Одной своей массой зверь подмял бы рыцаря под себя. Даже если бы он поразил его мечом, челюсти Тандара успели бы сомкнуться у него на горле. Стилу пришла на память его собственная бравада-бахвальство: ...чтобы я разгуливал по Палантасу в одеянии содержателя таверны! Но под чужим именем он тоже не будет прятаться!
— Ты ошибаешься, праведная дочь, — с холодной вежливостью произнес воин. — Мое имя — Стил Светлый Меч. Я — рыцарь Лилии и имею честь быть слугой Такхизис, ее величества Королевы Тьмы.
— За что боролись, на то и напоролись, — вытаращив глаза, прошептал Палин.
Тигр, чуть оскалившись, но не разжимая челюстей, зарычал. Крисания легонько потрепала своего поводыря. Между бровей у нее пролегла глубокая морщина, на лице отразилось беспокойство.
— Говорить... так открыто... в Палантасе? — В голосе звучала не угроза, а лишь удивление.
— Да, преподобная жрица. Я не скрываю своего имени и принадлежности. Будь на твоем месте другой человек, ему бы и одного взгляда хватило, чтобы понять, кто я. Богам было угодно отнять у тебя зрение, и пользоваться этим постыдно и бесчестно. Еще больший стыд, госпожа, лгать столь уважаемой и почитаемой женщине. Безжизненные глаза Крисании расширились.
— Выходит, правда — то, о чем предупреждал Танис Полуэльф, — тихо проговорила она. Да поможет нам Паладайн!.. — Она задумалась, затем повернула лицо к Палину:
— Как же так получилось, молодой маг? Оказаться в спутниках рыцаря — приверженца зла... хотя и, без сомнения, благородного?
— Я его пленник, преподобная жрица. Оба мои брата погибли. Рыцари Такхизис высадились на северном побережье, вблизи Каламана. Танис Полуэльф держит путь в Башню Верховного Жреца, чтобы сообщить об этом Соламнийцам.
— Пленник... следовательно, они потребовали выкуп?
— Да, госпожа. И потому мы здесь. — Палин замолчал, вероятно, надеясь, что на этом вопросы прекратятся.
— Вы направляетесь в Башню Высшего Волшебства...
— Ты права, Посвященная, — подтвердил Палин.
— Хм... Но если бы молодому магу действительно нужно было решить дело с выкупом, он отправился бы в Вайретскую Башню Высшего Волшебства! Вопросами выкупа занимается Конклав, — голос Крисании стал жестче.
— Прости, праведная, — тихо, но твердо проговорил Палин. — Я не могу вдаваться в подробности, так как связан словом чести.
— То есть молодой маг хочет сказать, что в вопросах чести мы менее щепетильны, чем наши враги?!.. Надо полагать, Даламару о ваших намерениях ничего не известно?
— Нет, госпожа, — чуть слышно ответил Палин.
— Вы хотите попасть в Башню через Шойканову Рощу?.. Но вам не уцелеть!
Слово чести в этом гиблом месте не поможет. Уж я-то знаю — имела опыт, — поежившись, добавила Крисания. Она умолкла, задумавшись. Стил размышлял над тем, как бы выпутаться из создавшегося положения. Крисания подняла голову.
— Вы, вероятно, удивляетесь, почему я не позову стражу... Думаю, мы встретились не случайно. Я редко совершаю прогулки после полуночи, но сегодня мне не спалось. Я посчитала, что все из-за жары... Но теперь все стало ясно: сам Паладайн пожелал, чтобы я набрела на вас. И что бы вы ни делали, он будет сопутствовать, направлять. Палин, смешавшись, покосился на Стила. Тот пожал плечами и улыбнулся: хорошо известно, что Такхизис добивается своего порой весьма окольными путями.
— Живыми вам из Шойкановой Рощи не выбраться. Госпожа Крисания взялась за висевший на шее медальон. В серебряном свете луны блеснуло золото. Женщина щелкнула застежкой, сняла медальон и протянула его Палину:
— Он не защитит от бессмертных стражей Рощи, но избавит от страха, придаст мужества. Палин выглядел обескураженным, виноватым и пристыженным, словно вор, попавшийся на выуживании мелочи из кружки для подношений бедным. Я не могу принять этого, Посвященная. Ты... ты всего не знаешь... Он замолчал. Крисания дотянулась до руки Палина и положила медальон ему на ладонь.
— Да не оставит вас Паладайн, — сказала она.
— Благодарю, госпожа, — только и нашелся ответить Палин.
— Пора идти, — решив взять инициативу в свои руки, произнес Стил. Он поклонился Крисании. — Я бы почел за честь проводить Посвященную Паладайна, но у тебя и так надежная охрана.
— Я в этом не сомневаюсь. — Крисания улыбнулась, вздохнула. Меня повергает в уныние только то, что столь благородные душа и сердце на службе у сил тьмы...
Хотела бы я знать, рыцарь, каким образом ты собираешься пройти через Рощу? Ведь она не является частью владений твоей Королевы. В ней властвует ее сын — Нуитари.
— Со мной мой меч, госпожа, — просто отвечал Стил. Женщина подошла ближе.
Они стояли лицом к лицу, и рыцарю на миг показалось, что Крисания видит его.
Она подняла руку и положила ее Стилу на грудь. Прикосновение, словно огонь, опалило душу рыцаря; впервые в жизни он чувствовал себя беспомощным, не знал, как себя вести.
— Я вижу, и у тебя, рыцарь, есть покровители... Их двое! Один из темного мира, другой из мира света. Тот, что слева, — там, где сердце, — женщина. На ней синие доспехи; в одной руке она держит шлем Повелительницы Драконов, в другой — копье, наконечник которого окровавлен... Сердце отдано ей... Тот, что справа, — Рыцарь Соламнии. Он безоружен, ножны пусты. На теле у него сквозная кровоточащая рана от копья... Душа принадлежит ему... Каждый из покровителей стремится стать единственным наставником, единоличным опекуном. Кому будет отдано предпочтение? Крисания умолкла, убрала с груди руку, и у Стила вдруг подкосились колени, словно она все это время поддерживала его. Ему хотелось как-то ответить, чтобы скрыть свое смятение. Но слова не шли, и он лишь смотрел на нее широко открытыми глазами: то же самое говорила Такхизис. Тигр подошел к хозяйке и потерся о ее ноги.
— С вами мои молитвы, — сказала на прощание Крисания. Держась за холку зверя, жрица Храма Паладайна исчезла в темноте. Палин продолжал остолбенело глядеть на Стила, как бы ожидая, что он скажет. Но тому было не до слов.
Обозленный на себя, полный каких-то смутных предчувствий, он вдруг быстро зашагал назад, к перекрестку, приведшему их к храму. За спиной раздавались шаги еле поспевающего за ним Палина, хлопанье и шуршание рясы. Стил едва не бежал, стараясь избавиться от демонов сомнения, терзавших его душу.
— Мне не нужны указчики, — яростно шептал он. — Я рос один... Не нуждаюсь ни в наставниках, ни в опекунах — будь то отец или мать! Их стремительная ходьба продолжалась до тех пор, пока после очередного поворота они вдруг не вышли прямо к Шойкановой Роще. Некогда на Ансалоне существовало пять Башен Высшего Волшебства. На эта грандиозные сооружения смотрели как на оплоты магии, угрозу и непозволительное усиление могущества, силы и влияния чародеев. Чтобы еще более оградить себя от возможных неприятностей, маги окружили каждую Башню сторожевым лесом. Оказавшиеся в лесу, обступившем Башни Далтигот, напрочь лишались сил; поначалу их охватывала слабость и непреодолимая апатия ко всему, затем они впадали в глубокий и тяжелый сон. Попавшие в лес Истарской Башни (разрушенной во времена Катаклизма) забывали, куда и с какой целью они идут.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});