Пруденс не смогла сдержать радостного возгласа. На мгновение в ней вспыхнула надежда, но лишь на мгновение – до его следующих слов.
– Суд заставил меня понять, как я стосковался по своей работе. Когда дело будет закончено, я собираюсь найти какой-нибудь хороший город и осесть там, завести практику.
Пруденс поспешно поднесла ко рту стакан, чтобы скрыть свои чувства. Конечно, на ранчо Брок никогда не останется. Он уже распланировал свое будущее, и в его планах она не значится.
– Спасибо, что поделился со мной своим прошлым, Брок. Мне жаль, что тебе это так тяжко вспоминать.
Он с волнением взял ее руки в свои.
– Думаю, за эти восемь лет я только сейчас понял одну важную вещь. Не надо убегать от жизни. Это никогда не приносит счастья.
– А теперь ты счастлив?
Их взгляды на миг встретились, но этот миг показался ей вечностью. Он отвел глаза:
– Нет, но мог бы быть. Доброй ночи. – Он поцеловал ей руку. – До утра.
Пруденс смотрела ему вслед, борясь с желанием броситься за ним и попросить объяснить, что означают его загадочные слова. Но она не сделала этого. Ее остановила мысль, что женщиной, которая даст Броку счастье, является не она.
И потому мисс Пруденс Даниелс сделала то, чего от нее никто не мог ожидать: она осушила до дна бутылку бренди.
Глава 24
Попытки загасить горести вином только разжигают их.
Выйдя следующим утром на кухню, Шорти не поверил своим глазам – на диване, обхватив голову руками и глядя в потолок, лежала Пруденс. Под воспаленными глазами виднелись синие тени.
– Могу я приготовить вам кофе, мисс Пру? – осведомился Шорти. – Вы неважно выглядите после сна. – «А спала ли она вообще?» – подумал он про себя.
Пруденс кивнула, но это движение отозвалось в голове болью, и она со стоном схватилась за макушку.
– Не говори об этом никому, – произнесла она хриплым голосом. – Я умру, если кто-то узнает, что я так себя веду.
Шорти разгладил усы, скрывая улыбку.
– Ваш секрет останется со мной, мэм. Но если вам нужен хороший собеседник, чтобы посоветоваться, то я готов вас выслушать.
– Спасибо за предложение, но я справлюсь со всем сама. – Она знала твердо одно: на нетрезвую голову личные проблемы решать не следует.
Вскоре пришла Ханна, и кухня сразу наполнилась перезвоном котелков и сковородок. Эти звуки извергли еще один стон из груди Пруденс и вынудили ее подняться с дивана.
– Мне нужно пойти переодеться, – сказала она и поспешно закрыла рот, чтобы не икнуть. Затем распахнула дверь и торопливо направилась вверх по лестнице.
Ханна с понимающим видом повернулась к Шорти:
– У мисс Пруденс сегодня сильно болит голова. Что-то произошло с ней вечером.
В этот момент в кухне появился Брок; он выглядел немногим лучше.
– Доброго всем утра.
Шорти и Ханна секунду смотрели на него, затем друг на друга и вдруг оба рассмеялись.
– Да! – согласился Шорти. – Определенно произошло.
Сара в волнении шагала по ковру взад и вперед; бархатный свадебный шлейф тянулся за ней следом как хвост. Наконец она остановилась у окна, напряженно вглядываясь вдаль, на дорогу, затем бросила взгляд на часы и с сожалением вздохнула.
– Уже почти четыре часа, Пруденс. Как ты думаешь, что могло задержать Мартина и Брока? – Она в отчаянии закусила губу. – Мартин не мог передумать?
– Конечно, нет, Сара! Не будь смешной. Ты же сама прекрасно знаешь, что полковник и Брок поехали за священником, и знаешь, кто этот священник. Убедить его очень трудно. – Пруденс потерла виски. Голова все еще болела, несмотря на микстуру, предложенную Ханной.
– Боже милостивый! – раздался голос Элизы из столовой, где в этот момент делались последние приготовления к свадебному ужину. – Я слышала, что невесты нервничают в день свадьбы, но ты наверняка превзошла всех, Сара.
Сара смущенно улыбнулась:
– Наверное, я и в самом деле слишком волнуюсь. Но что, если они не сумеют убедить священника прийти?
Именно в этот момент распахнулась входная дверь и в комнату ввалились Моуди, Брок и Шорти, таща за собой на веревке Иезекииля Энтвистла с мешком на голове. По сдавленным звукам, доносившимся из мешка, можно было догадаться, что его рот заткнут кляпом.
Сара в изумлении поднесла руки ко рту.
– Боже милосердный!
Пруденс хотелось смеяться, глядя на эту сцену, но она все же сдержалась. Вид этого обычно надутого священника с нахлобученным на голову мешком из-под зерна доставлял ей несказанное удовольствие.
– Моуди, тебе надо срочно переодеться, – заметил Брок. Он перевел глаза на Пруденс, которая надела к свадебной церемонии свое лучшее платье, и на секунду задержал взгляд. Зеленое шерстяное платье удивительно шло к ее зеленым глазам. Никогда раньше Брок не видел никого прелестнее.
– Ты прекрасно выглядишь, – пробормотал он.
Пруденс зарумянилась. Этой похвалы она не ожидала. Тем более восхищения в его глазах.
– Спасибо.
– Я думаю, – произнес Шорти, – что и невеста выглядит неплохо.
– В самом деле, – согласился Брок, переводя взгляд на Сару: выражение тревоги на ее лице развеселило его. – Сара, тебе, наверное, следовало бы занять место у рождественской елки. Сейчас сюда спустится Моуди, и мы начнем церемонию.
Большая голубая ель была украшена свечками и красными бархатными лентами.
В комнате снова появился Моуди, и Шорти стянул мешок с преподобного отца, вынул кляп и размотал веревки, которыми были связаны руки.
– Это возмутительно, – выкрикнул Энтвистл, как только кляп был вынут. – Я сообщу об этом властям!
Шорти вынул из кобуры пистолет и направил его прямо на священника, отчего тот сразу замолк.
– Как пистолет ускоряет свадьбу! – удивился Шорти. – А теперь становись перед рождественской елкой. Эти ребята хотят пожениться и совсем не намерены слушать твою болтовню. Ты меня понял?
Кипящему от злости Энтвистлу не оставалось ничего, кроме как повиноваться.
– Мне понадобится Библия, если только она есть у кого-нибудь из вас, безбожники.
Элиза принесла свою и вручила ее Энтвистлу в руки.
– Думайте, кого вы называете безбожниками, преподобный. Мой отец был баптистским священником, и ему бы очень не понравилось, что его дочь так называют.
Энтвистл раскрыл книгу и приступил к своим обязанностям.
Брачная церемония заняла совсем мало времени, после чего священника снова связали и проводили к лошади.
Довезти Энтвистла до дома вызвались Барт и Слим; они же заверили Брока, что убедят Энтвистла держать язык за зубами. Пруденс выразила надежду, что для этого они не прибегнут к отрезанию языка, и Барт заверил ее в этом.