class="p1">— Срублю его пока еще светло, — решил он.
Небольшой, но острый охотничий топор да сильные руки довольно долго работали, чтоб из толстого сухого кедра получились дрова.
Охотник тяжко кряхтел, пока перетаскивал матерые сутунки вниз, к уютной ложбинке.
В толстом двухметровом снегу он выкопал лыжей углубление в виде воронки, и у него получилось подобие снежного чума: у этого «чума» чересчур громаден «дымоход» — целое звездное небо. В центре убежища охотник положил сутунок, а сверху еще два, только концами врозь. Мелкими поленьями обложил низ и поджег. Через несколько минут уже пылает небольшой тунгусский костер. Он скупо горит и дает ровное тепло.
На березовом тагане забурлил котелок. Магдауль бросил в бурлящий кипяток кусочек чаги[58] — и чай готов.
Самые длинные ночи в декабре — это каждому известно. Но неизвестно многим, насколько они длиннее у охотника, который ночует в жуткую стужу на снегу, у скупого костерчика, когда с одного бока греет огонь, а со второго донимает пятидесятиградусный мороз.
Магдауль уже закурил пятую трубку — значит, время полночь. У него свои «часы».
Сидит. Думает. Времени хватает, поэтому медленно-медленно перебирает он в уме события своей жизни, в общем-то не сложной.
…Семнадцати лет Воуль женил его на дочери своего друга — карасунского бурята Гомбо… Беловодский шаман Вачелан долго ругался и ворчал на Воуля, что женил парня на бурятке.
Вспомнил Магдауль свою первую жену — тихую, работящую Намсалму, которая родила ему Ганьку. И надо же было случиться беде. Забрел в стойбище медведь-шатун, напал на Намсалму сзади и одним ударом лапы убил бабу.
…«Спасибо Королю. Если бы не он, не видать бы мне Веры»… Перед Магдаулем всплыл образ жены. С ласковой доброй улыбкой явилась Вера и прижимает к своим белым грудям дочку Анку. Вспомнились было ему последние события. Да о жизни своей в Онгоконе думать не стал. Лишь Вера с Анкой — перед ним.
Утром чуть свет Магдауль позавтракал, завязал понягу, помолился духам-хозяевам и снялся петлять за соболем. Зверек бежал по непроходимым местам. Порой охотник, зажмурившись и вытянув руки вперед, шел напролом по невообразимой чащобе, а потом лез по обрывистым склонам, по скалам над глубокими ущельями.
Наконец выскочил на чистое место и стал петлять с берега на берег вверх по речке.
Уже в обед Магдауль пересек заячью тропу. Пробежав по тропе, соболь обнаружил косого и, делая огромные прыжки, помчался за ним.
Охотник обрадовался.
— О-бой! Богиня Бугады! Ты же, наверно, помогла своему звездоглазому любимцу догнать лопоухого зайчонка.
Вскоре Магдауль обнаружил труп несчастного зайца. Соболь полакомился самыми вкусными частями своей добычи и забрался на отдых в дупло огромного кедра.
Магдауль обошел вокруг дерева. Ухожего следа нет.
— Здесь!.. Здесь сидит звездоглазый!
Быстро распоняжившись, Магдауль достал острый топор, как можно меньше производя шума, срубил десятка два тонких березок, осин, елочек. Удалил с них сучья, повтыкал эти тычины в снег вокруг кедра, метра через четыре друг от друга. На них подвесил обмет — сеть из тонких ниток, затоптал нижнюю кромку сети в снег — «заснежил», как говорят охотники. После этого подвесил на верхнюю кромку обмета десятка два колокольчиков. И… обметище готово!
Если соболь выскочит из своего запуска, запутается в сети и начнет биться, то зазвенят веселые колокольчики, охотник услышит звон и поймает зверька.
Магдауль еще раз обошел вокруг кедра, где затаился соболь. Теперь зверьку не уйти. Вокруг запуска установлена сеть; она надежно закрыла ему выход на волю.
Все тщательно проверив, охотник нарубил дров, внутри обметища разжег костер и, набив котелок снегом, подвесил его на таган.
Через четверть часа Магдауль блаженствовал за чаем. День разыгрался ясный. Солнце развеселило тайгу — всюду слышится перестук дятлов, сойка пищит о чем-то, не отстают от них синички, воронье перекликается меж собой. Белки носятся из гайна в гайно[59] в гости.
Быстро пролетел короткий декабрьский день. Сытый соболь отсыпался, отлеживался в теплом гнезде. Он, конечно, понимал, какая угроза нависла над его бедовой головой. Он сидел в сухом дупле немного пониже середины дерева. Когда-то работяга-дятел продолбил кругленькое отверстие, которое теперь соболю заменяло и дверь и окно.
Когда утих человек, он выглянул в окошечко и увидел растянутую вокруг дерева сеть. Зверек прекрасно понимал: попадись он в нее, и ему немедленно конец. Что же делать? Как уйти от страшного двуногого?.. Если залезть на самую вершину дерева и прыгнуть? Острые зеленоватые изумрудинки прикинули расстояние. «Нет, не перепрыгну», — заключил он. Что же придумать-то?
А страшное двуногое дымит своим огнем.
Тем временем стемнело. Богиня Бугады зажгла на небе бесчисленные свои свечки. В холодном небе они весело перемигиваются. Им нет дела до попавшего в беду соболя.
«Что же делать?.. Как удрать?!»
Взглянул на огонь — страх подстегнул его.
— Аха! Стоп! Нр-рряу! — завопил от радости.
Шмыгнул вниз по дуплу. Соболь знает, что у старого кедра сердцевина от самой макушки и до корней сгнила и образовалась пустота. Он выбрал лазейку в самый толстый корень и пролез до того места, где в кромешной темноте чуть белеет снег. Остроносенькая усатая мордочка врезалась в жухлый нижний слой снега, и стал зверек пробиваться под снегом в сторону от кедра. Но снова беда! Дойдя до того места, где человек установил свою сеть, он уперся в заузжалый снег.
Зверек свернул, пополз вдоль преграды. И, о радость! — лежит тонкая колода, а под ней нет снега! Он шмыг под нее и, быстро миновав преграду, начал раскапывать лапками снег и пробиваться вверх. Наконец-то увидел яркие звезды, а оглянувшись назад — пламя костра, у которого сидело страшное двуногое чудовище.
— Догоняй теперь! Нр-р-р-ряу! Ур-р-ра! — Черной тенью метнувшись в воздухе, соболь исчез в чащобе.
На востоке едва отбелило, а Магдауль уже напился чаю. Он даже глаз не сомкнул — провел ночь в напряжении.
— Ужо схожу проверю, нет ли ухожего следка? Может, пустое дерево стерегу, — вслух бормочет охотник. Пройдя полкруга, остановился как вкопанный, потом схватил шапчонку и трахнул ею об снег.
— О-бой! Сын злого духа! Ушел!.. Ушел!..
Магдауль быстро снял обмет, затолкал его в куль, запоняжился и помчался по следу. На дворе рассветало. Соболий следок на свежем снегу розовеет и искрится. Переживший смертельную опасность, зверек мчался изо всех сил вверх, прямо к гольцам. Чем выше поднимался охотник, тем круче становилась гора, а снег спрессовался и стал словно весенний глянцевитый наст. Потерял бы охотник нить следов, но на его счастье ночью выпала кыча[60].
Кажется Магдаулю, что