Читать интересную книгу Клеопатра - Карин Эссекс

Царь нахмурился, и его нижняя губа выпятилась, словно брюшко объевшейся гусеницы.

— Почему ты беспокоишь меня подобными вещами в то время, как мне надлежит веселиться?

Пока Авлет дулся, Клеопатра постепенно осознавала, что битва за царство ее отца не была выиграна раз и навсегда — ее предстояло выигрывать снова и снова. С детским оптимизмом царь всегда довольствовался малым выигрышем, как будто история и собственный опыт ничему не научили его; как будто римляне могут простить такой огромный долг. Можно подумать, его собственные подданные больше не презирают Авлета и неожиданно перестанут искать повод для того, чтобы снова отправить его в изгнание. В следующий раз ей, Клеопатре, повезет меньше. Она может быть убита во дворце, может отстать от отца и оказаться перед лицом разъяренной толпы; вожаки городских группировок могут потребовать от нее предать отца, и в этом случае она окажется куклой на троне, игрушкой в их руках, пока они не смогут избавиться и от нее тоже. Клеопатра убедила отца в том, что он должен действовать быстро и утвердить свое положение на престоле, восстановив храмы и статуи богов, которые разграбили римские солдаты и Рабирий. Твердым голосом она сказала ему, повторив несколько раз, словно маленькому ребенку, те же самые слова, которые он говорил ей во времена ее детства: египтяне чтят тех, кто чтит их богов.

— Но ведь я только что вернулся в свое царство! — запротестовал Авлет. — Почему я должен так скоро покинуть его?

— Отец, весь Египет — твое царство, — ответила Клеопатра, а затем подала ему тщательно составленный Гефестионом перечень храмов и городов, которые надлежало посетить. Царь должен совершить путешествие вниз по Нилу, оставляя щедрые пожертвования во всех храмах, как напоминание о своих благодеяниях.

Пока Авлет находился в паломничестве, Клеопатра и Гефестион отыскали несколько способов возместить ущерб, нанесенный народу Рабирием. Крестьянам был предложен более выгодный для них раздел урожая зерна; пошлина на ликийский мед, равно любимый и греками, и египтянами, снижалась с пятидесяти процентов до двадцати пяти; были улучшены условия работы для горняков на нубийских золотых копях. Клеопатра и Гефестион трудились долгими днями и ночами, чтобы заставить эти улучшения принести плоды. Стратегия их была безупречна. Жрецы Карнака, являвшие собой мощную политическую силу в Среднем Египте, выразили признательность, прислав местных художников, дабы те изобразили Авлета в одеяниях фараона, побеждающего своих врагов.

И теперь впервые за много лет как в Александрии, так и во всем царстве Египетском воцарилось спокойствие. Рабирий предстал перед римским судом и был оштрафован за совершенные им злоупотребления в царстве Авлета, а также за незаконное принятие государственного поста в чужеземном правительстве. Однако этот паразит по-прежнему пытался выкачать у Авлета свои поганые деньги.

— Ну так что?

Негромкий, но твердый голос Гефестиона прервал размышления Клеопатры. Царевна неожиданно ощутила себя такой же старой и измученной, как ее отец. Осознание бесконечности стоящих перед нею проблем опустилось на нее, словно погребальная пелена.

— Давай потребуем официальной встречи с царем. Без его разрешения мы ничего не сможем сделать.

* * *

Царь уже отобедал и сидел в игровой комнате рядом с Гекатой. У его ног примостились два мальчика, очень схожие с виду, однако не настолько, насколько бывают схожи близнецы. Их кожа не была ни коричневой, ни черной, ни светлой, но странного бледно-желтого оттенка; одежду им заменяли треугольные куски блестящей алой материи, обернутые вокруг тела. Лица их имели такую же треугольную форму, как и их одеяния. Они сидели на полу, скрестив ноги, плечом к плечу, опираясь спинами на колени царя. Тот поглаживал их по черным шелковистым кудрям, глядя куда-то в пространство. Геката восседала рядом очень прямо, делая вид, что не замечает их присутствия. Клеопатра испытывала двойственные чувства: она и сердилась на отца за его поведение, и тревожилась при виде пепельной бледности его лица.

Она заговорила негромким, но настойчивым голосом:

— Должны ли мы обсуждать государственные дела в присутствии незнакомых лиц?

— Не обращай на них внимания, — отмахнулся царь. — Они говорят только на каком-то странном щебечущем наречии, которого никто не понимает. Думаю, даже ты не поймешь. Их не волнуют государственные дела и все такое прочее.

— Отлично. Гефестион прочел тебе письмо с требованиями, полученное от Рабирия?

— Да-да, — отрывисто бросил царь.

— И что ты посоветуешь?

— Послать ему сколько-нибудь денег. Или, если ты хочешь встретиться с Юлием Цезарем, не посылать ничего. — Царь рассмеялся собственной шутке. — Что касается меня, то я предпочел бы встретиться с Цезарем. Я слышал, что он превосходный собеседник и любитель искусства. Я хотел бы сыграть для него на флейте.

— Врачи не рекомендуют тебе больше играть на флейте, государь, — тихо промолвила Геката. — Это вызывает у тебя одышку.

— Тем не менее я с радостью сыграл бы для Юлия Цезаря. Быть может, он простит мне долг, если я очарую его своей игрой.

— Отец, я не желаю встречаться с Юлием Цезарем при таких обстоятельствах. Гефестион полагает, что мы должны послать Рабирию деньги, но только после того, как получим одобрение со стороны народа.

— Делай, что хочешь, — сказал Авлет. — Ты же царица.

Клеопатра посмотрела на первого министра и покачала головой. Так вот до чего дошло. Отец лишился рассудка и уже не узнает ее.

— Отец, я испрашиваю твоего разрешения. Ты царь. Я твоя дочь. У нас нет царицы.

— Нет царицы? — переспросил Авлет, словно только что узнал неожиданную новость. — Мы должны принять меры. Я думал, что женился на тебе.

— Отец, я Клеопатра. Я твоя дочь, а не твоя жена.

— Я когда-то женился на своей дочери.

— Да, отец, это была Теа, дочь твоей жены и моей матери. Я вовсе не твоя первая жена и не вторая.

Клеопатра пыталась скрыть тревогу в голосе. Она посмотрела на Гекату, но та опустила глаза. Что делать? Ее отец больше не был ее отцом — это был безумец, который даже не узнавал ее. Клеопатра ощутила, как некий защитный покров, который окутывал ее всю жизнь, которым она наслаждалась, будучи любимой и верной дочерью царя, исчезает, словно утренний туман, оставляя ее нагой и одинокой.

— Сколько тебе лет? — спросил безумец.

— Почти восемнадцать, отец, — дрожащим голосом отозвалась царевна.

— Уже восемнадцать? Отлично. С завтрашнего дня ты царица. — Он пожал плечами и обратился к Гефестиону: — Подготовь документы и принеси их мне вечером. — А потом обернулся к Гекате: — Ох, как я устал. Я хочу, чтобы меня перенесли в постель.

* * *

Царица держала монету большим и указательным пальцами, любуясь тем, как искусно чеканщик облагородил ее профиль и профиль ее отца. Возможно ли, чтобы ее лицо было так красиво, как на этой монете? Клеопатра опасалась, что это далеко не так: она достаточно часто подносила зеркало к лицу сбоку, разглядывая себя в профиль. Но художник ухитрился передать ум, светящийся в ее глазах, эффектную скульптурность скул и соблазнительный изгиб губ. «В тридцатый год правления царя Птолемея XII и в первый год правления его соправительницы, царицы Клеопатры VII», — гласила надпись на монете. Щека к щеке они устремляли взгляды вперед, словно смотрели в будущее.

Клеопатра повертела монетку, перекатила на ладонь и несколько раз подбросила. Она была уверена, что никто не заметил ее проделку, ее «алхимию», кроме старшего мастера царского Монетного двора. А он был человеком рассудительным.

Как только Клеопатра стала официально править страной вместе с отцом, она потребовала, чтобы правительство выпустило монету с изображением Птолемея Авлета и Клеопатры, дабы уведомить всех подданных, что дочь царя теперь властвует наравне с самим царем. Но Гефестион принес ей невеселую новость: запасы бронзы и серебра в казне значительно уменьшились из-за поборов Габиния и махинаций Рабирия. На то, чтобы выпустить новую монету, просто не хватит металла, объяснил Гефестион. Запасов почти на двадцать пять процентов меньше, нежели в прошлом году. Быть может, позлее, обнадежил он Клеопатру, когда будут решены некоторые из финансовых проблем. Но ей не понравилось, что первый ее приказ был отклонен так быстро. В тот же вечер в ванне, дыша ароматическим паром и водя ладонью по маслянистой поверхности теплой воды, Клеопатра набрела на отличную идею. Она вскочила, едва не потеряв равновесие на скользком мраморном дне ванны и напугав банщицу. Царица позволила завернуть себя в полотенце, пританцовывая босиком на мокром полу и в то же самое время отыскивая изъяны в только что возникшей у нее мысли. Они могут выпустить монету, но с меньшим количеством бронзы — на двадцать пять процентов меньше, если говорить точнее. На следующий день она представила этот план Гефестиону.