жизни.
— Как ты можешь говорить так? — Леон, по крайней мере, опустил пистолет. Он присел на корточки перед ней, не достаточно близко, чтобы дотронуться, и недостаточно близко, чтобы помочь ей. — Ты дочь ведьмы. У тебя есть силы, которых у тебя быть не должно, и ты всю свою жизнь охотилась во имя Него. Как ты можешь не бояться за свою смертную душу?
— Я была хорошей, — ответила она. Мэв сплюнула кровь. Внутреннее кровотечение? Или отец Блейк выбил ей пару зубов? — Я старалась изо всех сил. Я не хочу причинять людям боль, если они этого не заслуживают. Этого достаточно. И если это тот Бог, о котором говорила моя мать, то он поймет, что я изо всех сил старалась быть хорошим человеком.
— Этого недостаточно, чтобы тебя приняли в высшую сферу существования, — брови Леона сдвинулись в замешательстве, будто ее слова никогда не имели для него смысла. — Как ты не знаешь этого после всех учений, в которых ты принимала участие?
— Я знаю много вещей, которых не знаешь ты. И это потому, что я выросла ведьмой. Я не боюсь тех, кто отличается. Я не боюсь задавать вопросы людям у власти и удивляться, почему они хотят, чтобы я думала определенным образом, — она пошевелилась, но почувствовала, что ее юбки натянулись. Кость ее ноги зацепилась за ткань и еще больше вырвалась из плоти. — Мне нужно, чтобы ты это увидел, Леон. Но сначала мне нужно, чтобы ты вытащил меня отсюда.
— Из этого замка? — он встал и отряхнул свободную руку о штаны. — Ты не хочешь покидать это место. Вот почему ты спишь с вампиром. Какая-то часть тебя видит в нем компаньона. Или, может быть, ты видишь себя во тьме, я не знаю. Я не могу понять, почему ты идешь на такой риск.
— Риск? — она не должна спорить с ним. Она должна просто согласиться с тем, что пошла на риск, и убедить его вытащить ее из этой полуразрушенной части замка. Тогда она сможет найти Мартина, и они вместе прогонят этого священника.
Но она не могла снова солгать.
Мэв ужасно устала ото лжи. Каждому. Себе.
— У этого вампира больше чести в капле крови, чем у тебя во всем твоем существе, — прорычала она. — Не риск — любить кого-то, кто заслуживает того, чтобы его любили.
— Это риск, когда они — зло, — поправил он. Леон приставил пистолет к ее лбу. — Я должен нажать на курок. Я окажу тебе услугу, Мэв. Я не хочу этого делать, но я думаю, что тебя уже не спасти.
— Не спасти? — она горько рассмеялась, кашляя. — А кто меня спас бы? Ты? В башнях священников? В своей удобной постели и в убежище в объятиях Бога? Нет, Леон. Никто не хотел меня спасать. Дочь ведьмы, которую отвергали все люди, которых я когда-либо встречала до него.
— Мы всегда были рядом с тобой, — упрекнул он. — Разве ты не чувствовала, что мы хотим тебе помочь?
— Ты хотел изменить меня, — поправила она. Мэв подтянулась, чтобы она сидела, хотя и согнулась. Почему она не могла заставить свою спину выпрямиться? Она и ее сломала?
— Изменение тебя к лучшему не означает, что мы не хотели, чтобы ты была той, кто ты есть, — Леон использовал большой палец, чтобы взвести курок, и она знала, что это был момент, когда она могла умереть.
Убьет ли ее пуля? Она предполагала это. Но она никогда не пыталась пустить себе пулю в лоб. Может, это было бы совсем не больно, и она осталась бы жива. Моргая и удивляясь, почему ее зрение было таким забавным.
В некотором смысле, знать, что она может умереть, было бы облегчением. По крайней мере, тогда она могла узнать, кто она на самом деле. Прошло много-много лет, а она так и не узнала, что с ней сделала мать.
Что, если она была мертва все это время?
— Я не хочу умирать, — сказала она, глядя Леону в глаза. — Но если мне придется умереть, потому что я любила его, пусть будет так.
— Как ты вообще могла любить такого монстра? — спросил он, и его рука дрожала.
Мэв не колебалась.
— Потому что, в отличие от всех остальных, когда он вцепился в меня клыками, он мог разорвать мне горло. Вместо этого он всего лишь поцеловал меня. Все, чего он когда-либо хотел, это поцеловать меня.
— Нет, он хотел осушить тебя. Он хотел питаться твоей плотью и втягивать твою душу в свою.
Она покачала головой, решив, что никогда не передумает.
— Нет, Леон. Вот почему ты никогда не поймешь его. Он хотел любить меня и быть любимым. Кто я такая, чтобы отказывать кому-то в этом? Разве это не величайшее деяние Бога? Любовь?
Его дрожащая рука выровнялась.
— Вот почему я собираюсь покончить с этим ради тебя, Мэв. Мой дорогой друг.
— Надеюсь, после этого ты сможешь жить с собой.
Мэв закрыла глаза и стала ждать неизбежного. Звук выстрела пронзил ее уши. Почувствует ли она боль на этот раз? Наверняка, пуля в ее мозгу хотя бы немного побаливала.
Но все, что она чувствовала, — это брызги крови на ее лице.
Моргнув, она открыла глаза и с удивлением уставилась на яркое красное пятно, растекшееся по груди Леона. Он опустил пистолет, коснулся пальцем рваной раны на месте его сердца. Струи крови хлынули из пулевого отверстия, и он упал лицом вниз. Пистолет Леона с грохотом упал на камень, но так и не выстрелил.
В замке за спиной Леона стоял верный дворецкий. Джентри отбросил свой дымящийся пистолет в сторону и сдул волосы, упавшие ему на лицо.
— С вами все в порядке, мисс Винчестер? — крикнул он.
— Нет, — ответила она. Мэв позволила себе упасть на бок, теперь ее дыхание было прерывистым.
Она должна была регулярно вдыхать, она это знала. Но ее легкие больше не работали. Они издавали ужасный дребезжащий звук каждый раз, когда она пыталась вдохнуть, и Мэв знала, что это неправильно. Звук был жутким. Будто в ее легких была вода.
О. Правильно. Вполне могло быть, учитывая, что она упала со здания.
Джентри бросился к ней, помог лечь на пол замка. Его лицо зависло в ее поле зрения, он был в ужасе от состояния ее тела.
— Мисс Винчестер, я могу что-нибудь сделать?
— Я не чувствую боли, Джентри, — она улыбнулась, забыв, что ее зубы были испачканы кровью. — Но если Мартин еще жив, может, ты найдешь его для меня?
— Вы точно будете живы, когда я вернусь?
— О,