Короче, я действительно немного устал.
А может, и не усталость это вовсе. А просто мой возраст сказывается. Конечно, мужик-то я еще ого-го (хотя что это я: такие тексты более органичны для все того же Береславского), но моторчик начал пошаливать. И образование не позволяет этого не понимать…
Впрочем, с другой стороны, разве это не я совсем недавно бегал по берегу, загоняя начиненный взрывчаткой катер под нехорошего, хотя и авторитетного человека?
Диву даюсь, как вспоминаю. Как будто не со мной было.
А продолжение на фуникулере?
Нет, такой романтики мне не надо. Да куда ж деваться с подводной лодки?
– Док, чего ты там приуныл? – это уже вышеупомянутый Береславский. Смотрит на меня искоса. Раньше-то ему удобнее было за мной подглядывать в зеркальце, когда я сзади ехал.
Но теперь задняя плацкарта оккупирована нашими голубками. Там, похоже, настоящая любовь.
– А чего радоваться? – вопросом ответил я. И так все не супер, а еще две банды на хвосте.
– А тот чувак на канатке плохо выглядел, да, Док? – В третий раз уже он меня об этом спрашивает. Очень ему хочется, чтоб бандитов стало меньше без его вмешательства.
– Это ни о чем не говорит, – бурчу я. – Иной раз такой румяный мужчинка – а в гробу.
– Веселый ты парень, Док, – в третий раз расстроился Ефим. – Умеешь поддержать товарища.
– Тебя вообще скоро хрен поддержишь, – не выдержал я. – Два завтрака – в одну морду. А обещал с сегодняшнего утра – на диету.
– Мало ли что я кому обещал, – объяснил мне наш предводитель.
По крайней мере честно.
– Док, а у тебя мечта есть? – не отставал от меня прилипчивый рекламист. Хотя, если бы отстал, стало бы еще тоскливее.
– Есть, – честно ответил я.
Свою мечту я увидел вчера вечером в выставочном центре. Часть красноярских рекламистов все же одумалась и сама пригласила москвичей на деловой ужин в их выставочный центр. Нас тоже прихватили с собой.
Все это было не особенно интересно, но на первом этаже – гульбище устроили на втором – в закрытых стеклянных витринах остались несколько экспонатов от проходившей здесь же выставки медицинской техники.
Я онемел, лишь его увидев.
Объемистый чемоданчик серебристого металла имел не только кучу замочков и ручек для переноски, но даже закрытый резинкой выход для подключения внешнего электропитания. Примерно четверть объема под верхней крышкой была занята чем-то электронным, что тоже следовало бы разглядеть подробнее.
Но три оставшиеся четверти буквально не давали мне оторвать глаз. Там в углублениях, выдавленных в специальном пористом материале, отсвечивали нержавейкой хирургические инструменты одной хорошо известной мне фирмы. Когда я работал в Ираке, я оперировал именно ими.
Черт, кто-нибудь может объяснить мне, почему в Ираке такое есть, а у нас – нет? Неужто нефтедоллары чем-то друг от друга отличаются?
Я стоял, как мальчишка, уткнувший нос в витрину магазина игрушек. Все наши уже прошли наверх, а я все никак не мог отлипнуть от стекла.
– Жуть какая, – раздался рядом знакомый голос. Значит, не все ушли наверх. Кое-кто не торопится, уверенно, но неспешно влача свое пузо. – Док, а правда, что среди хирургов шестьдесят семь процентов – садисты?
Ну что этот человек еще может спросить?
– Неправда, – ответил я. – Шестьдесят семь – это среди стоматологов. Среди хирургов – семьдесят четыре.
– Понял, – ответил Береславский. – А ты что, и впрямь фанатеешь от всех этих крючков?
Эх, знал бы ты, парень, что чувствует хирург, когда копается в чужих внутренностях поганым инструментом! Мне даже в кошмарах не раз снились скальпели, которые не режут, зажимы, которые не зажимают. И еще, отдельно, – крючки, которые саморазгибаются…
– Сколько ж это чудо стоит? – спросил меня Ефим.
Самое забавное, что я примерно знал. В Ираке чуть не оставил за похожее все деньги от полугодичной командировки. Чемодан там был малость побольше, но без электроники.
– Не меньше пяти тысяч евро, – объяснил я нуворишу. – Моя годовая зарплата.
– Моя – тоже, – хохотнул рекламист.
Он уже рассказывал, что в своем институте, где пару часов в неделю преподает маркетинг, получает негусто.
«Но ведь это ж развлечение, а не заработок», – сказал я ему тогда. На что он бессовестно заметил, что и у меня тоже – развлечение. И что, если б не развлекало, возил бы я из Турции кожаные куртки, а не из Афганистана – стальные осколки. К тому же в собственной заднице: я имел глупость и про этот эпизод своей биографии рассказать безжалостному профессору.
Потом мы поднялись на второй этаж, там опять закрутилась пьянка, и дальше уже было неинтересно.
Машину ощутимо тряхнуло на выбоине – все же сибирские дороги были в среднем хуже, чем в европейской части.
Я очнулся и посмотрел вперед.
– Ты уже вернулся? – спросил меня Ефим. – Я тебя про мечту спрашивал.
– Не скажу, – ответил я насмешнику. – Тебе не понять.
– Чего ж не понять? – удивился Береславский. – Очень даже все просто. Ты – садюга. Тебе бы все резать и пилить. Значит, опять думал о вчерашнем чемодане.
Мне эта его способность мысли угадывать чертовски не нравится. Не в первый раз, между прочим. Интересно, как оно у него получается?
– Что? Угадал? – заржал Береславский. Но тут же забыл обо мне. Да и я о нем, потому что, не будь привязанным, снова бы въехал в лобовое стекло. – Смотри, что, сучонок, делает! – взвился наш водитель. – Пардон, мадам! – Это он уже Смагиной адресовал.
Сучонком был парень на серебристой вазовской «девятке», украшенной сзади кучей фонариков, надписью «Стритрейсер» на русском языке и двумя огромными глушителями. Он по очереди обогнал наши задние машины, а теперь крайне грязно сделал и нас.
Таких людей я никогда не понимал: ну пропустил бы встречного и спокойно обогнал сразу всех. Зачем заставил нас резко тормозить?
– К чему ж он второй приделал? – искренне заинтересовался я глушителями.
– Я бы тебе объяснил… – пообещал Ефим, хищным глазом прицеливаясь в нарушителя правил дорожного движения.
Его нога уже мяла газ, а рука – кнопку вызова на рации.
– Второй! Говорит Третий!
– Слышу, Второй! – ответил передний экипаж.
– Давай пацана отрихтуем!
– С удовольствием.
Этих парней о глупостях упрашивать не надо.
Теперь дорога была совершенно пустая, и «девятина» собралась податься влево, чтобы обогнать второй экипаж.
Но не тут-то было! Наши ребята были ни на йоту не умнее этого придурка. Второй тоже принял влево, загораживая ему дорогу. А Ефим добавил газу и подвел свой «кенгурятник» буквально вплотную к багажнику «девятки».