по тому злополучному номеру. Пятый по счету звонок окончательно вывел ее из себя. Она вдруг подумала о том, что потратила почти год своей жизни на то, чтобы заставить Дениса забыть о своем прошлом. И вот — получила очередное доказательство того, что потратила этот год зря. Она едва не расколола телефонную трубку, с грохотом ударившуюся о поверхность кухонного стола. Возможно, если бы спустя несколько минут Денис случайно не вернулся домой, позабыв какие-то нужные документы, Жанна и в этот раз молча проглотила бы очередную пилюлю. Возможно, не случилось бы ничего, что случилось потом. Но он вернулся.
Жанна стояла на кухне, прислонившись спиной к стене. Телефонная трубка валялась на столе, а у Жанны было очень бледное лицо. Денис прошел мимо, в комнату, бросив на ходу:
— Документы забыл.
— Документы забыл, — механически повторила Жанна и позвала его: — Денис!
Спустя пару минут он снова появился в поле ее зрения, снова прошел мимо, собираясь уже надеть куртку.
— Подожди немного. Я хотела у тебя спросить…
— Что? — рука застыла возле вешалки, в голосе сквозило нетерпение.
— До каких пор это будет продолжаться.
— Что будет продолжаться? — в этот момент он уже отметил, что Жанна как-то неестественно бледна, что трубка почему-то лежит на столе, но так и не догадался, в чем причина. — Что с тобой, Жанна?
— Со мной — ничего. Со мной все нормально. Это с тобой не все в порядке. Сколько можно ей звонить!
— Звонить… ей? — до него наконец дошло, что имеет в виду Жанна. Догадавшись, каким образом она узнала об этих звонках, он криво усмехнулся: — Ты что, шпионишь за мной, Жанна?
— Называй, как хочешь. Только знаешь, всему есть предел. Я устала от всего этого, неужели ты не понимаешь, Денис?
— От чего ты устала? — он так и продолжал стоять в прихожей возле вешалки, внезапно остро ощутив, что совсем не хочет приближаться к Жанне — ни на шаг.
— От того, что ты постоянно думаешь о ней, звонишь ей… Господи! Когда же это кончится!
— Это мое дело, Жанна, — сухо ответил он. — Я не хочу ни с кем это обсуждать.
— Ах, вот даже как. Ты даже и отрицать не пытаешься… Ты даже не хочешь меня обмануть! — выкрикнула она, уже не в силах контролировать себя, не прислушиваясь к голосу собственной интуиции, которая предупреждала ее об опасности. Это был едва ли не единственный эпизод, когда Жанна впервые потеряла контроль над собой.
— Зачем… Зачем мне тебя обманывать, Жанна? Ведь…
Он хотел сказать ей о том, что ничем ей не обязан, снова напомнить, что она сама вошла в его жизнь, не спросив его об этом. Тот единственный раз когда он, напившись до беспамятства, умолял Жанну вернуться — не в счет, ведь оба они прекрасно понимали, что не о Жанне он тогда плакал, и звал — не ее. Он уже собирался ей все это сказать и уйти, захлопнув дверь, но она перебила его:
— Но неужели это так сложно — обмануть! Господи, даже представить себе не могла, что я когда-то буду просить об этом! Но ведь можно же было сказать, что ты просто звонил приятелю! Неужели нельзя было! Сколько можно жить прошлым, Денис!
— Если нет настоящего, только это и остается, — ответил он, задумчиво глядя мимо нее.
— Не смотришь даже! Нет у тебя настоящего… А как же я? Значит, меня тоже — нет! Меня нет, а она — есть? Ну, так и иди к ней, что же ты сидишь здесь — со мной, которой нет? Иди, тебе же не привыкать вытирать об меня ноги! Как же я устала от всего этого! Устала! Устала! Уходи!
Жанна почти кричала. И в этот момент, услышав слово «уходи», он внезапно вспомнил тот, другой крик, который перевернул его жизнь. Сашино лицо, покрытое темными шрамами, внезапно так отчетливо возникло перед глазами, что ему захотелось зажать уши, чтобы не слышать больше этого крика и не видеть этого лица, этих огромных синих глаз, смотрящих на него с таким укором. Сдернув с вешалки куртку, даже не одевшись, он быстро вышел из квартиры и побежал вниз по ступенькам, уже зная заранее, что сейчас он пойдет не на стадион. Сейчас он пойдет к Кристине. Он найдет Кристину, узнает, где ему искать Сашу — и найдет ее. Сегодня, сейчас — будь, что будет. Если нет любви, то по крайней мере прощения он должен у нее попросить. Иначе, казалось, ему никогда не избавиться от этого видения, от этих глаз-озер. Они так и будут преследовать его, каждую секунду напоминая о том, что он натворил.
Вскочив на подножку уже тронувшегося автобуса, битком набитого спешащими на работу людьми, Денис проехал четыре остановки, вышел у светофора, перебежал дорогу, не став дожидаться зеленого света, быстрыми скачками одолел четыре лестничных пролета… Ему мучительно хотелось остановиться. Память, как лукавая искусительница, предлагала ему сотни «островков», которые могли бы задержать его: «Вот она, эта дверь. Ты помнишь? Здесь, тогда, давным-давно — помнишь?» И, в самый последний момент: «А может быть, не надо? Может быть…» Но Денис уже нажимал на кнопку звонка, глубокими вдохами пытаясь укротить рвущееся из груди сердце. Один, второй, третий…
Дверь распахнулась. Перед ним стояла Кристина.
— Денис? — ее глаза широко распахнулись. И, словно не веря им, она снова спросила: — Ты?
— Прошу тебя, — начал он без предисловий. — Скажи мне. Скажи мне, пожалуйста, Кристина. Мне очень надо ее увидеть. Я больше не могу так жить. Просто не могу жить без нее. Скажи!
Она смотрела пристальным, изучающим взглядом, как будто пыталась в зеркале глаз разглядеть его душу. В тот момент она колебалась — глядя на Дениса, было понятно, насколько сильно в тот момент ему была нужна Саша. Кристине даже стало немного не по себе от того, насколько трудной оказалась ее роль в этой внезапно сложившейся ситуации. Теперь от ее решения, возможно, зависела судьба двух людей. Ее не слишком волновал Денис — но Сашка! Сашка ведь еще не оправилась от удара — кто знает, может быть, поддавшись сейчас минутному порыву, Кристина невольно станет соучастницей новой трагедии? Да, сейчас, безусловно, Денису нужна была Саша. Но где гарантия того, что она была нужна ему вчера и будет нужна завтра? И все-таки, было в его взгляде что-то такое, что уже почти заставило Кристину склонить выбор в его пользу. Но в это момент Денис, сам того не подозревая, все испортил: он стал говорить о Жанне.
— Я знаю, Кристина, ты мне не веришь. Ты видела меня в тот день… Я знаю, ты приходила, а она была у меня. Она была у меня дома. И, наверное, Федор тебе говорил, что она… у меня задержалась. Но, поверь, все это не имеет никакого значения. Я ее никогда не любил, я даже не знаю, как могло так получиться…
Он говорил еще что-то — сбивчиво, невнятно, перескакивая с одной неоконченной фразы на другую. Но Кристина его уже не слушала. «Обычные мужские отбрёхи, — подумала она, чувствуя, как душа твердеет, снова становится непроницаемой. — Ничего нового. Ничего оригинального. Зачем он пришел?»