Поначалу день был ясным и теплым, но к вечеру пошел легкий дождь. Вильсон обедал дома и не успел закончить, как в 19.55 пришла телеграмма из Куинстауна, от консула Фроста, в которой содержалось первое предупреждение о том, что многие из пассажиров “Лузитании”, вероятно, погибли.
После этого Вильсон ушел из Белого дома, один, никому не сказав, и прогулялся под дождем. “Я ходил взад и вперед по улицам, чтобы собраться с мыслями”, – писал он впоследствии Эдит Голт92.
Он пересек Лафайетт-сквер, прошел мимо окруженной пушками статуи Эндрю Джексона – верхом на лошади, вставшей на дыбы, затем пошел дальше, по Шестнадцатой улице к Дюпон-серкл, где жила Эдит. Проходя, он увидел мальчишек-газетчиков, продававших свежие “экстра” – выпуски городских газет, где уже были напечатаны репортажи о потоплении. Дойдя до Коркоран-стрит, Вильсон повернул направо, затем пошел обратно по Пятнадцатой и вернулся в Белый дом, где отправился к себе в кабинет.
В десять часов поступили самые плохие новости: атака на “Лузитанию”, по оценкам, унесла целую тысячу жизней. То, что среди погибших должны оказаться американские граждане, казалось очевидным. То, чего боялся Вильсон, свершилось.
Когда U-20 пошла на запад, Швигер в последний раз взглянул в перископ.
В своем бортовом журнале он записал: “За кормой вдали действуют несколько шлюпок; «Лузитании» больше не видно. Вероятно, остов затонул”93. Место, указанное им: 14 морских миль от Олд-Хед-оф-Кинсейл, 27 морских миль от Куинстауна, глубина – 90 метров, или около 300 футов.
Он не знал того, что среди его многочисленных жертв были трое германских безбилетников, которых посадили под арест в первое же утро плавания “Лузитании”. Они так и остались запертыми в импровизированном карцере.
“Лузитания”
На плаву
Спасательный жилет не гарантировал спасения. Многие из оказавшихся в море надели жилеты неправильно и обнаружили, что им с трудом удается держать голову над водой. Мучения их длились недолго, и вскоре уцелевшие, те, кто сумел подготовиться как следует, плавали среди тел, перевернувшихся вниз головой, в позах, которые показались бы их владельцам неприличными. Здоровый, сильный моряк Э. С. Хейуэй писал, несколько преувеличивая: “После того как корабля не стало, я своими глазами видел в воде сотни мертвецов в жилетах”94.
Для детей – тех, кто не утонул сразу, – гибельным оказалось переохлаждение95. Температура 50 градусов по Фаренгейту[12] была куда выше той, с которой столкнулись пассажиры “Титаника”, однако вода была все-таки достаточно холодной, чтобы понизить температуру тела людей, маленьких и больших, до опасного уровня. При понижении температуры тела всего на 3–4 градуса – с нормальных 98,6 градусов по Фаренгейту[13] до 95[14], по прошествии некоторого времени можно умереть. Люди, оказавшись в воде, обнаружили, что нижняя часть тела у них онемела за несколько минут, хотя над их головой ярко светило солнце. Тем, у кого под спасательными жилетами были пальто, пришлось лучше, чем тем, кто разделся, ведь пальто и другая теплая одежда, пусть мокрые, обеспечивали сердцу теплоизоляцию. У худых, стариков, женщин и детей, в особенности младенцев, тело охлаждалось быстрее, чем у других; то же происходило с теми, кто за обедом пил спиртное. При переохлаждении люди в воде начинали сильно дрожать; по мере того как опасность возрастала, дрожь унималась. При температуре воды 55 градусов[15] у взрослых могло наступить полное истощение сил и потеря сознания за час или два; потом кожа приобретала голубовато-серый оттенок, тело окоченевало, пульс понижался, почти пропадал. Вскоре наступала смерть.
Дуайт Харрис поплыл к перевернутой спасательной шлюпке. “Самым страшным из всего были бессчетные мертвые тела, плававшие повсюду в воде! – писал он. – Мужчины, женщины и дети. Чтобы добраться до шлюпки, мне пришлось отпихнуть одно или два тела в сторону!”96
На глаза ему попался маленький мальчик по имени Перси Ричардс, звавший отца. “Я подплыл к нему и велел ему перестать плакать и ухватиться за мой воротник, что он и сделал. В жизни не видал малыша отважнее”.
Харрис потянул ребенка за собой к перевернутой шлюпке и подсадил малыша, а следом взобрался туда сам, почти обессиленный. “Конечности мои так замерзли, что я едва способен был двигаться! Я провел в воде, должно быть, не менее получаса, а то и три четверти часа”.
Харрис заметил одну из складных шлюпок, наполовину заполненную пассажирами, которой управляли два матроса. Он окликнул их. Скоро шлюпка подошла поближе, и Харрис с мальчиком влезли в нее. Матросы подобрали еще дюжину уцелевших, но остальных пришлось оставить в воде: складная шлюпка могла вот-вот затонуть. “Крики о помощи, что издавали люди в воде, были ужаснее ужасного!” – писал Харрис97.
Вокруг не видно было ни единого корабля.
По мере погружения “Лузитании” Маргарет Макуорт затягивало под воду вместе с кораблем. Вода казалась черной; Макуорт переполнял страх, что она застрянет среди мусора. Зацепившись за что-то рукой, она перепугалась, но затем поняла, что это спасательный жилет, принесенный ею для отца. Она наглоталась соленой воды.
Вынырнув, Макуорт ухватилась за конец какой-то доски. Поначалу ей представлялось, что держаться на воде ей помогает лишь это, но потом она вспомнила, что на ней спасательный жилет. “Оказавшись на поверхности, я обнаружила, что стала частью большого, круглого плавучего острова, состоящего из людей и всяческих обломков, расположенных так близко друг к дружке, что в промежутках почти не видно было воды. Люди, шлюпки, клетки для птиц, стулья, плоты, доски и бог знает что еще – все это плавало бок о бок”98.
Люди молились, звали на помощь. Макуорт, несмотря на свой жилет, держалась за доску. Увидав одну из спасательных шлюпок, она попыталась было к ней поплыть, но не хотела отпускать доску, а потому продвинулась недалеко. Остановившись, она успокоилась и легла на воду. Чувствовала она “легкое головокружение и дурман, оказавшись в довольно глупом положении”, но особого страха не испытывала99. “Когда Смерть подходит так близко, как в те моменты, острой агонии страха нет – для такого это явление слишком ошеломительно, поразительно”.
В какой-то момент она решила, что, возможно, уже умерла: “Осматриваясь вокруг, видя солнце, бледно-голубое небо и спокойное море, я думала, быть может, я уже очутилась в раю, сама того не осознав, – и от всей души надеялась, что нет”.
Ей было очень холодно. Пока ее носило течением, она придумала, как усовершенствовать спасательные жилеты. В каждый, по ее предложению, следовало вкладывать пузырек с хлороформом, “чтобы при желании можно было его вдыхать и при этом лишаться чувств”100. Вскоре эту проблему разрешило за нее переохлаждение.
Чарльз Лориэт поплыл к складному плоту неподалеку. Это был тот самый, что упал с корабля на глазах у матроса Мортона. Мортон тоже поплыл к нему, как и кораблестроитель Фред Гонтлетт. По словам Мортона, это был “оазис в пустыне мертвых и живых тел”101.
Втроем они сняли с плота покрытие. На него вскарабкались и другие уцелевшие. Брезентовые борта и сиденья следовало поднять и закрепить в нужном положении, но теперь, когда за плот цеплялось столько перепуганных людей, это оказалось трудной задачей. “Мы вытаскивали людей из воды и одновременно пытались поднять эти сиденья, – рассказывал Гонтлетт. – Оказавшись внутри, едва ли не все плюхались на сиденья, так что довести дело до ума было почти невозможно. Нам не удавалось поднять их повыше, чтобы части встали на место и там закрепились”102.
Они пытались уговорить людей отпустить плот всего на минутку, чтобы можно было поднять сиденья, “но это было невозможно”, вспоминал Лориэт. “Я в жизни не слыхал более ужасающего крика отчаяния, как в тот момент, когда попытался объяснить кому-то из них, чем мы занимаемся”103.
Уцелевших они укладывали на дно плота. Впоследствии Лориэт сожалел о том, что рассердился на одного мужчину, который, судя по всему, не желал сдвинуться с места. Лориэт “довольно грубо” велел ему сойти. Мужчина поднял на него глаза и сказал: “Я бы рад, дружище, да только у меня, знаете ли, нога сломана, так что очень быстро двигаться я не могу”104.
С огромным трудом им удалось поднять сиденья и прикрепленные к плоту брезентовые борта, но не до конца. Чтобы закрепить детали, они зажали их деревяшками.
Весел в складной шлюпке не было, но мужчины нашли пять штук, плававших неподалеку. Лориэт правил одним из них, а Гонтлетт, Мортон и еще двое гребли. Лориэт провел плот через обломки и трупы, выискивая уцелевших. Над водой сотнями парили чайки, то и дело пикируя. Поразителен был вид людей в воде, по-прежнему одетых в те же самые костюмы и платья, что были на них за обедом. Они подобрали Сэмюела Нокса, филадельфийского судостроителя, сидевшего за столиком с Гонтлеттом. Им встретилась женщина, по виду уроженка Африки. Матрос Мортон подплыл к ней и втянул ее на борт105. Это оказалась Маргарет Гуайер – та самая, которую засосало в воронку и выбросило. Лориэт писал: “С бедняжки сорвало почти всю одежду, на ней не было и белого пятнышка, не считая зубов и белков глаз”106. Он назвал ее “негритянкой на час”.