Местная деревянная архитектура совершенствовалась веками. Для защиты от лютого холода и обжигающих зимних ветров все строения усадьбы ставят близко одно к другому, накрывая общей крышей жилой дом и всю «хозяйку»: хлев, свинарник, амбар, погреба и баню. Земля во дворе выстилается досками.
Детям дают только начальное образование, проходят четыре класса, программу сами правят. От музыки и пения отказываются – душевредно сие для них… Дальше учатся заочно, по желанию. Но это редкость. Старики имеют среднее образование, потому что в годы советской власти в обязательном порядке обучались в школах-интернатах. По религиозным воззрениям кержаки не должны иметь паспорт и получать пенсию, им запрещается работать на государство. Однако сейчас полностью соблюдать эти правила не получается: часть мужчин работает, в леспромхозах, например.
С властями они контактируют неохотно. Особенно не любят полицию, которая, впрочем, понятия не имеет о том, что происходит внутри общины – вопросы преступления и наказания собор решает самостоятельно. Между жителями посёлка царит принцип взаимного доверия. Уходя из дома, дверь никто не запирает. Развита взаимопомощь. Обычный день кержака протекает по особому ритуалу, «молитвенному правилу». Каждое дело начинается прошением: «Господи, благослови». Прежде чем сесть за стол, староверы просят друг у друга благословения, перед каждым блюдом осеняют себя крестным знамением. По окончании трапезы, которая случается дважды в день, вслед за главой семьи все встают и читают молитвы. У них очень строгие посты.
Старообрядцы не любят фотографов. Замужнюю женщину снимать на камеру категорически запрещено, незамужнюю – с её согласия, которое чаще всего не даётся. Замужние и взрослые женщины постоянно носят на уложенных вокруг головы косах специальный чепец-шашмуру, поверх неё косынка. В семьях много детей, рожают, сколько даст бог, естественно, всю эту ораву надо прокормить, поэтому работы много. Дети помогают взрослым с самого раннего возраста, в том числе в охоте и рыбалке.
В пятидесятых годах прошлого века в северо-енисейской тайге было полностью уничтожено шесть тайных монастырей: четыре женских и два мужских. Их послушников, даже не знавших о том, что недавно отгремела Вторая мировая война, определили как контрреволюционеров и закатали на самые длительные сроки в лагеря. Злую службу сыграло развитие авиации – с борта самолета зоркие летчики глубоко в тайге заметили неизвестное обиталище, власти послали отряд НКВД… Монастыри сожгли, а людей погрузили на баржи и доставили в Енисейск, где и свершился неправедный суд. Есть за что им нас любить?
Я подумал, что раскол стал предвестником своеобразной гражданской войны, как бывает всегда, основанной на различии в убеждениях, причем не только религиозных. В результате чего Россия фактически потеряла огромный слой работящих, не склонных к курению и пьянству людей, умеющих основательно обживаться в условиях самой суровой среды.
Жаль, что мало кто об этом задумывается…
Правая передняя дверь джипа открылась, и на землю ступил высоченный, как баскетболист, мужик в брезентовой куртке, пуговицы расстёгнуты. Ещё и здоровенный! По виду чувствуется, что альфа.
Высокий о чём-то неторопливо разговаривал с водителем джипа.
Они нас заметили или нет?
– Фёдорыч, я правильно понимаю, что этот лось у них староста? – догадался я.
– Ага. Он и есть наставник. Осип – единственный человек в поселении, который имеет высшее образование. В Красноярске отучился, на агронома.
– Как же строгие принципы? – не понял я.
– Так собор! Хотя епитимью по возвращении один хрен наложили.
– Решили продвинуться в прогрессе. – Игорь опустил бинокль и спросил: – Может, винтовки взять надо?
– Не тот случай, – решил я. – Всё-таки соседи. Короткоствол есть, и хватит.
– Правильные ты слова говоришь, Алексей, взрослые! – обрадовался дед. – А насчёт строгости… Где-то в верховьях Сагалки, говорят, живут беспоповцы. Сколь их, неизвестно, с миром общаются только через часовенных. Вот у них всё серьёзно. Огонь в печи с помощью спичек или зажигалки разводить нельзя, нечистый он. Только от лучины. Тракторов нет и в помине, пашут на лошадях. Говорят, что трактор – это прелесть, развращает. Слишком много вспахать можно, человек разум теряет, жадничать начинает…
– Ортодоксы?
– Ты, Алексей, прекращай такими умными словами с простыми людьми разговаривать, – посоветовал рассказчик, хотя я видел, что термин ему знаком. Хитрован, одним словом!
– Знаете, мужики, а в этом есть что-то правильное, – неожиданно выдал Потупчик.
Мы с Петляковым промолчали. Наверное, Игорь прав.
– Тронулись они! В смысле, с места, – наконец сказал дед. – Пошли и мы к дому, там встретим, поговорим. Узнаем, что их сюда привело.
– Все вместе? – уточнил Потупчик. – А дежурство?
– Мотор услышим, – решил я. – Что-то мне подсказывает, что визит этот неспроста. Возможно, нужно будет действовать активно. Соберёмся все.
…За полдень уже.
Солнце начало клониться к зелёной стене тайги на нашем берегу. Тихо вокруг, небо ясное. Воздух почему-то опять напоен запахами свежего сена, которого поблизости нет, и набирающих рост лесных трав. Ровный южный ветерок сгонял мошкару, отличная обстановка для разговоров.
Молчаливый водитель остался возле джипа, а Осип прошёл с нами во двор, где Петляков сразу проводил его к большому дощатому столу; здесь мы обедаем, когда погода позволяет.
Городскому обывателю, живущему на Енисее, проще всего увидеть староверов в лодках, догоняющих теплоход, таёжники по тем или иным причинам идут в город.
Их всегда можно встретить на рынках-развалах, которые открываются в некоторых сёлах к прибытию очередного рейсового теплохода. Женщины торгуют, мужики стоят сбоку по углам и присматривают за порядком. Эти мобильные мини-рынки и существуют только там, где проживают староверы, уж очень они предприимчивые. Трезвые, собранные, спокойные. Ну, борода, крепкие руки, цепкий взгляд… Однако, если не знать, кто это такие, то и внимания особого не обратишь.
Наслушавшись историй об образе жизни кержаков, начинаешь видеть преемственную историчность, неизменность. Человек посторонний подсознательно ожидает, что старообрядцы должны выглядеть, как пришельцы из XVIII века, только что выскочившие из машины времени… Коренастые мужчины среднего и выше роста, с узловатыми, огрубевшими от непосильного физического труда руками и строгими обветренными лицами без следа комариного покуса – ни пятнышка на коже, не садятся на них кровопийцы, признавая за своих, как в «Книге джунглей» у Киплинга: «Мы с тобой одной крови!»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});