В этом месте долина реки Безымянной имела особенно живописный вид. На дне ее лежала неширокая пойма, вероятно давно уже незатопляемая и потому покрытая крупным лиственным разнолесьем. Река имела одно русло, но сильно петляла. Кое-где попадались большие заводи, образовывались полуостровки. Склоны сопок по бокам долины почти везде были обрывисты, с огромными скалами. Их разрезали бесчисленные распадки-ущелья, из которых бежали в Безымянную ручьи. Видимо, здесь были хорошие кормовые места для дичи, потому что она стала попадаться на каждом шагу. То и дело с заводей подымались стаи крикливых цапель. В одном месте со скалы поднялись два орла-белохвоста. Расправив могучие крылья, они долго кружили над рекой, сопровождая плот.
В одной из заводей путники увидели несколько выводков утят. Расправив еще не окрепшие крылья и быстро работая лапками, утята изо всех сил старались убежать от плота по течению реки. Впереди них бежали матерые кряквы, не решаясь оставить на произвол судьбы свое потомство. Позади этого убегающего табуна кипела и пенилась вода. Но вот плот стал настигать птиц. Один миг - и весь табун исчез: утята ушли под воду. Несколько минут они не показывались совсем. И только когда плот ушел довольно далеко, они стали по одному выныривать позади плота.
Но самое любопытное случилось наблюдать нашим путникам под вечер. Сопки здесь разошлись полукругом, образовав котловину, похожую на воронку от исполинского взрыва. Перед входом в котловину в русло реки вдавался высокий полуостровок, поросший густой травой. По берегу его бегали какие-то животные. Они мелькали в траве, показывая лохматые бурые спины. Плот причалил к берегу, чтобы лучше разглядеть, что происходит на полуостровке.
- Давайте-ка на этот утес, - показал Пахом Степанович и первым полез на него. - Сильно не высовывайтесь, заметят, - сказал он, когда все были на вершине камня.
Перед ним была сцена, которую не доводилось раньше наблюдать даже такому бывалому таежнику, как Пахом Степанович.
Полуостровок соединялся с материковым берегом узким песчаным перешейком. Видимо, гонимые гнусом или спасаясь от хищников, сюда забрели четыре кабарги. Но здесь их настигли две росомахи. Они удивительно распределили роли: одна осталась на перешейке, преградив путь для отступления кабарожек, другая охотилась за ними на полуострове.
Толстой лохматой росомахе никак не удавалось настигнуть кабарожек. Хищница старалась загнать хотя бы одну из них на перешеек. Тонкие и грациозные кабарожки, почти вдвое меньше козули, но еще более подвижные, делали головокружительные прыжки и птицами метались по полуостровку. Вот росомаха отбила одну из них от стада, прижала ее к воде, кабарга тревожно бросилась на песчаную косу, но дальше - вода. Заметавшись в панике, она едва не угодила в лапы росомахи, но вдруг с такой стремительностью сделала скачок вверх, что хищница не успела даже повернуться, как кабарожка перелетела через нее. Росомаха на минуту остановилась - видимо, отчаявшись в своих попытках поймать добычу. Кабарожки столпились на краю полуостровка, пугливо озираясь. Хищница снова устремилась на них, и охота возобновилась.
- Почему они не прыгают в воду? - взволнованно спрашивала Анюта.
- Нельзя, росомахи лучше их плавают, - ответил таежник.
- Освободите их, Пахом Степанович, - просила девушка.
- Уж я и сам думаю. Бей ту, паря, которая на перешейке, - сказал таежник Дубенцову, - а я сниму эту.
С приятным чувством возмездия взял Дубенцов на мушку хищницу, сидящую на перешейке. Дым от двух выстрелов закрыл на секунду все перед глазами, но со скалы удалось разглядеть, как кабарожки сначала заметались по полуостровку, в одно мгновение перелетели перешеек и скрылись в лесу. Росомахи остались там, где их настигли пули.
По просьбе Анюты разведчики по пути остановили плот у полуостровка, чтобы взглянуть на росомах. Старый таежник питал острое отвращение к этим хищникам.
- Подлее животины нет в тайге, - говорил он. - Самая прожорливая, самая шкодливая подлость. Если бы она не пожирала детей у сохатого, изюбра, козули да кабарги, сколько бы этого полезного зверя наплодилось в тайге!..
Росомаха на перешейке лежала, откинув пушистый хвост и вытянув короткие толстые ноги. Бурая, лохматая, с белыми пахами, она напоминала крупную собаку, и в то же время в ней было какое-то сходство с медведем.
Вокруг нее распространялось острое зловоние, и Пахом Степанович отказался снимать шкуру со зверя.
В этот день они проплыли еще лишь два-три километра. По берегам Безымянной пошли очень интересные обнажения, и плот то и дело приставал к берегу, геологи записывали свои наблюдения, составляли геологическую карту пройденного пути. Однако в этот день ничего интересного не было найдено. Находки ожидали их впереди, а до того Безымянная уготовила разведчикам довольно неприятный сюрприз.
Глава пятая
Перекаты. - Безымянная в ущелье. - На волоске от гибели. - Последние пороги.
Едва проплыли наши путники с километр от места ночлега, как долина Безымянной стала сильно суживаться.Стиснутая скалами, река стремительно несла свои воды.Повсюду в пене торчали обточенные водой камни, острые обломки скал. Перед путниками лежала нескончаемая цепь перекатов. Грозно шумели стремнины и водовороты. Но больших уклонов на перекатах не было видно, и разведчики пустились по бурному потоку.
Несколько первых перекатов плот миновал благополучно. Правда возле одного большого камня глубина помешала воспользоваться шестами, а рулем невозможно было своевременно отвернуть плот в сторону. Стремительное течение потащило плот на камень. Анюта, научившаяся действовать рулем, взяла его из рук Пахома Степановича.
Мужчины схватились за шесты, чтобы предотвратить надвигающийся удар. Но тревога оказалась напрасной: течение само повлекло плот в сторону, мимо камня.
Однако главная опасность поджидала путников впереди. Долина реки, суживаясь все более, превратилась скоро в ущелье. Перекатов не стало, так как уровень воды в реке, стиснутой отвесными обрывами, поднялся так высоко, что шесты едва доставали дна. Скорость течения катастрофически увеличилась. И тут-то Безымянная подготовила нашим путникам сюрприз.
То, что открылось их взору, могло внушить страх самому мужественному сердцу. Круто изогнувшись, ущелье почти наполовину сузилось, зажав реку между отвесными стенами головокружительной высоты. Вода с ревом входила в горловину и дальше за поворотом делала не крутой, но довольно высокий спад. Но прежде чем попасть на спад, мощный стремительный поток ударялся в стену правого берега. У подножия обрыва дыбился залом из множества коряг, гнилых бревен, кустов тальника, где-то сорванных водой и принесенных сюда. Перед заломом был огромный водоворот, в котором вода гудела и пенилась, пучилась и проваливалась. А далее, вырвавшись из-под залома, она мчалась по спаду, беснуясь, словно разъяренный зверь.