Отыскав брата у другой шлюпки, он помог ее спустить. Потом братья съехали вниз, отпустили фалы и с помощью шлюпочных крюков попробовали оттолкнуть шлюпку от корпуса. Пассажиры не давали кораблю отойти. Они крепко держались за всевозможные канаты и за поручни на палубах, как писал Мортон, “пребывая в некой ошибочной уверенности, что будет безопаснее держаться за большой корабль, нежели вверить свою жизнь маленькой шлюпке”69. Палуба “Лузитании” постепенно опускалась.
Планшир шлюпки за что-то зацепился, и она начала клониться к корпусу корабля. “Время для героических подвигов, очевидно, миновало, – писал Мортон, – и мой брат во весь голос прокричал: «Герти, я за борт!»”70
Братья помахали друг другу, а затем оба нырнули в море.
Ни на том, ни на другом не было спасательного жилета.
Мортон писал: “Очутившись в воде – не странно ли, о чем человек думает в минуты волнения, – я внезапно вспомнил, что брат мой никогда не умел плавать”.
Мортон вынырнул и огляделся в поисках брата, “однако увидал, что вокруг – неразбериха тел, женщин и детей, шезлонгов, спасательных поясов, шлюпок, чего только там нет, а в придачу еще и «Лузитания», никак не менее 35 тонн, тяжко-претяжко дышит мне в затылок, и притом так близко, что не по себе делается”, – и он поплыл71. Изо всех сил.
Мортон оглянулся. В памяти у него запечатлелись два образа. Один – складная шлюпка, отходящая от корабля, по-прежнему затянутая защитным покрытием; другой – капитан Тернер, который в полной парадной форме все так же стоит на мостике, а “Лузитания” начинает погружаться в последний раз.
Лориэт отплыл от корабля – точнее, так ему показалось72. Обернувшись, он наблюдал за его последними мгновениями. Нос, ушедший под воду, опускался все глубже; корма была высоко в воздухе. Крен вправо стал настолько силен, что пассажиры могли стоять прямо, лишь прислонившись к поручню с правого борта, где они собрались в три или четыре ряда, выстроившись в длинную очередь, растянувшуюся вверх к корме. Один из свидетелей назвал их “маленьким войском”. Если у кого-то еще теплилась надежда, что “Лузитания” не затонет, теперь она пропала.
Пассажиры, стоявшие сзади, ближе к корме, а значит, выше, смотрели, как те, что впереди, выпускают поручень из рук. Те, на ком были спасательные жилеты, оставались на плаву – они словно парили над палубой; но многие были без жилетов – те пытались плыть или уходили под воду.
Третий помощник Бестик, все еще остававшийся на борту, ощутил, как корабль сделал “странный рывок”, и оглядел палубу. “Всепоглощающая волна, напоминающая волну с высоким гребнем, что бывают у берега, бежала вверх по шлюпочной палубе, захватывая пассажиров, шлюпки и все, что было на ее пути”, – писал он73. От тех, кого она захватила, поднимался многоголосый стон. “В этом жутком крике содержались все отчаяние, ужас и тоска тысяч душ, уходящих в вечность”.
Пока покрытый коревой сыпью Роберт Кей с беременной матерью с трудом поднимались на шлюпочную палубу, сверху все яснее и яснее слышался шум толчеи74. Выйдя, они очутились в толпе людей, карабкавшихся в сторону кормы, чтобы уйти от заливавшей палубу воды. Роберт смотрел, как люди прыгают с поручней.
Корабль продолжал двигаться; корма его поднималась все выше. Мать прижала к себе Роберта. И тут море словно совершило скачок вперед, и матери не стало. Они были разлучены; его швырнуло в кипящий вихрь. Корабль исчез.
Впоследствии какой-то пассажир сообщил, что видел, как женщина рожает в воде. Мысль о том, что это могла быть его мать, преследовала Кея до конца его дней.
Пока Чарльз Лориэт смотрел, как корабль проходит мимо и опускается в глубину, что-то с поразительной силой ударило его по голове. Что бы это ни было, оно соскользнуло вниз на плечи его спасательного жилета, зацепилось там и потащило его ко дну. “Я и вообразить не мог, что такое упало на меня с неба, – писал он. – Меня не особенно удивило бы, всплыви субмарина и окажись я на ней, однако гром среди ясного неба меня все-таки удивил”75.
Повернув голову, он увидел, что штука, зацепившаяся за него, – проволока, что была натянута между двумя мачтами корабля. Он понял, что это – антенна радио “Лузитании”. Он попытался сбросить ее – безуспешно. Она перевернула его кверху ногами и еще глубже затащила под воду.
Телеграмма
Пятница
7 мая 1915
14.26
“SOS с «Лузитании». Мы, похоже, недалеко от Кинсейла. Последнее положение 10 миль от Кинсейла. Срочно на помощь сильный крен просим прийти как можно скорее”76.
“Лузитания”
Конец королевы
Лишь шесть из двадцати двух обычных шлюпок “Лузитании” успели отчалить, прежде чем корабль нырнул в последний раз; седьмая, с левого борта, была спущена на воду, но без нужной пробки. Шлюпка наполнилась водой и пошла ко дну.
Пассажиры – те, что уже спрыгнули с корабля, плыли, стараясь оказаться как можно дальше от него, – они боялись, что при погружении корабля всасывающая сила затянет их в воронку. Этого не произошло, хотя трое испытали нечто подобное. Одну женщину, Маргарет Гуайер, молодую новобрачную из канадского города Саскатуна засосало в одну из широченных, 24-футовых, труб корабля77. Спустя несколько мгновений снизу вырвался пар, и ее выбросило обратно, живую, но покрытую черной сажей. За ней в трубу отправились еще двое – Харольд Тэйлор, двадцати одного года от роду, тоже молодой новобрачный, и ливерпульский полицейский Уильям Пирпойнт78. Они также вышли оттуда живыми, хоть и почерневшими.
По мере того как нос корабля шел вниз, корма поднималась, обнажая четыре огромных винта, посверкивавшие золотом на солнце. “Лузитания” успела отойти на две мили от того места, где ее подбила торпеда, и находилась теперь милях в 12 от Олд-Хед-оф-Кинсейл. В эти последние моменты угол крена на правый борт уменьшился до каких-то пять градусов, поскольку вода залила остальные помещения корабля.
Матрос Мортон перевернулся на спину и стал смотреть. Он увидел, как пассажиров смывает с палубы, как сотни силятся подняться к корме. “Лузитания” снова завалилась на правый борт и исчезла из виду, “медленно, едва ли не величаво, нырнула носом вперед под углом градусов в сорок пять или пятьдесят”79.
Дуайт Харрис, в своем жилете от Уонамейкера, плыл на приличной дистанции за кормой. На его глазах корабль “нырнул вперед, словно лезвие ножа в воду, – трубы, мачты, шлюпки и прочее – все это ломалось на куски и валилось куда попало! Наводящая ужас масса железа, дерева, пара и воды! А хуже всего – человеческих фигур! Там, где корабль пошел ко дну, образовался огромный крутящийся зеленовато-белый пузырь – масса сопротивлявшихся людей и обломков! Пузырь делался все больше и больше и, по счастью, подошел ко мне лишь на двадцать или тридцать ярдов, подталкивая собою обломки”80.
Это вздутие было особой характеристикой гибели корабля, его упоминали многие спасшиеся. Море поднялось, словно водное плато, и распространилось во всех направлениях. Вода несла тела и массу обломков, все это сопровождалось странным звуком.
Чарльз Лориэт вынырнул как раз перед тем, как “Лузитания” исчезла. Сильно колотя ногами, он каким-то образом сумел освободиться от проволоки-антенны. “Не помню, чтобы я слышал крики, когда корабль шел ко дну, – писал Лориэт. – Скорее поднялся долгий, тягучий стон, и длился он еще немало времени после того, как корабль исчез”81. Лориэта захлестнуло волной. “Масса обломков была поразительна, – писал он. – Не считая людей, которых принесло волной, были там и шезлонги, и весла, и ящики, и не помню уже что еще. Знаю лишь одно: то ты оказывался зажатым между большими предметами, а то, через секунду, – под водой”.
Вокруг него в море барахталось несчетное число душ. Все, что он мог, – пихать в их сторону то весло, то какой-нибудь мусор. На многих пассажирах были тяжелые пальто; на женщинах – несколько слоев одежды: корсеты, рубашки, нижние юбки, кофты, меха; все это быстро намокло и отяжелело. Пассажиры, на которых не было спасательных жилетов, тонули. Детей и младенцев в их замысловатых одежках тоже тянуло ко дну.
Одна из наиболее душераздирающих картин, о которых рассказывали спасшиеся, были сотни рук, машущих над водой, умоляя о помощи. Но вскоре все стихло. Те, кто спасся, видели завитки дыма, идущие от какого-то парохода южнее, однако ближе он не подошел. С момента удара торпеды прошло восемнадцать минут.
Прилетевшие чайки сновали среди плавающих тел.
Капитан Тернер все еще стоял на мостике, когда он начал уходить под воду. Море вдали поблескивало голубым, а вблизи было зеленым и прозрачным. Лучи солнца, пробивавшиеся сквозь верхние слои воды, упали на окрашенные и полированные части мостика, уходившего вглубь у него под ногами. Рулевой Хью Джонстон видел, как Тернер ходит туда-сюда с одной стороны крыла мостика на другую. На нем был спасательный жилет; никаких попыток избежать обычной участи капитанов дальнего плавания он не предпринимал. Позже Джонстон говорил, что он “в жизни не встречал такого «железного» человека”, как Тернер82.