благодарность им. Я бы с ума сошел, были бы здесь другие меры, пересчитывать их.
Но неужели у графа всё настолько плохо, что он с дисконтом, в убыток начинает перепродавать свою продукцию?
Я мало что знал о добыче угля в Шайне. То есть все знали, что рубили лес, промышленных масштабах, у Великих болот и жгли его в ямах, превращая в уголь. Поскольку я читал в детстве Бажова с его циклом сказок об уральских мастерах, примерно процесс представлял.
Углежоги готовили площадку на земле: удаляли дёрн и корни, утрамбовывали грунт и придавали ему лёгкий наклон от центра по радиусу. В случае влажного места делали настил, а в случае песчаного грунта — увлажняли и перемешивали с глиной или землёй. Камнем выкладывали дно. Потом «кабаном», как писал Бажов, укладывали кучу дров. И способов его укладки, всяких нюансов было очень много. Сверху дерн и землю трамбовкой. В центре кучи валлонским штакетом три жерди, делая своеобразную трубу или уральским методом дрова «клеткой».
Само производство было травматичным: паров надышишься или куча взорвется, а она взорвется однозначно, вопрос лишь в том, сможет бригада углежогов его сделать контролируемым.
И вот восемь-десять мужиков от недели до двух, в зависимости от размера ямы и количества дерева, жгут и вырабатывают уголь. За пару медяков получается? У него там рабы что ли поголовно? Треть золотого это в два раза дешевле обычной цены.
— Объемы большие, — слезливо выдал Сентента, — не все готовы сразу законтрактовать и выплатить задаток. Хотя, наверно можно раскидать весь объем по желающим. Так и сделаю.
Он повернулся, собираясь искать платочек для крокодиловых слёз у следующего покупателя и как-то даже против своей воли, пришлось его останавливать.
Реально очень выгодное предложение, необходимые рабочие самурские руки для угля можно на другое участок перекинуть.
— О каком объеме идет речь, ваша светлость? — поинтересовался у него.
— Триста коробов в месяц, — пожевал Сентента задумчиво пухлыми рыбьими губешками, — граф Рьюинский контрактовал у меня весь объем, но после его трагической смерти… — он умолк и глаза его как-то злобно блеснули.
«Чую какую-то подлянку», — неуверенно произнес внутренний голос. — «лезет сволота в наш бизнес!»
«А че там с бизнеса, — не согласился я, — поставки угля что ли? Надо будет, сами добывать начнем, просто дороже выйдет и не так эффективно. Бригады углежогов из самурских крестьян набирать, обучать, мастеров сманивать. У графа Лавулинского можно часть закупить. Время просто займет и объема всё равно не хватит.»
— Задаток за месяц работ стандартно, — торопливо предупредил меня граф, и до меня дошло осознание его ситуации. — Хотя если у вас нет ста золотых, я могу взять частично чем-то другим.
Походу этот его подручный реально свистнул все золотые у графа: он сейчас на мели, ходит-побирается у кого сможет. Чего бы не нажиться на разорении такой падлы?
— Договор-хирограф составим? — уточнил я у Сентенты, — проблем с монетами на хорошее дело нет.
Договор-хирограф типичный документ купли-продажи средневековья, где на одном листе писался-дублировался текст, посередине ставили буковку-рисунок, документ разъединялся, так что покупатель и продавец имели по документу, с совпадающей на месте разрыва буквой.
Но граф оказался более современным, чем я предполагал.
— Вот же столичный купеческий маклер гильдейный Клеаст Лагар рядом стоит, — удивился он и даже подозрительно на меня посмотрел. — запись в свой реестр внесет, и договор заверит. У меня все листы с собой.
Сентента подозвал своего нового помощника: угрюмого, звероватого мечника с вмятиной на черепе, на котором упрямо, после такого издевательства, не стали расти волосы. Гоблины какие из пращи всекли что-ли. Он достал листы и отошел пригласить Клеаста Лагара. Думаю, надо в городской администрации себе такого же завести, упорядочить купеческо-торговые дела.
Я вгляделся в договор и никакого подвоха не обнаружил. Сверку образца товара тоже нашел в приложении и вгляделся. Черный древесный, согласно образцу, предоставленному продавцом. Поглядел вопросительно на графа, осведомился об образце, помощник из сумки мне кусок угля предоставил. Я на нём сразу оценку сделал.
Вроде всё хорошо, но какой-то червячок сомнения грыз. Чтобы эта падла негодяйская честно бизнес вела? Фартовые и умные живут с монетами, остальные без, а негодяи для. Не верю, что Сентента смирился с переходом в категорию «остальные».
Но предложение выгодное, упускать такое грех.
Сверил все три варианта договоров, он провел аналогичный процесс. Маклер за нами проверил договор и устно сказал, что всё верно. Граф спросил: когда будет готов причал или его перевозчикам прямо на берег выгружать с ладьи короба. Проблем с простейшим деревянным мостиком я не видел, уведомил Сентенту, что в течение недели будет сделано.
Вписали в договор название порта, несуществующий пока тулоу у Эрайна. Пусть Фонвьей будет, как у Монако.
Подписали документы, пожали руки: я, внутренне кривясь, граф с лицом человека, провожающего взглядом, свой падающий айфон с балкона последнего этажа многоэтажки. Лагар забрал для городского реестра третий вариант, я отсчитал Сентенте сто золотых задатка из своей изящной, наплечной кожаной сумки.
И я собирался уже распрощаться с облапошенным негодяем, когда маклер Лагар недоуменно спросил, неужели мы не станем соблюдать древнюю традицию обмена перьями при заключении договора?
Я поглядел на своё рабочее, простое, гусиное перо, прихваченное из кабинета в качестве запасного. Пафосное, золотое, наместническое мной было предусмотрительно оставлено в ратуше. Тяжелое оно, плюс у меня эти перья только так теряются. Никогда не беру с собой, пользуюсь им только в кабинете. Перевёл взгляд на графское: изукрашенный золотой наконечник с изумрудной буквой «С», обвивающей стержень, в который было вставлено мечевидное павлинье перо. Зелено-красного цвета с шикарным завитком-узором на конце. Такое произведение писчего искусства на полтинник золотых точно выйдет.
Улыбка стервятника, как-то сама собой, наползла на моё доброе лицо.
— Возможно у его милости свой взгляд на традиции, — каким-то слабым голосом прокаркал Сентента. — Он предпочитает устанавливать свои. Придерживается современных подходов. Я уважаю и ценю его мнение как своё собственное!
— Я не бегу от традиций! — возмутился такой ложью, — при открытии самурских шахт, по традиции мы бросили первой в забой кошку!
— И что с ней случилось? — испугалась за дальнюю родственницу Син.
— Что с ней случится, — проворчал я, — карабкаясь обратно, первую тонну горной породы, отбила именно она. Наградили сметаной.
— Ваша светлость, — обратился к графу, — традиции непоколебимы, да я ритуально обедаю на цуку, раз в неделю, в