Читать интересную книгу Маска Красной смерти. Мистерия в духе Эдгара По - Гарольд Шехтер

Главная часть вечера началась, однако, лишь после краткого перерыва. Когда поднялся занавес, публика замерла от удивления и восхищения. Эти чувства разделяли мои дорогие жена и теща. Даже я вынужден был признать, что Барнум пошел на определенные затраты финансов и времени.

Декорации и реквизит преобразили сцену, сделав ее весьма похожей на ночной Бродвей у пересечения с Энн-стрит. На перекрестке этом собралась толпа негодяев, готовых к штурму Американского музея. Негодяев из Бауэри изображали несколько дюжин барнумовских служащих, выряженных в живописные лохмотья. Лидера опасных оборванцев изображал «арабский гигант» полковник Раут Гошен. Он неожиданно выразительно, с уместной мимикой и жестикуляцией, произнес несколько длинноватый монолог, призывая свои орды варваров разнести в щепки барнумовское заведение, которое он обозначил как «величественный монумент наук, искусств, культуры и цивилизации», тем самым представляющий ненавистный, нетерпимый жупел для низших классов населения.

Затем сцена мгновенно преобразилась и представила уже фойе музея. Иллюзия «мгновенности» преобразования достигалась за счет поворота громадной платформы с закрепленными на ней декорациями. В пустынный поначалу вестибюль ввалилась толпа Гошена, горя желанием вздернуть вождя Медвежьего Волка. И противостоял этой толпе сам Барнум, Великий и Могучий! Картинно воздев длань, Барнум разразился длинной речью о великих принципах демократии, коими руководствуется наша великая американская нация.

Эта речь растрогала зрительный зал, неоднократно прерывавший оратора взрывами аплодисментов, но совершенно не затронула зачерствевшие души погрязших в пороке бунтовщиков. Более того, она заметно разъярила толпу негодяев. Непочтительно отпихнув Барнума в сторону, они рванулись к лестнице, макет нижней части которой присутствовал на сцене. Через мгновение Гошен и несколько его приспешников уже вели вниз индейского вождя. Медвежьего Волка Барнум каким-то образом уговорил — скорее, принудил — согласиться на участие в спектакле, где старый воин представлял самого себя. Вот уже готова петля — ситуация кажется безнадежной!

Но тут распахнулась входная дверь, и на сцене появилась крохотная фигурка, едва двух футов ростом. Карлик был обряжен в костюм и шляпу, полностью повторяющие наряд Карсона в тот памятный вечер, вплоть до бахромы на груди и рукавах. Роль Карсона в спектакле исполнил Генерал Том-с-Ноготок, талантливейший член труппы Барнума. Его комическая интерпретация различных исторических персонажей, включая Фридриха Великого и императора Наполеона, вызывала заслуженное восхищение публики, включая и британскую королеву Викторию, удостоившую Генерала Тома аудиенции во время европейских гастролей.

Появление карлика аудитория встретила овацией, вставанием с мест и приветственными криками. Том вразвалочку проследовал к краю сцены, небрежно смахнул с головы большую «западную» шляпу, отвесил публике глубокий поклон и кивнул дирижеру оркестра, тут же грянувшего лихой кавалерийский марш. Переждав вступление, крохотный герой вступил со своими куплетами. Голос у него был тонкий, пронзительный, но весьма приятный, и слухом Том отличался замечательным. Начало песенки некий неизвестный современникам (и, без сомнения, потомкам) поэтический гений скомпоновал следующим образом:

Я Кит Карсон, следопыт,Всюду в Штатах знаменит.Гудит хвала, летит молва,И славят все мои дела,Тра-ла-ла!

От меня не убежитНи разбойник, ни бандит;Защищая справедливость,Снова Карсон победит!Да, да, да!

И далее в том же духе.

Это безудержное самовосхваление исторгло из аудитории новый взрыв аплодисментов. Даже Карсона, который мог бы и возразить против представления своей особы двадцатипятидюймовым карликом, песенка эта вовсе не покоробила.

Завершив соло, Том-с-Ноготок повернулся к негодяям и потребовал немедленно освободить Медвежьего Волка. Гошен это справедливое требование тут же отверг, сопроводив отказ презрительным смехом. Вынужденный прибегнуть к более устрашающим мерам, Том-с-Ноготок для начала исполнил воинственную пляску-флинг шотландских горцев. Затем для вящего воздействия крутанул пару сальто, попрыгал на руках и на ногах, заставив противника ошеломленно застыть в ужасе. После этого карлик извлек из-за пояса крохотный пистолет с неожиданно большим числом зарядов и трескучей серией выстрелов выбил из рук бандитов оружие, шумно попадавшее на сцену. Наконец вскочил на услужливо подставленную ладонь гиганта Гошена и нокаутировал последнего мощным ударом в воздух около носа.

Финал и апофеоз: все участники представления собираются на сцене и с воодушевлением исполняют «Колумбия, храни тебя Господь» — кроме Медвежьего Волка, застывшего в стороне с непроницаемым выражением лица и руками, скрещенными на груди.

Зрительный зал хлопал, топал, оглушительно орал «Ура!», «Браво!», свистел и гикал. Немного погодя Барнум, выйдя вперед из толпы актеров, постепенно добился внимания и представил почтеннейшей публике «Нестора прерий, Галахада Скалистых Гор, величайшего, храбрейшего героя, мужественнейшего представителя сильного пола нации — Кристофера! — Кита! — Карсона!!!» Шум возобновился с новой силой, объектом внимания на этот раз оказался, однако, скаут, смущенно поднявшийся с места и без всякого удовольствия принимавший поклонение уставившейся на нашу ложу толпы.

Когда наконец публика, все еще жужжа от возбуждения, начала покидать зрительный зал, мы направились на поиски Барнума, чтобы поздравить его с успехом.

— Да, триумф, иного слова не подберешь, — объявил Барнум. — Величайший вечер со времен Шахерезады. Каков генерал! Боги, боги, видели вы такого гениального исполнителя? Малыш — чистое чудо, девятнадцать фунтов таланта! Я думаю, Кит, вы тоже восхищены его сценическим мастерством.

— Да, интересное было представление, — ответил скаут. — Не припомню, правда, когда я там джигу отплясывал…

— Ну-ну, автор имеет право на художественный вымысел. Нельзя ожидать от пьесы стопроцентной исторической достоверности. Главное — суть схвачена и передана верно, — Барнум воздел указательный палец к потолку. — А тут Том-с-Ноготок неподражаем. Всегда схватывает на лету. Бог мой, видели бы вы его Вашингтона в Вэлли-Фордж, ведущего солдат под декламацию «Страна моя!». Прямо чувствуешь себя там, с Континентальной армией, слышишь голос старика Джорджа, чувствуешь, как бьется его пламенное сердце! Кит, уверен, что не хочешь остаться с нами еще на недельку-другую? — снова принялся Барнум за обработку скаута. — Мы бы такую операцию провернули! Пара представлений в день, порадовал бы публику цветастым анекдотцем с Запада, крутнул бы стволом… Можно было б вам с Медвежьим Волком показательное сражение учинить. Сбор бы был!

— Спасибо, но нам с парнем пора домой.

— Жаль, — вздохнул Барнум. — Но помни, коль надоест там с бизонами да бандитами воевать, тропы в Калифорнию нашаривать, то жду! Сразу ко мне! И мастер Иеремия тоже желанный гость, — Барнум наклонился к ребенку, протягивая ему извлеченный из внутреннего кармана бумажный прямоугольничек. — Вот тебе на память.

Я сразу узнал один из купонов, вручаемых потенциальным посетителям. Надпись на купоне обещала при покупке билета в музей бесплатный кулечек арахиса. Иеремия, чтению еще не обученный, надписи не понял, но силуэт музейного здания, венчавший бумажонку, ему пришелся по душе. Он бережно сложил купон и засунул в кожаную сумку, висевшую на его поясе и служившую чем-то вроде кошеля.

Вскоре мы попрощались с Барнумом и отправились домой в той же карете. Через двадцать минут мы распрощались с Понтером возле дома на Эмити-стрит.

Вечер выдался ясный, прозрачный. Залитый лунным светом тротуар отливал серебром. Сестричка, держа за руку Иеремию, возглавляла нашу маленькую процессию. За ними следовала тетушка; замыкали шествие мы с Карсоном.

В этот момент я предавался печальным размышлениям. Хотя познакомился я с Карсоном лишь совсем недавно, бурные события и совместные переживания связали нас прочными узами товарищеских отношений. На следующее утро мне предстояло распрощаться с одним из интереснейших индивидов, когда-либо встреченных мною. Сочувствовал я и дорогой своей супруге, которая успела привязаться к Иеремии.

Я перевел взгляд на Сестричку и увидел, что она выпустила руку мальчика и поднимается по ступенькам к двери дома.

Внезапно от кустов палисадника отделилась большая тень и метнулась к крыльцу.

Над Сестричкой взметнулась рука, в которой блеснул нож.

— Берегись! — крикнул чей-то незнакомый голос.

Поздно! Клинок опустился на грудь моей дорогой жены.