Читать интересную книгу Шуттовские деньги - Роберт Асприн

— Невесомость, — ответил Окидата.

— О, это вчерашшний ддень, — махнул рукой Зипи-ти. — Ззначала это была проззто ззенззация, а потом; вззе накатализзь, и вззем ззтало ззкучно. Тем, кто катаетззя, им хочеттззя падать, а не летать.

— Это точно, — кивнул Окидата. — У нас был один такой аттракцион, когда я еще маленький был. «Флопперуни» назывался. Второй раз на нем уже никто кататься не хотел. Там было как раз то, что вы сейчас сказали — они летали, а не падали. Но это можно использовать по-другому.

— Невоззможжно! — вскричал маэстро, но его никто не стал слушать.

— Давай, парень, говори, — поторопил Окидату Бастер и водрузил ноги на пустой стул, стоявший напротив того, на котором он сидел. — Нам надо во что бы то ни стало обойти этих типчиков, Если твоя идея чего-то стоит, я готов ее выслушать.

— Ладно, — кивнул Окидата. — Значит, так… Раньше антиграв ставили на вершине, и тогда тем, кто в вагонетке сидел, казалось, будто бы она сошла с рельсов. Но только ничего из этого хорошего не выходило — уж больно все было понятно. Я так думаю, нам надо похитрее поступить. Мы поставим антиграв там, где вагонетки пойдут наверх, на подъем, и дадим такую мощность, чтобы вагонетка скорость не потеряла. Тогда мы остальные горки сможет сделать не ниже первой, и крутых спусков тоже можно будет больше устроить. И весь путь станет длиннее, потому что трения и торможения будет меньше. Короче говоря, антиграв будет не эффектом, а техническим усовершенствованием.

— Слушайте, а ведь это мысль! — воскликнул Бастер. — Конечно, пока не попробуешь, не поймешь, но…

— А для этого у нас и существуют испытатели, — заметил Шутт. — Сделайте наброски, давайте посмотрим, что получится. Терять нам нечего, так что давайте постараемся.

На самом Деле, ему уже очень хотелось, чтобы аттракционы поскорее открылись, дабы можно было хоть немного уравновесить затраты и прибыль. Но до окончания сооружения всех аттракционов парк открыться не мог. А счета будут приходить и приходить…

Что такое произведение искусства, если на него некому полюбоваться? Вот и с аттракционами то же самое. Пока не загрохотали по рельсам вагонетки (и чем громче они грохочут, тем лучше, потому что тихое катание — это не так интересно), набитые народом, ни за что не поймешь, хороша конструкция или плоха. Вот это и должны были устанавливать испытатели.

Звено испытателей состояло из фанатов — страстных любителей острых ощущений и быстрой езды, Махатмы и Рвача, и присоединившегося к ним Клыканини, который обнаружил потрясающую способность подмечать самые мелкие недочеты в сборке во время катания. Неплохими испытателями оказались также гамбольты, особенно Руб. Если Руб за все время катания ни разу не вскрикнул, можно было считать, что трасса аттракциона слишком скучна. Во главе звена Шутт поставил Бренди, которая была призвана сосредоточить старания испытателей на анализе качества трассы. Вскоре после очередного испытательного катания на «Топпере» Махатма поднял руку и сказал:

— Сержант, можно задать вопрос.

— Ты ведь не отстанешь, пока я не разрешу, — вздохнула Бренди. — Ну, что там у тебя на этот раз?

— Мы испытываем аттракционы для того, чтобы определить, насколько они лучше тех, что строят наши конкуренты, верно?

— Попал в точку.

— Но сержант, как же можно сравнить две вещи, когда располагаешь только одной из них?

— Как-как? — озадаченно переспросила Бренди. Вопросы Махатмы часто ставили ее в тупик.

— Ну, вот представьте, сержант, — сказал Махатма. — Если вы хотите сравнить яблоки с апельсинами, вы сначала должны попробовать яблоко, а потом апельсин, верно?

— Никто не станет сравнивать яблоки с апельсинами, — нахмурилась Бренди. — Это невозможно.

— Да? — прищурился Махатма. — Тогда почему я то и дело слышу: «Ну вот, сравнил яблоко с апельсином», когда я этого вовсе не делаю. Но если я это делаю, значит, вы не можете утверждать, что это невозможно.

— Бренди, Махатма очень умный слова говорить, — отметил Клыканини.

— Это ты мне говоришь? — прыснула Бренди. Никто в роте «Омега» не стал бы спорить с тем, что интеллект у Клыканини на высшем уровне, но логика у волтона работала по своим собственным законам.

— Послушать, Бренди, — сказал Клыканини. — Мы проверяй только наши аттракционы. — Как же мы узнавай, что они лучше другой аттракционы, если мы не катайся на другой тоже?

— Ну, ясно, — сказала Бренди. — В общем, вопрос не лишен смысла. Вот только на чужих аттракционах мы не сумеем покататься, пока наши конкуренты на откроют свой парк. А жаль.

— Сержант, а у меня идея — закачаешься, — сказал Рвач.

— Тогда мы точно вляпаемся, — заключила Бренди, и в притворном ужасе закрыла глаза. — Видимо, мне так или иначе придется выслушать эту твою блестящую идею, так что уж лучше выкладывай поскорей. Только не жди, что я её одобрю, ладно? И участвовать в ее исполнении я не собираюсь.

— Ой, сержант, так вам и не придется участвовать! — ухмыльнулся Рвач. — Мы с ребятами…

— Спокойно, — прервала его Бренди. — Вы с ребятами палец о палец не ударите, пока ты мне не расскажешь все от начала до конца. Говори, Рвач. Ох, чувствую я, я еще горько пожалею об этом…

Идея оказалась именно такой, какой ее себе представила Бренди. Вся беда была в том, что чем дальше рассказывал Рвач, тем более привлекательно все выглядело. Через некоторое время Бренди поймала себя на том, что против воли одобрительно кивает…

Парк «Новый Атлантис» был на время строительства огорожен так, что горожане могли наблюдать за тем, как продвигается сооружение аттракционов, хотя при этом были соблюдены определенные меры предосторожности. Идея состояла в том, чтобы подогреть любопытство народа, но не дать возможности конкурирующей стороне вызнать главные секреты. Это противоречило местным традициям: на Ландуре было принято рассматривать каждую мелочь в конструкции всякого нового аттракциона, начиная с его высоты и заканчивая цветом сидений в вагонетках, в качестве секрета фирмы. И когда Окидата и Рвач остановили свой аэрокар у служебного входа в парк «Ландур», там их встретили двое охранников. Парк был огорожен десятиметровым забором, поверх которого была протянута острая, как бритва, проволока. По всему периметру забора были установлены мощные прожекторы.

— Говорить буду я, — прошептал Окидата, когда охранник тронулся к машине. — Я тут почти всех знаю, и говор у меня свойский.

Рвач засомневался, но сказал: — Ладно, но если дело туго пойдет, подключай меня. Я с кем хочешь договорюсь.

— А мне тогда что останется? — пошутил Окидата, поддел легионера локтем и развернулся к охранникам. — Э, да это же Топтыга и Энни! Сколько лет, сколько зим!

— Это точно, давненько не видались, Оки, — отозвалась девушка, брюнетка с острыми чертами лица, в темно-зеленой военной форме. — Жаль, поболтать нам не удастся. Тут запретная зона. Так что проезжай.

— Жуть как жалко, Энни, потому как мне надо с вами потолковать, — проговорил Окидата заговорщицким тоном. — Предложеньице у меня к вам имеется.

— Оки, тогда точно проезжай лучше, — посоветовал парень, которого Окидата назвал Топтыгой. Как ни странно, тон у него был шутливый. — Помнится, когда ты в последний раз мне предложеньице сделал, нас обоих чуть было из школы не выперли.

— Так-то оно так, а ведь все равно весело как было, а? — подмигнул Топтыге Окидата. — Так вот… Скажите, братцы, не охота ли вам прокатиться на самых крутых «горках» на планете до открытия парка. И притом задаром?

— А самые крутые «горки» на планете — они вон они, за забором, — сказала Энни и подозрительно прищурилась.

— Это само собой, — кивнул Окидата. — Ну, а что на другой стороне делается, это вы знаете?

— Мятежники парк свой сооружают, — недоуменно отозвался Топтыга. — Так ты на них, что ли, пашешь?

— Ага. Денежки там платят не хуже, чем тут у вас, — ответил Окидата. А «горки» там покруче, пожалуй, будут. Правда, судить мне трудно. Ну и вам, само собой.

— Погоди, погоди… — прищурилась Энни и облокотилась о нижний край открытого окна аэрокара. — Ты можешь провести нас на тамошние «горки»? Как когда-то проводил на «Хорька», когда в парке «Дюны» работал?

— Запросто, — кивнул Окидата. — И на этот раз у меня с боссом никаких проблем не будет. Он хочет, чтобы народ знал, какие у него классные «горки», а для этого самое лучшее — дать кое-кому прокатиться задаром, чтобы слухи пошли, смекаете?

— Ну, и во что же нам обойдется твое предложеньице прокатиться, так сказать, задаром? — осведомилась Энни, прищурившись еще сильнее.

Окидата с опозданием вспомнил о том, какую расплату получил от нее в свое время, когда устроил бесплатное катание на «Хорьке», но отступать было уже поздно.