В конечном итоге быстрая модернизация Японии была предана той самой структурой и той идеологией, которые сначала поддерживали процесс политической модернизации. Корни этой проблемы можно было увидеть уже в период расцвета олигархии.
Примечания
1
По замечанию де Токвиля, «международная политика вряд ли требует тех качеств, которые считаются свойственными демократии; напротив, она требует правильного использования почти всех тех качеств, которых демократии не хватает…Лишь с большим трудом демократия может вырабатывать подробности важных решений, четко придерживаться жесткого плана действий и проводить его в жизнь, несмотря на серьезные препятствия. Она не может держать свои действия в тайне или терпеливо ждать их результатов»
2
Справедливости ради по отношению к профессору Уорду следует добавить его утверждение: «Это все лишь очень простые и крайне обобщенные положения. К тому же, будучи основанными только на японском опыте, они также и весьма предполагаемы». Он явно не ожидал, что с его положениями будут обращаться так, как это делаем мы.
3
Статья 10 гласит: «Император определяет организацию различных ветвей администрации и жалованье всех гражданских и военнослужащих и назначает и увольняет их».
4
Ито Миедзи был одним из тех, кто отказался присоединиться к первому кабинету Кацуры.
5
Статья 11: «Император имеет высшую власть над армией и военно-морским флотом». Статья 12: «Император определяет организацию и мирное состояние армии и военно-морского флота».
6
Кодама Гэнтаро часто считается выходцем из Тесю, но его родной клан Токуяма из Тесю был всего лишь ответвлением клана Ямагути.
Британский офицер писал о Кодаме: «Его единственный язык — японский (…). Это самый восточный из всех восточных людей».
7
Во время Русско-японской войны в Высший военный совет входило семь человек. Назначенными 14 января 1904 года были: генерал Куроки Тамемото (60 лет, Сацума), генерал Ноцу Мичицура (63 года, Сацума), генерал Оку Ясутака (58 лет, Кокура), адмирал Иноуэ Есика (59 лет, Сацума). Назначенными 17 марта 1904 года: генерал-лейтенант Ямагути Мотооми (58 лет, Тесю; умер 7 августа 1904 года). Назначенными в январе 1905 года: генерал князь Саданару (46 лет, князь империи), адмирал князь Такэхито (42 года, князь империи).
Совет, очевидно, во время войны не собирался ни разу, поскольку четверо из его членов были в Маньчжурии, один — в Европе, а еще один умер.
8
Император Мэйдзи редко задавал вопросы на собраниях центрального штаба империи, якобы потому, что не хотел беспокоить своих подчиненных вопросами. Ведь ответы на вопросы императора всегда должны быть верными!
9
Статья 56 гласит: «Члены Тайного совета, в соответствии с обеспечением организации Тайного совета, совещаются по поводу важных государственных дел, когда их консультирует император». Несколько важных договоров было заключено без получения формального совета от Тайного совета, выдающимся примером чего был англо-японский союз 1902 года.
10
Тайный совет должен был состоять из президента, вице-президента и 24 советников. Однако их общее число часто было непостоянным.
11
Пост генерального секретаря Тайного совета во время ратификации Портсмутского договора занимал Цузуки Кэйроку, зять гэнро Иноуэ Каору. Генеральный секретарь часто оказывал огромное влияние на действия совета.
12
Так, Маруяма Macao утверждает: «Знаменательно, что первый раз с периода Мэйдзи требования жесткой международной политики исходят от простого народа, то есть от тех, кто терпит притеснения дома.
13
Янсен описывает споры по поводу международной политики во время периода Мэйдзи следующим образом: «О международной политике стало принято судить как о системе из противоположных зарядов, с употреблением таких терминов, как «положительная» и «фундаментальная», в противовес «слабой» и «нерешительной».
14
Мы придерживаемся этой позиции, несмотря на то что Конрой усиленно отстаивает ту точку зрения, что у Японии был план аннексии Кореи.
15
Янсен утверждает, что дебаты вокруг Кореи «были первым крупным поворотным пунктом в политике страны после Реставрации, и их решение было достигнуто ценой резкого сокращения основ политического руководства… Стабильности руководства и целей пошло на пользу сужение базы. После того как олигархическое руководство сократилось количественно, оно стало гораздо более единым и эффективным».
16
К примеру, Скалапино заявляет: «Раннее партийное движение в Японии Мэйдзи было частью — неотделимой — националистических течений, и его лидеры были пылкими националистами, посвятившими себя делу создания Великой Японии».
17
Осуги Сакаэ, руководитель анархического движения в Японии во время периода Тайсе, как и многие японские школьники, был разъярен интервенцией. Он выучил императорское предписание по поводу возврата полуострова Ляодун и повторял его каждое утро.
18
Самой большой трудностью в изучении Гэниося и других националистических обществ является необходимость полагаться на весьма ненадежные материалы, подготовленные или самими обществами, или людьми, разделявшими их взгляды. Эти материалы носят до отвращения (или до смешного, если читатель обладает более широкими взглядами) нарциссический характер. В своих официальных биографиях главные фигуры этих обществ предстают как супермены. Эти биографии можно назвать «Банзай-биографиями» (от клича «Банзай!» — «Ура!»). Жаль, что написание биографий в Японии все еще находится на зачаточном уровне.
19
В 1903 году Учимура Канзо сказал: «Ничего не может быть легче, чем уговорить сегодняшних японцев начать войну, потому что их учили, что слова «верность» и «патриотизм» просто означают, что надо воевать против другой страны.
20
Обсуждая универсализацию культа императора средствами религиозного и образовательного аппарата государства Мэйдзи, Гершель Уэбб пишет: «Современная Япония, таким образом, согласилась с риском того, что карьеры праведных нарушителей закона к некоторым призовут («Реставраторы Тайсе» или «Реставраторы Сева» в XX веке, крайне правое крыло, к примеру) и что такой курс действий будут оспаривать, взывая к императорскому имени. Этот риск был принят ради преимуществ модернизации страны допущением масс к участию в политике».
21
«Токио нити-нити симбун» тоже изменила свою позицию, как только императорское совещание приняло решение в пользу войны 4 февраля 1904 года. Передовица от 6 декабря, озаглавленная «Решение нашей имперской нации», содержала страстную поддержку войны.
22
Есть сообщения о том, что много людей писали письма благодарности Коно.
23
Бельгийский посол в Токио Альберт д'Анетан 22 января 1904 года докладывал своему правительству: «Естественно было бы считать представления о мире преобладающими в мире бизнеса и финансов. Банкирам и финансистам не свойственно питать теплые чувства к войне. Однако в Японии мы наблюдаем именно это удивительное явление».
24
Переговоры были перенесены в Токио. Дэвид Дж. Даллин утверждает, что «политика России накануне Русско-японской войны представляет собой набор неопределенных бесцельных метаний, пример растерянности и нерешительности».
25
Гриском докладывал в Вашингтон 11 января 1904 года: «Мне кажется, можно честно заявить, что до середины декабря «старейшины» не имели намерения позволять Японии занять позицию, которая могла бы привести к конфликту с Россией.
Полная и непредсказуемая метаморфоза произошла в ситуации, когда 30 декабря вдруг стало известно, что «старейшины» встречались и консультировались с императором для того, чтобы определиться… Неожиданное прекращение оппозиции «старейшин» позволило кабинету предпринять эти внезапные военные меры».
26
Офицер российской дипломатической службы, находившийся во время войны в Санкт-Петербурге, вспоминает:
«В Санкт-Петербурге не представляли себе истинной силы Японии и думали, что крошечная Япония никогда не осмелится напасть на могучую Россию. Отчеты наших разведчиков в Японии, как и большинство других отчетов, отражали не реальное положение дел, а то, которое хотелось бы видеть властям, подтверждая представление о том, что японская армия не может тягаться с европейской армией… Военного энтузиазма не было, половина населения вообще не знала, где находится эта Маньчжурия. Единственными, кто радовался случившемуся, были революционеры, которые всегда видели единственный шанс своего успеха в неудачной войне. Конфликт застал нас врасплох, количество наших войск на Дальнем Востоке было слишком мало».