class="p1">Христос! Ее душа тянулась к нему, сердце понимало, что бог, несущий добро, милосердие, любовь и прощение – главный, настоящий, и служить нужно только ему. Но Марция не могла отречься от своей яркой жизни, амбиций, сладострастия и богатства. Она не понимала, почему нельзя верить в Христа и продолжать жить так, как и раньше, просто делая больше добра? Что плохого в ее жажде плотских утех? Разве в моменты наслаждения она делает кому-то плохо? И почему одеваться роскошно, носить много драгоценностей и стремиться к власти, но при этом спасать других от смерти, гнета и несправедливостей несравненно ничтожнее, чем молиться сутками в грязной пещере? Она слышала фанатично верующих христиан и их речи, несущие отречение от всего земного, отталкивали Марцию от них.
– Ты пришла, Марция! – прошептал, пробуждаясь, Квинтиллиан. – Ты пришла!
– Милый мой Марк! – ответила Марция и поцеловала его в лоб. – Ты каждый раз так говоришь, словно я могу и не прийти к тебе!
– Каждый раз я удивляюсь своему счастью и удаче! Именно потому, они и приходят ко мне. Филицита и Фортуна благоволят лишь до тех пор, пока человек не воспринимает их благосклонность как должное. К тому же мне отпущен еще один день, и ты рядом – разве это не удивительно?!
– Ты уже пошел на поправку, Марк, теперь таких дней у нас будет много.
– Эмилий Лет знает, что со мной и где я? Ведь я же должен находиться…
– Успокойся, милый! Я рассказала префекту претория о тебе.
– Все рассказала?
– Только то, что сочла нужным. Он знает, что ты герой, уничтоживший много разбойников! Лет сказал, что другого и не ожидал от тебя. Император не справлялся о тебе. Наверное, уже забыл твой проступок. Пертинаксу вообще не до этого. Ха-ха-ха! Законы, законы, законы! Новые, переделка старых, это нужно делать, это нельзя! Тоска! Дворец сейчас превратился в какое-то сборище старых, нудных законников! Все эти сенаторы, еле передвигающиеся на больных ногах, ветхие, брюзгливые, только и делают, что обсуждают с Пертинаксом и обсуждают. Даже вина не пьют, я уж не говорю о каких-то развлечениях!
– Бедная Марция, помирает с тоски, а тут еще я со своими ранами! И нечем мне тебя порадовать!
– Ну почему же? – игриво ответила Марция, ложась рядом с Квинтиллианом. – Ты такой крепкий жеребец, что даже раненый не можешь не радовать!
Преторианец засмущался и попытался отодвинуться от прильнувшей к нему девушки.
– Марция, мне бы помыться…
– Успокойся, я просто полежу с тобой рядом, ведь тебе еще вредно напрягаться.
– Но ты чистая и пахнешь духами, а я так долго лежу здесь…
– Тебя еще не осмотрел Гален. Куда это ты собрался вставать мыться? Филипп должен был вчера полностью тебя обтереть. Он ведь сделал это?
– Да, но…
– Думаешь, я буду брезговать тобой? Ты единственный самый дорогой для меня человек в Риме, во всей империи, в целом свете.
Марк Квинтиллиан смотрел на Марцию, очарованный, покоренный ее словами, сказанными так искренно, проникновенно и, самое главное, впервые.
– Я люблю тебя! – не сказал, а выдохнул Квинтиллиан, у которого, словно в одночасье, перехватило дыхание.
Нежный, ласковый огонек в глазах Марции, осветивший все ее лицо, комнату и в тот миг, наверное, всю вселенную, был ответом преторианцу. Она прижала свои губы к его сухим, потрескавшимся губам, напоив их влагой, как дождь истосковавшуюся землю.
– Ты мой! – прошептала Марция, обнимая Марка. – Мой и всегда будешь моим. А я твоя!
– Не бросай таких слов, Марция, они оставляют слишком глубокий след. Слова исчезнут, останется незаживающая рана.
– Нет, Марк, нет, верь мне! Ты должен мне верить!
– Когда ты рядом, теплая, ласковая, я не могу не верить тебе!
– Верь, что я твоя, даже когда меня нет рядом. Между нашими сердцами неведомая сила, она тянет нас друг к другу не потому, что нам хорошо в постели, и не потому, что мы просто любим друг друга! За эти дни, пока ты боролся со смертью, я поняла, что наша связь возникла не пару месяцев назад, а может быть, тысячелетие! Мне снился сон, Марк, жрецы сказали, что он вещий. В том сне мы жили с тобой здесь, неподалеку, в хижине, ты пас коров, а я готовила из молока сыр. Нет, нет, не смейся. Все было как наяву! И когда ты вернулся домой и пил молоко, к нам заглянул Ромул и попросил напиться. Он сказал, что собирает людей. А потом ты ушел с ним на войну с сабинами, и я ждала тебя.
– Дождалась? – тихонько усмехнулся Квинтиллиан.
– Нет, ты погиб, но, когда мне сообщили, что тело твое осталось на поле битвы, я вдруг поняла, что не потеряла тебя, я не могла тебя потерять. Ты всегда был моим и остался им до скончания времен. Нас создали боги друг для друга на заре всего мира. Я вдруг воочию увидела нас вдвоем в Египте, в похоронной процессии какого-то фараона, мы шли молча рядом, и в этом молчании было понимание того, что мы вечны, как и пирамида, в которую несли саркофаг фараона. Потом я увидела нас при пожаре Трои – мы спасались от ахейцев в ту последнюю ночь. Но вдруг ты сказал, чтобы я уходила с Энеем, а сам остался с горсткой воинов защищать то, что уже становилось пеплом.
– Ты сказала, что любишь меня! – просиял Квинтиллиан. – Повтори это еще раз.
– Я сказала тебе гораздо больше, Марк! Мы больше, чем просто любовь, которая встречается людям в жизни.
– И все-таки скажи мне именно это еще раз.
– Я люблю тебя, Марк Квинтиллиан, мой храбрый, верный трибун!
Они целовались долго, неистово, но вдруг Квинтиллиан отстранился. Он пристально посмотрел на Марцию.
– Твой сон, – проговорил преторианец – может ли он быть правдой? Ведь ты принадлежала другим мужчинам и сейчас замужем, а я просто твой любовник.
– Не просто любовник, ты – мое сердце, те, другие, лишь случайность. Несправедливость, которую не исправить. Но мы наконец-то встретились, мы вместе!
– Эта несправедливость, как ты говоришь, не мешала тебе радоваться ей. Ведь ты была почти императрицей!
– Марк, ведь тогда мы еще не встретились.
– Думаешь, это что-то изменило бы? В лучшем случае мы виделись бы тайком, подвергая себя огромному риску, зная, кто такой Коммод. Но, скорее всего, ты не стала бы рисковать. Не отрицай, Марция, не надо. Ладно, прошлое не стоит наших слов и мыслей. Поговорим о настоящем и будущем. Как же мы будем вместе? Я – опальный преторианец, ты – жена смотрителя дворца. Все время вот так прятаться? Что-то не